Святой сатана - Анатолий Олегович Леонов

испорчен, вышел узнать, в чем дело, и нашел бездыханное тело отца Симеона в окружении двух десятков выпущенных кем-то из стойла свиней. Не без труда, при помощи увесистого дреколья и крепкого словца изгнав с выгула животных, озверевших от вкуса крови и сырого мяса, Пантюша оставил Фрола охранять труп, а сам опрометью побежал с докладом к отцу наместнику.

Пока скотник рассказывал Феоне о случившемся, они успели пересечь Соборную площадь и, отворив скрипучие ворота, зайти на скотный двор. Феона, не торопясь, осмотрелся, стараясь сразу отметить для себя самое примечательное из попавшего на глаза. По опыту он знал, что первый взгляд, по горячим следам, всегда подмечает на месте преступления что-то очень важное, но без должного внимания быстро остывает, оставляя в душе болезненное чувство упущенного.

Выгульный двор был пуст. Только посередине его все еще лежало растерзанное тело отца ключника, превращенное кабаньими клыками в кровавое месиво. Свиньи, закрытые в кошарах, давно успокоились и вели себя вполне миролюбиво. Зато младший скотник Фрол, будучи далеко не самым храбрым представителем рода человеческого, даже вооружившись березовым дрыном, чувствовал себя далеко не уютно. Он сидел на заборе и стучал от страха зубами, стараясь не глядеть на останки, лежащие на земле.

Короткая летняя ночь на севере похожа скорее на обычные сумерки, дремотное забытье между вчера и сегодня. И все же света яркой луны и молочно-серого зарева на восходе, достаточных для того, чтобы смотреть, было недостаточно, чтобы видеть.

– Огня! – потребовал Феона.

Фрол и Пантюша засуетились, снуя по двору с масляными фонарями. Работа их не была напрасной. Скоро свет факелов, вставленных в железные скобы частокола, осветил выгул почти как днем. Впрочем, кажется, лишь для того, чтобы подтвердить слова отца Феоны, утверждавшего в разговоре с отцом наместником, что искать следы вокруг тела, брошенного в свинарнике, дело гиблое. Труп ключника почти утонул в грязной жиже, в которую превратилась земля, изрытая и вспаханная свиными рылами и острыми копытами. Тем не менее после более внимательного осмотра некоторые выводы стали очевидными.

Первое – труп не только не был съеден, на что скорее всего рассчитывали преступники. Времени не хватило даже на то, чтобы изувечить его до неузнаваемости. Определенно душегубцы не знали о трудниках, часто остававшихся в свинарнике на ночь, а значит, либо плохо, либо совсем не разбирались в монастырских делах. То есть людьми они, скорее всего, были пришлыми.

Второе – хлев не был местом убийства отца Симеона. Слишком мало крови было как на самом трупе, так и вокруг него, а между тем Феона, кроме перерезанного горла, насчитал еще десяток глубоких колотых ран. То есть отец Симеон должен был бы утонуть в собственной крови, чего на самом деле не было. Крови в столь массивном теле, которым обладал покойный ключник, оказалось совсем немного. Из чего следовало, что после убийства труп монаха некоторое время лежал где-то в укромном месте и только потом был перенесен в свинарник.

Третье умозаключение разумно дополняло предыдущие – убийц было по меньшей мере двое. Об этом говорил вес отца ключника. Перенести девять пудов мертвой плоти с места убийства до свинарника и при этом не оставить по дороге никаких следов – задача трудновыполнимая для одного даже очень сильного человека.

Закончив с осмотром, Феона резко поднялся на ноги, отряхивая запачканную рясу.

– Нужна тележка, – произнес он, обращаясь к Пантюше и Фролу, все это время с любопытством и суеверным страхом наблюдавшим за его действиями.

– Так, это… – растерянно почесал в затылке Пантюша, – нету такой. Есть носилки. Мы на них корм таскаем.

– Годится, – согласно кивнул Феона, – отнесите тело на ледник.

В следующий момент возникла неловкая заминка. Трудники, робко переглядываясь, остались стоять на месте и не спешили выполнять неприятное поручение.

