Багдад. Война, мир и Back in USSR - Борис Щербаков

При всей автократичности, даже диктаторстве режима, при Саддаме процветала частная торговля, и вообще частная предпринимательская деятельность была развита неплохо. Мне приходилось работать с представителями самых разных рынков, и текстильного, и сырьевого, и с крупными розничными торговцами, владельцами «супермаркетов». Эти граждане выгоды своей не упускали, переговоры были жесткими, через несколько лет подобное сословие «купцов»-предпринимателей появиться и у нас, а тогда нам казалось, что мы противостоим акулам бизнеса, противоречия-то были вполне идеологические. Они — «хищнические эксплуататоры трудового народа, думающие лишь о прибыли и собственном брюхе». Мы — представители Страны Победившего Социализма, зарабатывающие нелегким трудом столь нужную для советского народа валюту.

Через пару лет страны, которую мы так гордо представляли в этом коммерческом противоборстве, не стало и думы о прибыли быстро и безвозвратно изменили психологию советского человека. Психология скорой наживы, отсутствие законов рынка в начале 90-ых годов, сыграли злую шутку с народом-строителем Коммунизма, опыта-то не было, риски просчитывались наобум, ни шармачка. У меня опыт коммерческой деятельности был, но для меня в торговле, в предпринимательстве никогда не было интереса. Мне нравилось управлять процессом, но рисковать собственными деньгами, что неизбежно при занятии бизнесом, — увольте. К нам приезжали тогда в Багдад представители вновь образовывающихся внешнеторговых Ассоциаций, готовые поставлять все что угодно, от танков до Советского Цирка. Мало что вышло из всех этих затей, хотя, наверное, кто-то свои начальные капиталы именно тогда и заработал, без оглядки ввергаясь в пучину бизнеса.

Вспоминаются анекдотические предпринимательские истории ранних 90-ых: подвизались наши бизнесмены перевозить овец да баранов, самолетами из Средней Азии в Эмираты, но после пары рейсов бизнес затух, и возникла необходимость самолеты вернуть в коммерческий оборот… Сделать это было весьма затруднительно, однако, без полного демонтажа всех внутренностей фюзеляжа… ибо слишком уж стойкий бараний запах препятствовал даже перевозке других грузов, не говоря о пассажирах. Убытки оказались несопоставимы с полученной прибылью, чем уж закончилось это коммерческое предприятие, мне не ведомо…

В 90-ые же годы, я помню много историй в прессе с застрявшими в дальних экзотических странах цирковыми труппами, с голодающими слонами и тиграми из антрепризы, непрофессионально, бездумно «проданной» в сомнительные турне по миру. Но тут уж, как говорится, «птичку жалко», но таковы законы дикого капитализма. Слава богу, летом того памятного 1990 года я отказался даже обсуждать возможность организации гастролей цирка в Ираке… А то бы попали клоуны—акробаты и зверушки бедные в самую настоящую «Бурю в пустыне».

Мои знакомые иракцы — предприниматели все были сплошь были из среднего багдадского сословья, звезд с неба не хватали, в золотых цепях не ходили, но заметно отличались от простых иракцев машинами представительского класса и жильем — виллами, отдельно стоящими двухэтажными бетонными домами, с небольшими газончиками. Для нас тогда такой формат жилья был недостижим, был признаком огромного достатка, в СССР отдельный дом в городе, и сейчас ведь — фантастика. В лучшем случае это может быть дача, а о коттеджах или дворцах из красного кирпича, заполонивших Подмосковье в начале 90-ых, мы еще даже не догадывались. На мой сегодняшний взгляд, виллы-то те все были микроскопические и невесть какие в смысле убранства…

Несколько раз один из них, Саффар, торговец кожсырьем, приглашал нас к себе домой на дружескую вечеринку, на что было необходимо, конечно, получить разрешение от Торгпреда и от «компетентных товарищей». Ничего предосудительного, встречайтесь, пожалуйста, но разрешительный характер неумолим. Кстати, именно у Саффара я распробовал настоящий иракский «масгуф», исключительный деликатес района Междуречья, аналога которому нигде в мире я не видел. Крупная, плоская речная рыба, по-моему, карп, зажаривается на решетке, стоя вертикально к огню (!) и после распластывается двумя половинами на раскаленных углях на какие-то мгновенья, дабы не потерять нежность. Пальчики оближешь! Саффар готовил масгуф обстоятельно, как и все, что он делал, по-восточному неторопливо.

