По дороге в вечность - Дж. А. Редмирски

Похоже, свои вещи Эндрю собрал заблаговременно, а я даже не заметила.

Затем просто оглядываю комнату. Медленно, дюйм за дюймом. Сама не знаю, для чего прохлаждаюсь. Но такое поведение кажется мне правильным.

Снаружи доносится три автомобильных гудка. Выныриваю из своих мыслей, вешаю на плечо сумку, подхватываю сумочку и выхожу.

– До встречи! – говорит мне Мишель.

Останавливаюсь и неуклюже обнимаю ее. Обняться как следует мне мешает багаж.

– Приятного путешествия, – добавляет она.

– Спасибо, что пригласили нас.

Мишель улыбается и машет мне. Я толкаю дверь, выхожу на крыльцо и спускаюсь. Эндрю открывает багажник, и я засовываю туда сумку. На сборы я потратила значительно больше отведенных пяти минут. Мне хочется услышать его ворчание.

– Ты готова? – спрашивает Эндрю.

Втягиваю в себя холодный воздух, смотрю на Эйдана и Эшера, затем подхожу и обнимаю их.

– Рад, что вы к нам выбрались, – говорит Эйдан.

– Держи моего братца на коротком поводке, – добавляет Эшер.

Улыбаюсь им и прыгаю на пассажирское сиденье. Эндрю захлопывает дверь.

Братья прощаются. Еще через минуту Эндрю усаживается на водительское место. Вместе с ним в салон успевает проникнуть холодный ветер.

– Теперь слушай, как мы поедем, – говорит Эндрю, положив руки на руль. – Мы двинемся на юго-восток, к побережью…

– Постой, – перебиваю я. – Ты что, спланировал эту поездку?

Чудеса, да и только. Эндрю терпеть этого не может. Его кредо – спонтанность.

– Частично, – отвечает он, слегка улыбаясь. – Но так нужно.

– Какая именно часть нужна?

Он смотрит на меня. «Может, ты позволишь мне договорить?» – читаю я в его глазах.

Умолкаю. Эндрю открывает бардачок.

– Мы направляемся на юг, на побережье, где проведем всю зиму.

Смысл его слов доходит до меня не сразу. Сколько времени он собирается возить меня по дорогам? Что значит «всю зиму»? Чем больше я об этом думаю, тем меньше понимаю. Эндрю достает карту и раскладывает ее на рулевом колесе. Я с беспокойством слежу за его движениями.

– Терпеть не могу эти долбаные холода. Самое время ехать на юг. Там не будет ни снега, ни слякоти на дорогах.

Что ж, отличный план. Я сама не любительница холодов. В этом Эндрю прав. Киваю и слушаю его дальнейшие объяснения. Палец Эндрю показывает наш маршрут.

– В Виргинии мы выберемся на побережье и поедем дальше на юг. Твою Северную Каролину просто проедем, без заезда в Роли. Слышишь?

– Поняла.

В безумстве Эндрю есть определенная логика, и мне как-то не хочется с ней спорить.

Эндрю возвращается к карте. Его палец движется вниз.

– Потом Южная Каролина, Джорджия, а дальше мы проедем вдоль всего побережья Флориды: от Фернандина-Бич до Пенсаколы.

Его палец чертит плавную кривую, повторяя береговую линию Флориды.

– И сколько времени займет наше путешествие?

– А какая разница? – с улыбкой спрашивает он.

Потом наспех складывает карту и запихивает между сиденьями.

– На этот раз точки нашего путешествия определяю я, – добавляет Эндрю. – В основном потому, что не хочу морозить собственный зад. И еще потому, что… так нужно. – Последние слова он произносит, глядя перед собой.

– Эндрю, зачем ты все это затеял?

– Потому что это правильно. – Он снова поворачивается ко мне. – И потому что ты сидишь в машине.

– Потому что я сижу в машине? – ошеломленно переспрашиваю я.

– Да, – слегка кивает он.

– Но… как понимать твои слова?

Он улыбается, и его зеленые глаза сразу теплеют. Он касается моего подбородка, целует меня и говорит:

– Ты могла бы устроить мне скандал. Могла бы послать меня подальше, едва я велел тебе идти и собирать вещи. Но ты этого не сделала. – Эндрю снова меня целует, оставляя на губах привкус мяты. – Ты ведь пошла собирать вещи не только потому, что я так сказал. Ты сама этого хотела. Кэмрин, ты не из тех женщин, для которых слово мужчины – закон. Ты откликаешься только на те мои предложения, что созвучны твоим желаниям. Я чаще выступаю, как… свеча зажигания.

Я пытаюсь и не могу скрыть улыбку. Эндрю чмокает меня в лоб, потом выпрямляется. Он заводит двигатель. «Шевель» отзывается недовольным урчанием.

Эндрю прав. Все его просьбы и требования я исполняла лишь потому, что в душе хотела того же самого. Жалобы не в счет. Но удивительно, как Эндрю удается узнать то, чего я хочу, раньше меня?

Пожалуй, вчера в Чикаго я впервые не смог предугадать реакцию Кэмрин на мое сумасбродное предложение. Я и раньше предлагал ей сумасбродные затеи, но тогда рядом со мной была другая Кэмрин. А та Кэмрин, в которую превращалась моя бедная, настрадавшаяся девочка, с каждым днем пугала меня все сильнее. Я рискнул: позвонил Эшеру и попросил перегнать «шевель» в Чикаго. Я не знал, как Кэмрин отнесется к моему предложению. Боялся, что из-за чувства вины она вовсе откажется куда-либо ехать. Для меня потеря Лили – такой же удар. Я бы согласился лишиться руки или ноги, только бы вернуть нашего ребенка. Но что случилось, то случилось. Можно подумать, что теперь мы должны по уши увязнуть в переживаниях, забыв о смехе, счастье и развлечениях. Верный способ угробить себя, совершая самоубийство медленным и болезненным способом. Я знал: если Кэмрин откажется, я силой затолкаю ее на заднее сиденье и все равно увезу. Путешествия – наша жизнь. На дороге мы встретились, на дороге мы полюбили и узнали друг друга. И сейчас, чтобы вновь стать самими собой, нам нужно куда-то ехать. Как долго? До тех пор, пока не почувствуем, что пора заняться чем-то другим.

Первые четырнадцать часов прошли без заметных происшествий. Я вел машину самым коротким путем из Чикаго в Виргиния-Бич, слушая радио или включая CDплеер, если не попадалось приличных станций. Кэмрин улыбалась, говорила о местах, через которые мы проезжали. Но она еще не вошла в свое прежнее состояние. Думаю, ей понадобится несколько дней. Главное, она начала возвращаться к той Кэмрин, которую я однажды встретил в пути.

Пляжи Восточного побережья отличаются от техасских. Они чище, и океанская вода здесь похожа на океанскую воду. В Галвестоне вы довольствуетесь мутноватыми водами Мексиканского залива.

Поздний вечер. Виргиния-Бич встретил нас закатным солнцем. Впервые за все эти тяжелые недели я увидел, как вспыхнули глаза Кэмрин. Если бы я знал, насколько целителен для нее закат, то давно вывез бы ее на побережье.

– Мы поселимся в отдельных номерах? – спрашивает она, когда мы ставим машину на стоянку нашего первого отеля.