Бракованное чудо - Екатерина Широкова

Надо сказать, что довольно долго я была слепа, как крот, да и Царёв вёл себя, как обычно. Ему не пришлось застать другую Варвару, тихую и даже потерянную девочку-подростка, при одном только взгляде на которую так и хотелось срочно начать помогать деточке или хоть подкормить. Насчёт последнего это у меня материнские инстинкты, конечно, взыграли не по адресу, но так или иначе любой человек с лёгкостью доверился бы этой ведьме с невзрачной внешностью всеми обделённой сироты.

Эту карту – пожалейте меня – она с Царёвым разыгрывать даже и не пыталась, предпочтя лобовую атаку взрослой женщины со сногсшибательной внешностью и деловой хваткой, но в очевидном выборе крылась и слабость.

С Царёвым номер прокатить уже не мог, погорел он на хищницах в лице Зои Олушкиной и приобрёл нечто вроде иммунитета. Если бы она зашла беспомощной тургеневской девушкой в поисках рыцаря, то ещё куда ни шло, а так он не верил ей ни на грош, то есть слюни-то наверняка пускал, но без рук.

Я же распустила нюни из жалости, ведь за всеми нелепыми ужимками всегда видела девушку, напрочь лишённую нормального человеческого участия и вынужденную выцарапывать то, что другим достаётся даром, просто по факту рождения.

И ещё – Царёв слишком давно привык доверяться мне, так что ей пришлось из кожи вон лезть, чтобы он хотя бы на мгновение задумался, а что это я вытворяю и зачем.

А вышло смешно и откровенно топорно – однажды я наткнулась на саму себя, шушукающуюся с мутноватым типом на жигулях. Вместо меня должен был быть Царёв, но в последнюю минуту мы переиграли планы из-за заболевшей Алёнки и вот я стою на офисной парковке, прячусь за колонной и пытаюсь уловить, о чём же может быть у меня столь увлекательная беседа.

Откуда дует ветер, гадать особо не пришлось, зато я всё-таки сумела проследить за скользким мужичком и постепенно выйти на свой собственный след в подпольном интернете. Сложив мозаику, чуть не задохнулась от возмущения.

Будь я обычным человеком, мне бы с такими железными свидетельствами никогда больше не светило разгуливать на свободе, но для Царёва требовалось гораздо большее – своими глазами увидеть, как я покушаюсь на самое ценное в его жизни, на родную дочь, так что непременно ожидался заключительный акт пьесы.

В стремлении докопаться до всех деталей я угодила в капкан – если тенью следовать за фальшивой собой, то рано или поздно никто не сможет различить, кто здесь настоящий. Даже я сама, если совершенно случайно вдруг потеряю память.

Разумеется, временно, а потом будет очень удобно, если я начну кое-что вспоминать, но Варварин сценарий со мной в главной роли будет превращаться в жизнь чуточку быстрее, чем я бы могла предугадать и подстелить соломки.

Единственный её серьёзный прокол – это Слава. Своими же руками подсунуть мне не карнавального, хотя и мускулистого предводителя игрушечного культа, а прямого потомка тех самых волхвов?

Я встала со скамейки навстречу подъехавшему мотоциклу – ждать пришлось не так уж и долго. Слава снял шлем и сгрёб меня в охапку, а потом поставил на землю и недоверчиво повертел перед собой.

– Ты точно цела?

– Ещё как! А вот как ты меня нашёл?

– Шутишь? Я видел тебя так же ясно, как рождественскую ёлку со всеми гирляндами. Ты светишься на всю Москву. Думал, ты тоже это видишь.

– Не совсем, – взяла его за руку. – но зато есть другие хорошие новости. С детдомом вроде всё, хотя что-то я не совсем уверена.

– Ага, – он перебил, приложив палец к моим губам. – Дай я сначала кое-что уточню, а то трудно сосредоточиться, когда вижу такое. Если глупость, скажи сразу, я пойму, – киваю и он продолжает, забавно покраснев, – но вот как так получается, что я смотрю на тебя и вижу маленького волчонка? Клянусь, он так же реален, как ты сама.

Жаль, что нельзя было остановить время на этом самом моменте и не двигаться дальше, прямиком к катастрофе. Мы тогда этого не знали, хотя и скребли, ох как скребли кошки на душе, так что позволили себе немного украденного счастья.

Что-то изменилось не только во мне, но и в нём, как будто разные виды волшебства соприкоснулись и перемешались, и Славе удивительным образом перелилась моя способность видеть скрытое от людей, только в его случае речь шла о моих личных секретах.

Когда Пастырь потерял контроль над происходящим в подземелье, а я вернула себе большую часть себя, Слава почувствовал лёгкий тычок в солнечное сплетение, а потом даже не увидел, а физически ощутил, где конкретно я сейчас нахожусь, словно кто-то включил на полную гигантский маяк, различимый даже за линией горизонта.

И ребёнок – дух крошечного волка был не таким уж огромным на фоне всего остального свечения, но уже умудрился целиком и полностью завоевать внимание Славы.

Серых воспринял новости о судьбе найденных мною исполнителей без должного энтузиазма, хотя тут же проверил и убедился, что на Лубянке их приняли в лучшем виде. На вопрос, почему он не радуется позитивному финалу, Серых спокойно всмотрелся в моё лицо и справедливо возразил, что я-то тоже явно жду подвоха, а не то торчала бы безвылазно в Славиной квартире и не одолевала бы отца бесконечными расспросами.

Ни Серых, ни Слава Солдатов не одобряли моего намерения вернуться в детский дом, чтобы закончить начатое, словно я превратилась в самый хрупкий в мире стеклянный предмет, но Слава зазря спорить не стал, напротив – предпочёл привезти меня туда самостоятельно, чтобы я не проделала это одна и без него.

Здание детского дома выглядело так тихо и умиротворённо, как никогда – мне даже показалось, что повеяло полуистёртыми детскими воспоминаниями или просто воображение подкинуло правильные сцены, и сей показательный штиль царапнул ещё сильнее.

Я рефлекторно принюхалась. Нет, мертвяками здесь пахло постоянно, это запах я узнала бы в любом вареве, но сейчас сладковатый привкус напомнил нечто другое, похожее. Так одуряюще пахнет только приманка, если заглянуть в сознание дикого животного за секунду до того, как оно попадётся в приготовленный опытным человеком капкан.

Этого почти хватило, чтобы замереть у ворот и задуматься, стоит ли лезть в заботливо расставленные силки, но в этот миг в окне мелькнула знакомая девчачья фигура. Алёнка что есть мочи размахивала руками, то ли предупреждая меня, то ли отчаянно взывая о помощи.

Обернулась, чтобы показать её Славе, но на месте идущего за мной великана лишь ветром закрутило подсохший песок, развеивая по асфальту дорожную пыль.

Мы попали в разные реальности детского дома.

Я побежала к главному входу, не сводя глаз с Алёнкиного окна, но она вдруг отступила в темноту, сравняв одинаковые и пустые оконные силуэты, как если бы во всём здании больше не было детей.

Коридор и классы пустовали, словно их покинули с минуту назад, и по ногам тянуло сквозняком, как будто снаружи внезапно разбушевалась непогода, но все окна до единого плотно прикрыты. Несколько исчерканных листков носились по полу, и я поймала их, чтобы прижать одиозной старинной чернильницей, красовавшейся на учительском столе.