Сотерия - Яна Бендер

теперь это неважно. Та что-то мутила, мутила… В итоге я стал превращаться в волка, а тот, другой, утонул в болоте. Сама ведьма сказала ей, кто останется, с тем и будешь. В каком-то смысле, не осталось никого. Невеста же, осознав свое несчастье, повесилась в свадебном платье. Вот такая история.

– И что же? Ты больше никого не нашел?

– Я больше никогда не разговаривал ни с одной девушкой, кроме тех, кто обитает здесь, пока к моему дому не пришла ты…

– В общем, опять я во всем виновата!

– Разве я тебя упрекнул?

Он внезапно встал из-за стола.

– Что с тобой? – спросила я.

– Хозяин идет. Мне пора.

И правда, как только Элим скрылся в гуще леса, на тропинке, ведущей к дому, показались Герман и Ангелина. Они прошли за стол. Он занял свое место, а она села по правую руку от него, напротив меня.

– У нас был гость? – поинтересовался он у меня.

– Был, но недолго… – виновато созналась я.

– Что ж, следует заметить, что у него повышенный интерес к общению с тобой.

– Может быть, ему просто скучно? Как и мне? – возразила я.

– Ладно, общайтесь. Он мне кажется безобидным.

– Тебе кажется, – усмехнулась я.

– Маленькая моя девочка… – нежно произнес Герман.

Я посмотрела на Ангелину, которая как-то по-доброму улыбалась.

«Мы подружимся» – подумала я и сделала глоток чая.

15.21.

Герман проснулся раньше меня. На улице было пасмурно. Я недовольно поежилась. Кажется, за эти каникулы я высплюсь на несколько лет вперед.

Я внимательно посмотрела на него.

«Что-то не так?» – прочитала я по губам.

– Нет, все хорошо, – ответила почти неслышно я.

Ваня сидел в углу у двери и что-то читал.

– Уже проснулись? – заметил он нашу активность.

– Не до конца, – пробормотала я.

– Что снилось? – поинтересовался санитар, помогая Герману спуститься в кресло-каталку.

– Да так…

– Понятно, – он недовольно посмотрел на пациента, – опять твои штучки!

– Нет. Не его! – попыталась защитить я своего подопечного.

– Ты не всё знаешь! – возразил мне мой коллега

Герман сильно ухватил его за руку.

– Что? Не позволишь сказать ей правду?

Пациент устало вздохнул и отпустил санитара.

– Пойдем, – позвал меня с собой Ваня.

15.43.

Мы пришли в комнату для персонала.

– Что ты хотел мне рассказать? – заинтересованно спросила я.

– Помнишь, я говорил тебе в первый твой день здесь о враче, которая работала с ним, а потом покончила собой?

– Помню. Она сидела в моем кабинете, и ты спросил суеверна ли я.

– Так вот. Она была строга с ним. Пичкала таблетками, вводила нейролептики силой, даже пару раз проводила электрошок. В принципе, лечила традиционно, но с особой злобой и ненавистью к нему.

– И что?

– Она говорила нам, что он каждую ночь приходит к ней во сне. Сначала он просто просил отменить все эти пытки, но она была жестока. И вот, перед её кончиной ей снится сон, в котором он её предупреждает, что дает ей последний шанс. Она его проигнорировала. И на следующий день провела электрошоковую терапию. Следующей ночью она умерла. Находясь во сне, «вышла в окно» с тринадцатого этажа.

– А при чем здесь Герман? – в полном недоумении выпытывала я.

– Он проникает в сны. Понимаешь? Поэтому послушай моего совета, не доверяй ему так безоговорочно, как ты это делала до сих пор.

16.03.

Ваня пошел к своим коллегам, которым нужна была помощь в купировании приступа какого-то буйного больного. Я же отправилась в палату к своему подопечному.

Сев напротив него через стол, я постаралась заглянуть в его глаза. Он старательно их прятал.

«Он тебе всё рассказал?» – прочитала я по губам.

– Что ты подразумеваешь под словом «всё»?

«Про ту врачиху?» – подняв на меня вызывающий взгляд спросил он.

Я прочитала насмешку на его лице. Он ничуть не раскаивался, даже наоборот. В его глазах блеснул огонек презрения ко всему человеческому роду.

– Да.

«И что же? Теперь ты упрекаешь меня за это? Возненавидишь? Будешь относиться ко мне так же, как и она?» – он зло усмехнулся, и я увидела, что он уже готов причинить мне столько же боли, сколько причиню ему я, если встану на её сторону.

– Нет. Я тебя ни в чем не обвиняю.

Его взгляд резко изменился. Сначала он стал растерянным, но потом наполнился надеждой и теплом.

– Ты её предупреждал, – продолжила я, – и не раз. Она была с тобой жестока, ненавидела, издевалась. Ты всего лишь защищал себя. Пусть и доведением до самоубийства.

Он смотрел на меня и улыбался.

«Я думал, что ты не поймешь этого!»

– Ты считал меня глупой? Или таким же палачом, как и она? Разве я произвожу такое впечатление?

«Нет. Кстати, в моем мире тебя ждет сюрприз!»

– Какой?

«Увидишь».

– Что тебя беспокоит? – я пыталась уйти от мысли о том, что он был столь жесток с предыдущим врачом.

«Коснись моего сердца, прошу. Открой мне мою истину, ту, которую я должен знать, ведь я теряю себя, объявляю себе бойкот, отрицаю свое существование! Спаси меня…»

– Я только этим и занимаюсь, – постаралась я успокоить его страх.

Теперь я с нетерпением ждала ночи, а пока мы продолжили развивать его речь.

18.02.

Ваня зашел в палату и позвал на ужин.

Все, как обычно, картошка–пюре и гуляш. Меня вывел из себя этот отвратительный вид еды, и я пошла, взяла порцию для персонала. Поставив ее перед Германом, я отнесла его нетронутый поднос на кухню.

Санитары и повариха недовольно на меня покосились, но ничего не сказали. Мне тяжелее, чем им. Намного.

18.44.

После ужина мы вышли на улицу. Ваня остался с коллегами, а я повезла Германа.

Мне ужасно хотелось узнать, что меня ждет в его мире, но спрашивать его об этом я не стала.

Он молча осмотрел сад. Я подвезла его к скамье, села напротив него.

«Зачем ты идешь против системы?» – поинтересовался он.

– Что ты имеешь ввиду?

«Все эти показательные восстания, возвращение и обмен порций…»

– Меня бесит их отношение к пациентам!

«Научи их относиться иначе…»

– Ты прав. Я должна всё изменить.

Я встала и собиралась пойти, но он меня остановил.

«Куда ты?»

– Изменять мир к лучшему.

«Все уже ушли. Завтра будешь устраивать революцию».

Он потянул меня к себе, и я упала на его колени.

«Потанцуем?» – задорно улыбаясь, предложил он.

– Мы так уже танцевали…

«Я окрепну, и мы потанцуем, как положено… А пока, довольствуйся этим».

Я обвила руками его шею, а он начала вращать кресло в каком-то, одному ему известном, темпе. Я смеялась, радуясь этому.

Мы долго