Да здравствует Трансатлантический туннель! Ура! - Гарри Гаррисон

Долго, неимоверно долго продолжалось это давление – и вдруг исчезло; двигатели смолкли. Ракета находилась в свободном полете и начала снижение. За те бесконечные минуты, пока двигатели работали, ракета проделала путь через ураган, пробила атмосферу и стратосферу и теперь, когда вокруг не было и следа воздушного одеяла Земли, описывала широкую дугу в космической пустоте. Атлантика была в сотне, в двух сотнях миль внизу – а впереди была Англия. И компьютер в Кройдоне, маленьком сонном пригороде Лондона, электрифицированная машина Брэббеджа, менее надежная, чем механическая; Гас надеялся только, что хотя бы на этот раз увлеченный капитан Кларк окажется не прав относительно достоинств здешней машины.

С момента начала снижения его сердце стало биться медленнее, он ощутил покой и даже радость. Вне зависимости от исхода это путешествие останется в памяти – что-то вроде современной версии написанного известным французом романа о путешествии вокруг света в восемьдесят дней; герои пользовались там всевозможными видами транспорта. И вот он здесь, и у него транспорт, о котором достойный мистер Верн не мог и мечтать. Игра действительно стоила свеч. Именно в этом расслабленном состоянии духа он ощутил, что уже находится во власти местной машины, и, успокоившись, улыбнулся собственным мыслям. Теряя теперь высоту над Сурреем, ракета маневрировала, выходила на цель, снижалась и наконец с резким треском выпустила парашют. Был внезапный толчок, вызванный скорее всего тем, что парашют раскрылся, и вскоре – еще один; и в чем Вашингтон был уверен, так это в том, что после второго толчка ракета перестала двигаться. Добрался?

Подтверждение последовало быстро. Лязг, удар, затем еще один, и еще, и снова скрежет металла. Через мгновение носовой конус пропал с глаз; вместо него Вашингтон увидел смутные пятна лиц на фоне сверкающего голубого неба. Ну конечно! В своем стремительном путешествии он перелетел в день. Распрямляясь, он поднял лицо над водой, сорвал маску и вдохнул ароматный, сладкий, теплый воздух. Веселое лицо, неровные зубы, обнаженные широкой улыбкой, гаечный ключ в руке; ниже – суровое лицо под голубой форменной фуражкой; рядом – картонный прямоугольник.

– Таможенная служба Ее Величества, сэр. Вот список предметов, считающихся контрабандой, и предметов, облагаемых пошлиной. Есть ли у вас что-либо для заявления в декларации?

– Ничего. У меня нет багажа.

Сильные руки помогли ему перейти на верхнюю площадку колесной платформы, стоявшей рядом с ракетой. Внизу – белый бетон, зеленые деревья, ждущие люди, далекие приветствия. Он повернулся к таможеннику.

– Могу я узнать, который теперь час?

– Ровно без четверти девять, сэр. Есть ли время? Сколько отсюда до вокзала в Лондоне? Десять-двенадцать миль, по крайней мере. Оттолкнув поддерживающие руки, он рванулся к веревочной лестнице и буквально съехал на землю; но внизу на мгновение застыл, потому что, повернувшись, увидел перед собою знакомую громадную фигуру.

– Боевой Джек!

– Он самый. Поторапливайтесь теперь – и, возможно, вы добьетесь своего. Тут одежда – он сунул Гасу в руки бумажный пакет, одновременно подталкивая капитана к странного вида автомобилю, задним ходом подруливавшему им навстречу.

– Это Луиджи Молния, Луиджи Ламбретта, точнее. Он классный водила, хотя и макаронник. Теперь садитесь, и ходу отсюда.

– Рад встрече, синьор, – сказал шофер, когда Гас прыгнул в пустую кабину и сиденье сразу ударило его по спине. – Эта машина победила в гонках «Миль-Миглиа», так что не беспокойтесь. Дуэсэнто, двести лошадиных сил, мы полетим как ветер. Паровая турбина на газолине, охлаждается фреоном. Полиция предупреждена, дороги очищены на всем пути до моста Путни и дальше. Чудный денек для езды.

Они ревели, они гнали, они неслись по дороге, и только резина протекторов жалобно завизжала, когда они юзом вывернули на Лондонскую дорогу при скорости больше ста миль в час. Стремительно мелькали сдерживавшие толпу «бобби», развивающиеся флаги; праздник чувствовался во всем. Червяком извиваясь на тесном сиденье, Гас ухитрился стащить мокрый костюм; встречный ветер вырвал его из рук и бросил куда-то за горизонт. Разворачивая пакет, Гас старался быть осторожнее. Он извлек исподние, в обтяжку, штаны до колен, рубашку, галстук, пиджачный костюм, здесь же лежали крепкие ботинки. Гас выбился из сил, пока надевал все это, но победил, и даже узел на галстуке вышел вполне приличный.

– Время? – громко спросил он.

– Одна минута десятого, синьор.

– Тогда все пропало…

– Еще нет, синьор, – с ревом вылетая на мост Путни при скорости сто тридцать пять миль в час, ответил Луиджи Молния. – Все улажено, я говорил по телефону. Вся Англия на вашей стороне, даже сама королева. Она отложила свой отъезд из Букингемского дворца. Необыкновенная женщина! Сейчас она не спеша следует на вокзал в конном экипаже. Ничего еще не потеряно.

Победит ли он? Или все эти нечеловеческие усилия завершатся провалом? Теперь все было в руках богов, и оставалось надеяться лишь на то, что они ему улыбнутся. Тормоз, акселератор, протяжный визг резины, вбок, по узким улочкам, резкий поворот баранки, чтобы спасти жизнь бездомной собаки, очередной поворот за угол – и вот вокзал. Вниз по скату к платформе, с другой ее стороны правительственный вагон, пустой.

Поезд трогается.

– Не бойтесь, дотторе, Луиджи Молния не подведет!

Трубно хохоча, крутя одной рукой могучие усы, бесстрашный водитель бросил свою кроваво-красную машину прямо на платформу; путевые чиновники и провожающие брызнули в стороны; обгоняя поезд, машина летела вдоль него, все ближе, чуть сбавила ход; когда от колес до края платформы оставались какие-то дюймы, уравняла скорость со скоростью поезда и пошла так, вплотную к открытой двери вагона.

– Не угодно ли вам перейти, синьор, конец платформы приближается быстро.

В мгновение ока Гас вскочил на сиденье, перешагнул на округлый капот гоночной машины и, опираясь одной рукой о голову водителя, протянул другую навстречу руке, тянущейся к нему из вагона; вцепился, прыгнул и, оглянувшись, с ужасом увидел, как водитель ударил по тормозам, машину занесло, закрутило и швырнуло на фонарный столб в конце платформы. Но сам водитель на прощание махал рукой и что-то радостно кричал из дымящихся обломков.

– Сюда, сэр, – сказал проводник хладнокровно. – Место для вас забронировано.

Зеленая Англия проносилась мимо: поля и ручьи, в стремительном беге сливающиеся в одно пестрое одеяло; голубые реки, мелькающие внизу под колесами; черные мосты и серокаменные домики деревушек, сбившихся в кучи вокруг островерхих церквей – все было в движении, все летело и пропадало вместе с толпами приветственно машущих людей в полях, с лающими собаками, с лошадьми, встающими на дыбы… Словно бы вся страна разворачивалась, стараясь развлечь счастливых пассажиров могучего поезда в этот знаменательный день, ибо столь ровным был путь, что едущим на «Летучем Корнуолльце» казалось, будто сами они неподвижны, а это Англия бежит перед их глазами, чтобы показать им себя.