Та, кто задает вопросы - Варвара Еналь

«Я же потеряла телефон. Теперь у меня новый. Соскучилась по тебе».

«Я тоже. Сегодня вечером занят. Давай завтра увидимся. Ты работаешь?»

«Конечно. Сегодня у меня смена в кафе до двенадцати ночи. Завтра только до девяти. Можем увидеться перед сменой или после».

«Отлично, договоримся. Целую».

В «Старой Праге» в ту субботу было полно народу. Взрослые толкались и шумели, дети плакали. Какой-то ребенок закатил истерику, скинул на пол свой сок и всю пиццу и орал так, словно его резали. Мамка его тоже принялась орать, и это напомнило мне атмосферу родного дома.

Не люблю, когда орут на детей. Пришлось прийти с влажной салфеткой, вытереть заплаканное лицо ребенка и сунуть ему в руку сложенного из бумаги лебедя.

– Посмотри, какая красивая птица! – сказала я.

Мальчишка уставился на меня мокрыми глазами и шмыгнул носом.

– Посмотри, что ты наделал, паршивец! – снова заорала на него мать, и ребенок вновь принялся рыдать.

– Лучше успокоить его, он же маленький, – вежливо сказала я.

– Пошла прочь, деловая какая! Роди своего и воспитывай! Пошли отсюда, мы в это задрипанное кафе больше не придем! – неизвестно зачем пообещала маманька и стащила ребенка с высокого стула.

Рванула к двери, таща за собой рыдающего мальчишку, а папанька их молча поплелся оплачивать неудавшийся ужин.

Семейство ушло из кафе, а мне пришлось вытирать разлитый сок и собирать с пола куски пиццы. Дядя Саша снова ругал меня, мол, я невежлива с клиентами и порчу репутацию заведения, я снова завелась, и лишь Степка опять спас ситуацию.

Ужасная выдалась смена на самом деле.

Матвей ждал меня за углом, я сразу увидела его. Стоял, засунув руки в карманы, высокий, разноглазый. Черная подводка на глазах, черная футболка под джинсовкой и мрачная ухмылка. Смотрелся он шикарно, как черный рокер-бунтарь.

Он молча протянул мне браслет-оберег, после надел свой и сказал, что одну меня не пустит шастать по улицам этого города.

– Из-за книги? – уточнила я.

– Нет. Мне плевать на книгу на самом деле, я не хочу, чтобы ты вляпалась в неприятности из-за меня. Слышала о девушке Лесе, которая пропала? Ее нашли, но она вроде как с ума сошла. А сегодня в нашем городке пропала еще одна девушка.

– Откуда знаешь? У тебя же нет соцсетей.

– Новости приходят не только из соцсетей. Знаю, потому что она жила на моей улице. Пошли лучше, провожу тебя. Мы теперь незаметны для окружающих, и никто нас не тронет.

– Думаешь, кто-то похищает людей?

– Думаю, что в городе затевается крупное колдовство. Видишь всполохи над лесом?

– И что это значит?

– Блуждающие огоньки, и их много.

Кто-то вызвал очень много нечисти из могил и схованок. Кто-то дал им свободу.

– И кто, как думаешь?

– Откуда же мне знать? Я стараюсь держаться подальше от всего этого. Обычно охраной занимался мой дед, но сейчас его нет. Ведь его хижина недаром стоит на самой окраине этого проклятого леса. – Последние слова Матвей проговорил совсем тихо и взял меня за руку.

– Почему лес проклят?

– Потому что именно там и живет всякая нечисть. Она заперта, и кланы обязаны следить за тем, чтобы ничто не вылезло наружу. Но сейчас кланам не до того. Разбирают старинные дрязги и решают, кто больше заработает денег. А обычные люди, когда встречаются с этой силой, используют ее для зла. По-другому они не могут. Так мне дед Стефан говорил.

Мы миновали парк, вышли к старой маленькой школе, возле которой стояло наполовину засохшее дерево и возвышалась каменная фигура какого-то святого. Я в этой школе не училась, поскольку считалось, что там всегда происходят какие-то неприятности: то потолок обвалится, то стекла внезапно лопнут и осыплются прямо посреди урока. А то начнется драка между учениками до кровавых носов и переломанных костей. Школа с неприятностями – вот как ее называли в городке. Но все же в ней учились.

Около кованого забора нас снова встретила парочка высоких парней в черном. Это были те самые два брата со странной фамилией Вивчар.

– Вы снова ходите по ночам? Снова были в лесу? – обратился ко мне тот, что был постарше.

На наших руках все еще поблескивали черные бусины оберегов, поэтому Матвей вздрогнул и замедлил шаг.

– Ты думал, что примитивный оберег Стефана невозможно одолеть? Это простая штука, она действует только днем и только на тех, кто не умеет видеть. На обычных и школьников. Потому лучше идите домой, пока мы не наваляли вам как следует, – пригрозил один из братьев.

А второй молча схватил Матвея за шкирку и тряхнул. Он был выше и сильнее, и я видела, какие у него крепкие и сильные пальцы.

– Опять был в лесу? – коротко спросил парень в черном.

– Нет, я просто встречал свою девушку.

– Какой еще артефакт вы откопали? Что там припрятал твой прадед? Проверить рюкзак? Михаил, а ну-ка, повытряхивай их рюкзаки, глянь, что у них есть.

Душа моя замерла и чуть не упала в обморок, потому что в рюкзачке у меня лежала себе тихонечко книга Желанная. Если эти двое ее найдут, то нам конец. И книгу заберут, и нам по шее наваляют.

Второй парень уже тряс рюкзак Матвея, и на асфальт сыпались влажные салфетки, кошелек, парочка ручек, перочинный ножик, маленький свисток и какие-то бумажные свертки.

– Вы не имеете права трогать наши вещи! – вдруг заорала я в лицо Михаилу, который явно намеревался взяться за меня.

Слава богу, рюкзак висел у меня на плечах на обеих лямках, и я, проорав, что оба брата – конченые свиньи, ловко вывернулась, перемахнула через забор и ломанулась сквозь кусты. Матвей кинулся за мной, оставив в руках одного из братьев рюкзак, а на асфальте – все свое барахло.

Мы неслись как ненормальные, царапая руки о колючие ветки, спотыкаясь о бордюры и перескакивая через скамейки. Сзади нам что-то кричали и какое-то время преследовали, но я слишком хорошо знала здешние дворы. Заскочили в подъезд подруги Кристинки (ключ от ее домофона болтался у меня на связке), спустились в подвал и через гаражи выбрались совершенно с другой стороны. Там темнел небольшой садик – деревья высоченные и кусты непролазные. А чуть дальше уже стоял мой дом, и я, наконец, перевела дыхание.

– Ну ты даешь, – выдохнул Матвей, оглядываясь. – Словно бешеная какая-то! Вивчары, наверное, в ярости.

– Да пошли они. А ты тоже хорош, стоял как болван.