Неидеальный Джон против неидеального мира - Михаил Михайлович Сердюков

но слабая шея не смогла справиться с движениями, и голова скатилась набок, словно теннисный мяч на пружине.

– Значит, ты не Вилл?

– Нет. Я Джон Рид.

– Если ты тот самый Джон, сын Оаны Рид, то катись ко всем чертям, мелкий говнюк! – прокряхтел Паоло сорванным голосом, точно он только что вернулся с бейсбольного матча Oakland Athletics, где активно болел за команду.

Мужчина уже собирался нажать кнопку сброса, как Джон его остановил:

– Что с моей матерью? Почему она не хочет разговаривать со мной?

– Сынок, ты меня не услышал? Я тоже не собираюсь с тобой трепаться, – медленно сказал тот железным голосом. – Твоя мать – сучка, а ты сын сучки, и брат твой такой же. Хоть и Господь Бог, Отец наш небесный, поступил с ним неважно.

С третьего раза у Паоло все же получилось приподняться. Он сел, и одна из пружин прохудившегося матраса уперлась ему в ногу. На тумбочке стояли пустые бутылки, забитая окурками пепельница и потертая книга «Приключения Гекльберри Финна». В комнате не было окон, и, чтобы понять, сколько времени, Паоло пришлось отвести телефон от уха и взглянуть на экран. Полдесятого. Он проспал всего два часа. У него в запасе было еще восемь, поэтому мужчина решил использовать это время с пользой, опрокинув стаканчик. До работы должно было выветриться.

– Что случилось с Риком? – простонал парень.

– Джон, ты пьешь таблетки?

Тот ничего не ответил, но вспомнил про упаковку Abilify в шкафу на кухне.

– Ты же долбаный шизофреник. Я сразу это понял и сказал об этом твоей мамаше, но она ничего не хотела слышать, твердя, что шизофреник я, а не ты.

Паоло отпил ядреной настойки из полупустой бутылки, словно это не пятидесятиградусное пойло, а грушевый лимонад.

– Ты выкидывал такие номера, что сам Алистер Кроули, главный пропагандист сатанизма, может показаться пушистым зверьком, – произнес Паоло. – Из-за своей ревности к брату ты заставил всех поверить, что его друг Майкл Браун постоянно бьет тебя. Ты бил себя сам, как в «Бойцовском клубе», чтобы тебе поверили. И моя любимая из твоих выдумок – история с колодцем. Ты толкнул Рика туда, а сам убежал, желая, чтобы он там сгнил.

– Это неправда! – прокричал Джон.

– Ты не учел одной маленькой детали: Майкл был рядом, и, когда ты скрылся, он вытащил Рика, но тебя это не остановило. Ты наплел своей мамке, что сын Браунов бросил тебя в колодец. Ты знал, что Оана души в тебе не чает. Больно ты напоминал ей своего папашу – живодера, которого она не могла забыть. – Паоло отпил смурдяги. – Больная стерва!

– Паоло, из нас двоих ты шизофреник, это тебе нужно пить таблетки, а не мне.

– Сынок, знаешь, почему мать не хочет с тобой разговаривать?

Джон промолчал, сжав зубы.

– Отец Тони – школьный психолог, и это он тебе посоветовал вести дневник. Когда ты уезжал, он был при тебе, такой черный с красной повязкой. Открой старые записи и попробуй понять, что я имел в виду под «клин клином вышибают», – договорил Паоло и бросил трубку.

Возвращение Майкла

Энн не вставала с кровати. Не было аппетита и сил. Взрыв последних событий оставил после себя кратер апатии. Она даже не брала в руки телефон, не отвечая ни на какие сообщения, хотя Салли отправила ей их немало. Мисс Росс занимал белый потолок, на нем ей рисовались разные картины из прошлого. Все они были не самые светлые. Белый потолок отражал темные истории.

Редкие крики отца, его угрюмое, молчаливое лицо, и работа, бесконечная работа с документами. Энн его совсем не видела, он пропадал у себя в кабинете. Юридическая практика вынуждала мистера Росса держать в фокусе дела́ своих клиентов. Тогда девочка не понимала, что папа старается для семьи, ей были не важны документы отца, ей был важен сам отец, но он думал иначе. Для него работа с бумагами – проявление любви к дочери. И сейчас она это поняла, ей это объяснил белый потолок.

Во входную дверь вонзился ключ. Девушка тут же вернулась мыслями в квартиру. Ей показалось, что за это время пролетела вся ее жизнь. И даже не одна, а много маленьких жизней. Из небольших кусочков пазла собралась картина целиком, и Энн поняла, что без этих эпизодов она бы никогда не стала той, кто она сейчас.

На пороге стоял Майкл. Его плечи и вязаная шапка были в снегу. Он молчал. Энн смотрела на него растерянным взглядом и ждала, что скажет мистер Браун. С приходом парня атмосфера поменялась. Появилась какая-то легкость, словно у нее день рождения и Майкл принес долгожданный подарок. Энн расслышала тиканье часов, а после и гул машин за окном. Звуки и запахи стали возвращаться, будто до этого она находилась в вакуумном саркофаге.

– Извини меня, – произнес парень, склонив голову. – Это все из-за меня. Это я во всем виноват.

Девушка не сразу смогла разобраться в своих чувствах. С одной стороны, ей показалось, что она маленькая девочка и ее завели в загон к пони, а с другой – она не понимала, что ей с ними делать.

– Я вел себя как мудак! – добавил Майкл. – Я думал лишь о себе и своих желаниях. Мне было важно, чтобы ты любила меня и делала все, что я только захочу. Я на сто процентов был уверен, что ты всегда будешь такой, но я ошибался. Я забыл о твоих желаниях и поплатился за это. Извини меня.

Какая-то странная смесь эмоций вспыхнула в груди Энн. Противоположности встретились, и она оказалась зажатой между льдом и пламенем, между пустотой и людской давкой, между живым и тем, что больше не способно шевелиться. Ее пронзил коллапс. Мысли остановились, как останавливается огромный грузовик, ударяясь в бетонную стену.

– Мне стыдно за то, что я сделал. И в знак моей любви к тебе прими это кольцо как символ того, что я понял – ты достойна большего.

Майкл разулся, подбежал к ней на цыпочках, как танцор балета, и открыл красную шкатулку. На Энн смотрели золотое кольцо и провинившиеся глаза ее парня. Она прикрыла лицо руками, но не для того, чтобы скрыть слезы, – мисс Росс решила скрыть свое лицо, на котором могло прочитаться ее безразличие.

24 июня 1998 года

Мама заставляет меня убирать. Она хочет, чтобы в нашей комнате был постоянный порядок. Но мусорю не я, а Рик. Я ей говорю об этом, но она не верит. Ей вообще все равно.