– Ну? – нахмурился Феона. – В чем дело?

– Он же мертвый! – с ужасом пролепетал Фрол, отступая за спину не менее испуганного Пантюши.

Монах бросил на работников взгляд, полный самых мрачных предзнаменований.

– Думаете, для меня это новость? Или считаете, что он самостоятельно до ледника доберется? Берите и несите, а будут вопросы, скажите – я приказал.

За спиной послышалось тягучее скрипение открываемой калитки и холодный, по-змеиному вкрадчивый голос прошелестел:

– Что здесь происходит, отец честной? Чье это мертвое тело, и кто дал тебе право распоряжаться?

Фрол с Пантюшей, неохотно взявшиеся исполнять указание инока, услышав голос, в недоумении остановились, на краткий миг замерев в самых нелепых позах. Отец Феона медленно обернулся и бросил надменный взгляд на человека, осмелившегося говорить с ним в обители в подобном тоне.

Долговязый пресвитер Варлаам стоял перед открытой настежь калиткой, держа масляный фонарь на вытянутой руке. Напряжение и раздраженность, которые читались в каждом его движении, видимо, сказались на небрежности в одежде всегда подтянутого и опрятного пресвитера. На скотный двор он явился без мантии, в одном подряснике.

– Здесь, отец Варлаам, происходит розыск, ибо сотворилось жестокое душегубство одного из братьев, – сдержанно ответил Феона. – По промыслу Божьему два года я несу послушание дознавателя в этой обители, потому я там, где преступление. А вот что привело сюда тебя, отче?

Варлаам вздрогнул и с неприязнью посмотрел на инока.

– Твоя близость с боярином Шереметевым не дает тебе права дерзить, – произнес он заносчиво, – знай свое место, чернец!

– В чем видишь ты дерзость, отец? Я лишь спросил, почему пришел сюда так поспешно, что даже забыл надеть мантию? И откуда узнал об убийстве? Кто сказал?

Пресвитер почувствовал себя весьма неуютно под пристальным взглядом отца Феоны. Некоторое время он пребывал в смущении. Впрочем, растерянность, если это была она, быстро прошла. Спесиво выпятив губы, Варлаам нехотя объяснился:

– Фома, мой служка, плохо спит по ночам. Он разбудил меня и сказал, что в свинарнике разбушевались свиньи и происходит что-то подозрительное. Я поспешил сюда, разузнать, в чем дело. Этого довольно, отец?

– Вполне, – кивнул Феона, – хотя проще было бы послать самого служку. А теперь, отец, если тебе удалось удовлетворить любопытство, позволь, я продолжу работу?

– Не позволю! – неожиданно жестко заявил пресвитер. – Ты отстранен от исполнения обязанностей дознавателя.

– Кем?

– Законом! В обители происходят непонятные убийства, в том числе и государевых людей, чернец обвинен в колдовстве и чернокнижии. Теперь следствие до выяснения всех обстоятельств должно будет вестись извне, светскими властями. Любой нарушитель сам окажется под следствием. Странно, что ты, законник, забыл это!

Отец Феона промолчал, зато подал голос скотник Пантюша:

– А с отцом Симеоном что? Тут оставить? Сожрут, отродья свинские! Им это сделать, что кадь обоссать!

Отец Феона со скрытой иронией посмотрел на пресвитера.

– И правда, отче, что делать? Не по-христиански как-то. Не поймут православные!

Пресвитер в растерянности прикусил губу и осмотрелся.

– Вы куда его несли?

– На ледник, отец.

– Ну так и несите, – раздраженно махнул он рукой, уходя прочь. – Утром приедет Стромилов, пусть разбирается.

Спустя некоторое время отец Феона, накинув на плечи задубевший от времени овечий кожух, внимательно осматривал в леднике тело отца Симеона, лежащее на высокой дубовой скамье. При свете полудюжины фонарей монах обратил внимание, что удары на теле ключника были нанесены тяжелым боевым ножом с широким обоюдоострым лезвием. Такое оружие не носят ни крестьяне, ни монахи. Это оружие воина или разбойника. Продолжая осмотр, отец Феона заметил, что