Штурман подплава. Торпеда для "попаданца" - Юрий Корчевский

Гидравлический удар от близкого и мощного взрыва был столь силен, что корму лодки, принявшую удар на себя, высоко подбросило. Володя не устоял, упал на настил. Со звоном лопнул один из плафонов освещения.

За переборкой тоже слышался шум и треск — это в других отсеках отрывалось и падало все, что было плохо закреплено.

Потом стало слышно, как забегали немцы. Ага, не понравилось!

И только потом до него дошло, что случилось. Когда лодку здорово швырнуло, вода, которая всегда есть в лодке под настилом, могла попасть в аккумуляторные ямы. А при попадании морской воды в электролит аккумулятора образуется ядовитый газ хлор. И количество газа зависит от объема попавшей воды. И бегают немцы по лодке потому, что ищут, в каких аккумуляторах произошло попадание, так как аккумуляторы располагались под настилами в разных отсеках. Небось ПДУ нацепили, на зомби похожи. Это персональные дыхательные устройства, вроде противогазов.

Володя натянул на себя гидрокомбинезон, затем привел в действие пневмомашинку, закрывая наружную крышку торпедного аппарата, воздухом среднего давления осушил трубу торпедного аппарата. Затем уравнительным клапаном сбросил избыточное давление. Все, торпедный аппарат готов к использованию.

Находясь под водой, в случае аварийной ситуации подводники могли покинуть лодку двумя способами. Первый — это «сухой». Это когда лодку обнаружили по аварийному бую или гидролокатором свои спасательные суда, опустили на тросе «колокол», который и в самом деле по форме напоминал церковный. Снизу он был открыт, и вода не заполняла его из-за противодействия воздуха. «Колокол» подводился к кормовому или носовому люку подлодки и крепился зажимами. Все, теперь можно было открыть люк лодки, несколько членов экипажа могли перейти в «колокол» и занять места на круговой скамье. А дальше следовал подъем внутри колокола к судну.

Второй способ — «мокрый». При нем подводник надевает гидрокостюм, дыхательный аппарат и заползает в трубу торпедного аппарата. Его товарищи из торпедного отсека могут помогать ему, управляя торпедным аппаратом, или он сам может выполнить все действия, для чего внутри трубы располагались рукояти управления. Такой способ называется «самошлюзование», и именно им хотел воспользоваться Владимир. Это для непосвященного труба торпедного аппарата изнутри должна быть ровной и гладкой, как стенки кастрюли. Но на деле это далеко не так.

В длинной, 8-10-метровой трубе торпедного аппарата есть клапанная коробка. А еще при шлюзовании подводников при аварии выбрасывается буй-вьюшка с мусингами. Это такая катушка с веревкой, на которой через определенные промежутки завязаны одинарные или двойные узлы, которые дают информацию о глубине. Быстро всплывать подводнику нельзя, может приключиться кессонная болезнь — это когда за счет разницы давления в организме и водной среде в крови высвобождаются растворенные в ней газы.

Впрочем, Владимир не собирался всплывать медленно: глубина невелика, всего несколько метров, и «кессонки» можно не опасаться.

В люк переборки снова начали стучать, пытаясь его вскрыть. Немцы поняли, что пленник не из простых. Он уже доставил им кучу неприятностей, и неизвестно, какие еще неприятности может преподнести. И потому командир приказал любыми способами проникнуть в кормовой отсек и убить ненормального рулевого.

Владимир заторопился — неизвестно, как долго продержится люк. Он влез в торпедный аппарат, и тут до него дошло: он не сможет выбраться. Должен быть еще один член экипажа, который закроет крышку аппарата. Если в случае аварии лодку покидают через торпедный аппарат, спастись могут все, кроме последнего, он обречен.

В голове мгновенно созрел другой план. Надо дать лодке полный вперед, в этом случае на скользкой палубе никто удержаться не сможет, и самому покинуть лодку через люк для загрузки торпед. Только надо приготовиться: открутить все гайки, а одну ослабить. А как лодка пойдет, выбираться. Ничего другого не оставалось, он даже не может вернуться в узилище, обозленные немцы его просто растерзают. Так и сделал. Открутил гайки, ослабив клипсы, дал лодке ход. Потом рукой отвернул последнюю гайку. Ну, была не была. Он ухватился за трубопровод, сдвинул тяжеленный люк в сторону, подтянулся, животом лег на край корпуса и перевалился вниз. Соскользнул по мокрому и обледеневшему железу. Вода даже через гидрокостюм обжигала холодом. После взрыва торпеды со дна поднялась водяная муть, и видимость была от силы 2–3 метра.

Он успел отплыть от лодки на несколько метров и погрузиться, как она застопорила ход, пройдя полкабельтова. Это означало одно: немцы сорвали люк в переборке и ворвались в кормовой отсек. Не обнаружив там рулевого, они увидели открытый люк для загрузки торпед, через который сбежал пленник. Поздно, он уже на свободе!

Однако тут приключилась другая напасть. При покидании лодки положено надевать на ноги свинцовые «стельки» или другой груз. В спешке он забыл об этом, и теперь ноги его стремились подняться выше головы.

Владимир заработал руками и ногами, стараясь удалиться от лодки как можно дальше. Голые руки и лицо мерзли — температура воды была близка к нулевой.

Минут через пятнадцать руки его ткнулись в береговую твердь. Он осторожно всплыл и стал оглядываться по сторонам. Лодка была почти в кабельтове от него. На ходовом мостике виднелось несколько темных фигур.

Лодка давала то передний, то задний ход. Видимо, в кормовом отсеке пытались исправить повреждения и перевести рули в нейтральное положение, чтобы лодка могла идти хотя бы прямолинейно и суметь покинуть место боя.

Володя, скрываясь в воде, проплыл несколько метров, нашел расщелину, залез в нее, прополз несколько метров и выбрался из воды. Теперь с лодки его не увидят.

Он сорвал с лица маску дыхательного аппарата и вдохнул свежего морозного воздуха. После спертого воздуха субмарины он казался вкусным — дышал бы и дышал.

Рев дизелей с подлодки усилился, ветром донесло запах солярки. Звук понемногу стал отдаляться.

Владимир поднял голову. Подлодка на малом ходу уходила в открытое море. В сумерках она быстро исчезла из вида, и только какое-то время доносился звук дизелей, но потом и его не стало слышно. Наступила тишина. Полная тишина до звона в ушах.

Володя почувствовал, что замерз. Окоченели руки, ноги, голова. Только телу, укрытому от ветра, мороза и воды гидрокомбинезоном, было еще тепло.

Володя выбрался из расщелины и, оскальзываясь на снегу, стал подниматься по склону. Раз немцы вели бой, значит, здесь должны быть их враги. А враги немцев — его друзья. Узнать бы еще, где он находится и чья это земля?

Он взобрался на невысокий берег, повернул голову. Везде снег, поверхность немного холмистая. А слева — только вода плещется чугунными волнами.

Метрах в трехстах на берегу виднелись какие-то постройки. Володя направился к ним. Он ощущал пьянящее чувство свободы, радость от избавления пусть краткосрочного, но плена, и одновременно — тревогу. Кто и что ждет его на этой земле? Ведь лодка, на которой он был, не раз меняла курс, и пробыл он на ней около недели. За это время она могла уйти на большое расстояние, он мог оказаться в Гренландии, на Шпицбергене, на Медвежьем, на полярных землях своей страны, да на том же Кольском полуострове. У него не было карты и навигационных приборов, и определиться по месту нахождения он не мог.