Младенец и черт - Борис Акунин

Но Тимо свое дело знал, идиотской ошибки не сделал.

Из окна высунулась ручища, «рейхсревольвер» ткнулся русскомупрямо в висок.

Говорить «дядька» ничего не стал. Не любил попусту болтатьна работе. Особенно, если и так всё ясно.

– Браво, Тимо, – похвалил фон Теофельс. – Авы, милый мальчик, бросайте свою аркебузу. Иначе вы труп.

Пистолет, направленный на капитана, дрогнул, но не опустился.

– Вы тоже! – сдавленным голосом произнес молодойчеловек. – Я всё равно успею нажать! Моторная реакция сработает. Слыхалипро такую?

Оказывается, не одни лишь великие умы мыслят сходно, сгрустью констатировал Зепп. Паршивец оказался не робкого десятка.

– Ну хорошо. Вы убьете меня, Тимо убьет вас. Что проку?Папка все равно попадет по назначению.

Русский снова удивил. Уверенно сказал:

– Ваш слуга не выстрелит. Я видел, как он с вамивозится. Будто мамка. Или нянька. Ну-ка велите ему убрать револьвер.

Задачка получалась более сложной, чем вначале показалось фонТеофельсу. Юноша был непрост. А значит, опасен. Придется повозиться.

– Как вырос интеллектуальный уровень русскойконтрразведки! – совершенно искренне восхитился Зепп. – У вас что,теперь штудируют практическую психологию? Вы правы, первым он не выстрелит.Старина Тимо опекает меня с детства. Славный шваб. Добрый, сентиментальный.…Убери оружие, Тимо! Ты же видишь, наш гость не испугался.

Дуло отодвинулось от виска контрразведчика, но недалеко.

Следовало менять тактику. Жаль, лица оппонента в темнотебыло толком не разглядеть. Глядишь, зацепился бы за что-нибудь (Зепп считалсебя мастером физиогномистики).

– Знаете что? – на пробу сказал он. – Давайтеразойдемся миром. Зачем вам умирать в ваши двадцать лет? Да и я бы еще пожил.Если честно.

– Во-первых, мне двадцать три. А во-вторых, есть вещиважнее жизни.

Завязывалась дискуссия, уже неплохо. Двадцать три, сталобыть?

Тоном старого-престарого, траченного молью Экклезиастакапитан пробрюзжал:

– Это вы по молодости так говорите. Важнее жизни ничегонет. Разве что смерть.

– Вы забыли про честь! – строго воскликнул агент.

Тут-то и стало ясно, за какие ниточки дергать.

Зепп вскинул голову. Мысленно подкрутил усы и вставил в глазмонокль.

На дуло пистолета смотреть перестал, будто теперь ему исмерть стала нипочем.

Услышав про честь, резидент переменился в лице. Построжеллицом, в осанке стала заметна коренная офицерская выправка. И, слава Богу,перестал пялиться на пистолет, а то Алеша всё боялся, что немец углядит в низурукоятки зияющую дырку.

– Нет, не забыл, – отчеканил резидент. –Просто я думал, что разговариваю с обычным филером. Теперь вижу – ошибся. Чтож, давайте поговорим как люди чести.

А потом вдруг поежился и совсем другим, человеческим голосомпопросил:

– Послушайте, давайте продолжим эту увлекательнуюбеседу внутри. Не хотелось бы простудиться перед смертью.

Романов тоже продрог, да еще и промок, главное же –оказавшись внутри, он приблизился бы к заветной папке. Это соображение иположило конец колебаниям.

– Пожалуй, – великодушно кивнул он.

Резидент повернулся идти, но сразу же с беспокойствомоглянулся:

– Только дайте честное слово, что не выстрелите мне взатылок. Теперь, когда Тимо больше не держит вас на мушке…

Покосившись на свой бесполезный пистолет, Алеша пообещал:

– Честное слово.

Перед самой дверью (верней, дверным проемом, ибо створка кактаковая отсутствовала) шпион обернулся еще раз.

– Вспомнил, где я вас видел. Во-вторых, это вы были влесу с тем офицером…

– Во-вторых? – удивился Алеша странному оборотуречи.

– Да. Потому что в первый раз мы встретились на станцииЛевашево. Не так ли? Вы рыцарственно пришли мне на выручку. – Немецпонимающе усмехнулся. – Рассчитывали втереться в доверие?

– Что-то в этом роде, – бодро ответил Романов.

– Правильно сделали, что отказались от этой глупойзатеи. Лежали бы сейчас где-нибудь в канализационном люке с проломленнойголовой. Я на дешевые трюки не покупаюсь.

У входа благодаря отсвету костра было светлее, и резидент слюбопытством рассматривал студента. А студент – резидента. Обычное лицо, безособых примет. Такое может быть и у русского, и у немца.

– Наверное, вы русский немец?

Не думал, что шпион ответит. Однако блондин охотно поддержалразговор:

– Нет, я немецкий немец. Просто с детства учил вашязык. Отец и дядя, оба люди военные, всегда говорили: Россия для нас самаяглавная страна. И это правда. Ваша отчизна, мой друг, велика размерами, но юнаразумом. Рано или поздно вы, русские, поймете, что наши три империи, как родныебратья. Германия – старший брат, Австро-Венгрия – средний, Россия – младший.Нужно всего лишь, чтоб вы признали эту иерархию, и тогда три наших орла будутпарить над всем миром.

Снисходительность, с которой резидент излагал свою, спозволения сказать, концепцию, была просто смехотворна!

Алеша подхватил:

– «Старший умный был детина, средний сын и так и сяк,младший вовсе был дурак». Так что ли? Знаете, чем эта сказка кончилась?

– Знаю. Ивану-дураку помог Конек Горбунок. Но мы живемне в сказочном царстве-государстве, а в Европе двадцатого века. Дуракам здесьникто помогать не станет. Хотите, я скажу вам, зачем нужна война, котораяначнется через неделю, самое большее через две? Без войны Россия не поймет, чтостарших братьев нужно слушаться. Урок будет болезненный, но пойдет вам наблаго.

Еще и указательный палец поднял. Разозленный Алешаприкрикнул на благожелателя:

– Ладно, это мы поглядим. Что встали? Идем!

А поскольку немец не тронулся с места, да еще и смотрел настудента с возмутительной отеческой улыбкой, Романов подтолкнул его свободнойлевой рукой.

Это подействовало. Улыбочка исчезла.

– Попрошу без фамильярностей! – Физиономия шпионабудто одеревенела. – Перед вами капитан генерального штаба! Позвольтепредставиться: Йозеф фон Теофельс. Вы знаете, что согласно международнойконвенции я обязан в подобной ситуации называть подлинное имя и звание. –Он щелкнул каблуками, сухо и резко наклонил голову. – Это очень древнийрод. Среди владельцев замка Теофельс были и крестоносцы. А с кем имею честь я?