Русская правда. Устав. Поучение - Владимир Мономах

Перевод И. В. Платонова

По смерти Святополка-Михаила, Владимир Всеволодович собрал в Берестовском дворце дружину свою: тысяцких: Ратибора [220] киевского, Прокопия белогородского и Станислава переяславского; Нажира, Мирослава и боярина Олегова, Иоанна Чудиновича, и, посоветовавшись с ними, определил брать третный [221] рост только до третьего платежа, т. е., кто возьмет с своего должника третный рост, тому более никакого роста не требовать, а взять только свой капитал; если ж заимодавец возьмет три раза третные росты, то он лишается своего капитала. Если кто берет по 10 кун с гривны на год, то таковых ростов взимать не воспрещается.

Перевод В. Н. Сторожева

По смерти Святополка Владимир Всеволодович созвал в селе Берестове свою дружину – тысяцких Ратибора киевского, Прокопья белгородского, Станислава переяславского, Нажира, Мирослава, Иванка Чудиновича, боярина Олегова (князя черниговского Олега Святославича), – и на съезде постановили: кто занял деньги с условием платить рост на два третий, с того брать такой рост только два года, и после того искать лишь капитала; а кто брал такой рост три года, тому не искать и самого капитала. Кто берет по 10 кун роста с гривны в год (т. е. 40 %) [222], то при таком росте иск самого капитала ни в коем случае не отменяется.

Комментарии

А. И. Кранихфельд полагал, что Владимиром Мономахом узаконено было: брать третного росту с должника не более двух раз. Заимодавец, взявший рез в третий раз, не мог требовать истого, или капитала, своего с должника. Терпимая законом мера роста была пятьдесят со ста в год [46; с. 224].

По мнению К. А. Неволина, Владимир Мономах постановил, что «заимодавец, который возьмет три раза третной рост, уже не может требовать своего капитала». Рост по десяти кун с гривны на год Неволин, принимая здесь гривну вслед за Карамзиным равною 25 кунам, считал ростом 40 % в год и полагал, что Русская Правда его «признает ростом терпимым». Неволин также заметил, что Русская Правда прямо не запрещает высшего роста и что в частных случаях предоставлялось усмотрению судьи признать или отвергнуть рост, превышающий 40 % в год. «Еще менее Русская Правда или другой какой-либо известный закон определяли количество месячных или третных ростов. Может быть, они определялись обычаем. Но столько же могло здесь зависеть от условия сторон» [63; с. 123].

А. И. Загоровский, «не желая гадать», отказывался от определения «величины третного роста по Правде», но «лишение капитала, назначенное по статье тому, кто взял три третных реза», и затем достаточно высокий годичный рост заставляют думать, что «третные проценты были высоты немалой» [37; с. 43].

М. Ф. Владимирский-Буданов, считая (по Прозоровскому) гривну равною здесь уже 50 кунам, исчислял проценты этой статьи в 20 % и, вопреки Неволину, полагал, что «выше 10 кун с гривны брать не позволялось». «Одну из причин огромной высоты роста находят в общественном состоянии тогдашней России, при котором не всякий рискнул бы отдать свои деньги в долг, предвидя полную вероятность не получить их совсем». «Непомерная высота роста принудила общественную власть позаботиться о сокращении ее законодательным путем. Быть может, еще до Владимира Мономаха был ограничен месячный рост; а именно постановлено брать месячные росты только при займах на короткие сроки (“за мало дни”); если же заем продолжается до года, то месячные резы заменяются третными. Затем Владимир Мономах… постановил ограничение и третных процентов, а именно: заимодавец, два раза получивший третной процент, может требовать возвращения капитала (“истое”); если же возьмет в третий раз, то лишается права требовать капитал; очевидно, что третные проценты превышали цену самого капитала» [22; с. 623].

В. О. Ключевский по этому поводу писал: «Капитал чрезвычайно дорог: при краткосрочном займе размер месячного роста не ограничивался законом; годовой процент определен одной статьей Правды “в треть”, на два третий, т. е. в 50 %. Только Владимир Мономах, став великим князем, ограничил продолжительность взимания годового роста в половину капитала: такой рост можно было брать только два года и после того кредитор мог искать на должнике только капитала, т. е. долг становился далее беспроцентным; кто брал такой рост на третий год, терял право искать и самого капитала. Впрочем, при долголетнем займе и Мономах допустил годовой рост в 40 %. Но едва ли эти ограничительные постановления исполнялись» [44; с. 302].

А. Е. Пресняков находил, что законодательство Мономаха «имело целью ввести в определенные рамки обострявшуюся социальную борьбу и, поскольку оно ограничивает эксплуатацию меньшей братии, должно быть названо актом самозащиты социальных верхов перед напором раздражения черного люда» [72; с. 248].

М. В. Довнар-Запольский считал эту статью не заменою статьи 51, а законом, «дополнительным к предшествующему», на «непосредственную связь» с которым указывает уже «весьма любопытное надписание: “а се уставил”. Мономах в совещании с мужами “уставили до третьего раза, оже емлеть в треть куны”, т. е. они издали закон, предвидевший такой случай, когда должник не мог в срок уплатить долга и заимодавец воспользуется своим правом взимать в качестве штрафа третной рез более одного раза».

Для Довнар-Запольского это – «непосредственное продолжение закона о месячном резе, развитие этого закона и ограничение заимодавца, не приступившего своевременно ко взысканию капитала и %% с имущества или лица должника в целях получения третного реза». Довнар-Запольский считал, что, согласно постановлению Мономаха, «заимодавец, давший капитал, на условиях месячного реза, мог только два раза воспользоваться оплошностью неоплатного должника, т. е. дважды, на основании предшествующей статьи, получить третные резы. Если же заимодавец возьмет трижды третной рез, то он лишается права взыскивать капитал (“паки ли возьмет три резы, то иста ему не взяти”); лишение права взыскивать капитал было той пеней, которую нес заимодавец» [30; с. 201].