Разбойник - Керриган Берн

– Ну да… – По его интонации Фаре показалось, что Мердок пожал плечами. – Женщину, жену-леди во всех смыслах и целях, овдовевшую не меньше десяти лет назад, никто не может обвинить в том, что она попыталась скрасить свое одиночество.

– Ваш мистер Блэквелл явно с этим не согласен, – заметила Фара. Ей было не по себе думать о хозяине Бен-Мора, будучи обнаженной. Ощутив внезапное желание что-то сделать, она схватила кусок мыла, благоухающий вереском и медом, и принялась яростно скрести себя, словно желая смыть тяготы последних дней.

– Блэквелл привязан к Маккензи, как и все мы, – загадочно промолвил Мердок. – Он может быть злее змеи и вдвое смертоноснее, но из всех живущих он для тебя – лучший шанс.

– А вот этого я тоже не понимаю, – начала Фара, поднимая ногу над водой, чтобы натереть ее куском мыла сверху и до самых кончиков пальцев. – Похоже, вы все убеждены, что мне угрожает какая-то опасность, но я и представить себе не могу, в чем она заключается, а никто из вас не собирается мне это объяснить.

– Выходит, Блэквелл так до этого и не дошел, а?

Нахмурившись, Фара сжала губы.

– Думаю, это моя вина, – сказала она. – Я убежала от него, не дав ему закончить.

– Ты не стала бы первой, – проворчал Мердок, больше напоминавший раздраженного отца, чем верного домочадца.

Судя по скрипу мебели, Мердок встал и направился в сторону ванны. Фара застыла, но как только услышала, что он собирает развешанные на ширме ее вещи, она вновь расслабилась.

– Миссис Маккензи, – начал он.

– Вы можете называть меня Фарой, – сказала она, поднимая руки, чтобы вытащить шпильки из безнадежно растрепавшихся волос и позволить кудрям упасть в воду. – Я чувствую, что к этому моменту мы перешагнули какие-то социальные ограничения, Мердок.

Судя по многозначительной паузе Мердока, он был не совсем готов к этому, и его замешательство вызвало у Фары любопытство.

– Что касается опасности… – наконец заговорил он. – Я не хочу, чтобы вам казалось, что здесь вам следует чего-то бояться. В этом замке вы в полной безопасности.

– Да, вы это уже говорили. – Откинув голову назад, чтобы промочить кожу головы, она принялась намыливать густые локоны.

– Я хочу сказать, что сейчас вам, вероятно, так не кажется, но вы можете доверять ему. Все остальные – да мы свою жизнь готовы за вашу положить, но Блэквелл… он сделает то же и гораздо больше. Он вырвет из груди свое бьющееся сердце. Да он бы отдал за вас свою душу, если бы вы только…

– Это довольно большое и обманчивое предположение, что у меня есть сердце, которое я готов отдать… или душа. – Спокойный голос Блэквелла не отдавался эхом в ванной комнате, как их голоса. Он проскользнул в их беседу со змеиной хитростью, нанес удар, прежде чем Мердок раскрыл хотя бы одну из его тайн.

Вскрикнув, Фара нырнула глубже в воду, радуясь, что та стала мутной от мыла. Однако она все равно подтянула колени к подбородку и обхватила их руками – просто на всякий случай.

– Уходите! – неуверенно крикнула она. – Я веду себя неприлично.

– Что ж, не вы одна.

Он подошел ближе. По сути, он был так близко, понимала Фара, что если она оглянется, то увидит, как его разноцветные глаза смотрят на нее. Вероятно, он может рассмотреть ее тело даже в мутной мыльной воде. При мысли об этом Фара ощутила прилив жара и почувствовала себя униженной.

– Уходите! – приказала она, будучи не в силах повернуться к нему лицом из страха лишиться самообладания.

– Встаньте и заставьте меня.

Фара опустилась в воду еще глубже, и от ее быстрого дыхания по поверхности воды побежала рябь.

– Блэквелл, – попытался отвлечь его Мердок, – если хотите подождать ее в комнате, я подам ей платье и…

– Это все, Мердок, – сказал Дориан.

– Но, сэр. – Ударение, которое Мердок сделал на этом обращении, озадачивало. – Я не думаю, что есть какой-то способ…

– Ты свободен.

Лишь человек, жаждущий смерти, пустился бы в спор, поэтому Фара стала винить Мердока в том, что он бросил ее. Щелчок замка в двери ванной прозвучал как скрежет железного засова, запиравшего Фару в золотой клетке с самым черносердечным преступником. Беспомощную, загнанную в ловушке, нагую.

Если Фара чему и научилась на своей работе, так это тому, что перешедшие в наступление обычно держались на высоте.

– Чего такого вы хотите, что не может подождать, пока я закончу мыться? – нетерпеливо поинтересовалась она, гордясь тем, что ее голос не выдавал ни страха, ни слабости.

Блэквелл прошел вперед, ведя длинными пальцами по краю ванны. Одетый только в рубашку с короткими рукавами, темный килт и жилет, он был без сюртука, но это ничуть не умаляло удивительную ширину его плеч. Он снял с больного глаза повязку, заметила Фара, и теперь его голубой глаз сверкал над ней на весеннем солнце.

– Мне пришло в голову, когда я размышлял о неудачном повороте нашего предыдущего разговора, что наша следующая беседа может стать более полноценной, если у вас не будет возможности сбежать от меня.

Даже находясь в горячей воде, от которой поднимался пар, Фара почувствовала, что кровь в ее жилах превращается в лед, однако она все же выпрямила спину и вздернула подбородок.

– Вы глубоко заблуждаетесь, полагая, что я не убегу или не буду бороться, если меня спровоцируют.

Блэквелл встал у другого конца ванны, и солнечный свет обрисовал голубой ореол вокруг его эбеново-черных волос, когда он наклонился, чтобы взяться руками за ее края.

– Тогда, конечно, считайте себя спровоцированной, но будьте осторожны: мокрый мрамор очень скользкий. – Его внимательный взгляд с неприличным интересом коснулся ряби на воде, и Фара ощутила жар. Он счел ее слова блефом, черт бы его побрал, и его, похоже, ничуть не смутила сила ее презрительного взгляда, что приводило Фару в ярость. Она никогда не была особенно хороша в игре угрожающих взглядов или конфронтации, но ей пришло в голову, что до того, как они с Дорианом Блэквеллом разойдутся в разные стороны, ей придется немало попрактиковаться и в том и в другом.

– Что ж… начинайте в таком случае, – подсказала Фара, ненавидя себя за то, что не может задержать на нем взгляд хоть сколько-нибудь продолжительное время.

– Именно это я и намерен сделать. – В его голосе, обычно схожем с текстурой холодного мрамора, появились грубовато-хриплые нотки, что и тревожило, и интриговало одновременно. – Я буду говорить, пока вы домываетесь.

– Это невозможно! – возмутилась Фара, сильнее прижимая колени к груди.

Одна черная бровь приподнялась.

– Неужели? – Его пальцы слегка взболтали молочного цвета воду, отчего по ее поверхности к ее коленям побежала рябь. – Я буду счастлив помочь вам, если для вас это слишком сложно.