В арабском деловом этикете вообще спешить не принято. Разговор обязательно начинается с истикяна-двух крепкого, сладкого чая. Сначала ты обсудишь здоровье собравшихся, родственников, если вы знаете друг друга дольше чем один день, обстановку на дорогах, погоду, без этой подготовки переходить к деловым вопросам как-то неудобно.

Я как-то с восторженной улыбкой наблюдал встречу давних и хороших знакомых иракцев, так они 5 (пять) минут без преувеличения рассыпались в приветствиях и ритуальных взаимных вопросах про всех возможных родственников и знакомых, пока не присели перекурить и выпить чая в ресторанчике. При этом они не отпускали руки друг друга, и беспрестанно покачивали головой в знак крайнего удовлетворения встречей. И это считается нормальным, и, напротив, совершенно ненормально сразу обозначить тему деловой беседы, начать «презентацию», как бы сейчас сказали. Даже в суровых армейских стенах, мой контрагент из Минобороны, майор Рамадан, в своем кабинете в 6-ой секции, прежде чем приступить к поруганию качества советских автомобильных покрышек для тяжелых армейских грузовиков (это я их ему продавал тогда), минут 10–15 в обязательном порядке пил со мной чай, рассуждая о чем угодно, но не о контрактах.

Говорят, что во время Второй Иракской кампании, именно в 6–ую секцию, в тот корпус Министерства Обороны (или 5-ую?), в открытое окно влетела американская самонаводящаяся ракета и раздолбала там все в мелкие клочья, надеюсь, что майора Рамадана там в том момент не было, хотя он был и зловредный, амбициозный, напыщенный индюк. Впрочем, такое определение можно было смело отнести ко многим иракским бюрократам средней руки, они как бы отыгрывались и на своем населении, и на нас, представителях другой державы, за все те унижения и собственную беспомощность перед молохом баасистского, саддамовского режима. Так мне кажется.

Что интересно, чем выше чиновник, тем более человечным он выглядел. Этот парадокс я для себя отметил еще тогда. Поэтому про Министров, или Замминистров иракских, с коими мне приходилось общаться, вести переговоры по разным вопросам, ничего дурного сказать не могу. Образованные, корректные, приятные люди были, но жутко усталые все как один, — видно, госслужба тогда была совсем не сахар и у них. Напыщенные дураки и в саддамовской иерархии имели мало шансов на карьерный рост. Это ох как справедливо во все времена и для любого народа, для любой корпорации — управленец должен быть умным, адекватным, лояльным, конечно, а все остальное приложится. Вот Майору Рамадану вряд ли светила серьезная военная карьера, потому что он был индюк и вел себя не всегда умно.

Арабские предприниматели, особенно поездившие-поработавшие в других странах, в США в частности, очень этим обстоятельством гордились и при любом случае переходили на ломаный английский, считая чуть ли не зазорным использовать «низкий» арабский в разговоре. Со мной этот проходило легко, все-таки английский у меня «первый» язык, как говорили в МГИМО («Первый» — это по которому сдаешь Госэкзамен, и который идет в диплом). Наряду с «первым» же арабским, конечно. Этот эффект сознательного отказа от родного языка я потом встречал много раз в Каире, в Морокко, в Эмиратах, и всегда с большим удивлением. Действительно, с какой бы стати, если иностранец разговаривает с тобой на твоем родном языке, переходить на откровенно слабый, неродной английский?