Сорняк - Андрей Буянов

Проблемы возникли с углём. Во-первых, обилия деревьев вокруг отнюдь не наблюдалось, ибо степь да степь кругом. Кустарник, что в изобилии растёт по берегам реки, не подходит, это для Миши было понятно и так – совсем не та плотность у его побегов, да ещё и мякоть внутри. То есть из чего-то более или менее подходящего оставался один только плавник. А он был не всегда.

Местная пацанва различные коряги и брёвнышки регулярно отлавливала, вытаскивала длинными с закорючкой на конце палками на берег и потом относила в селение под навес на просушку. Летом этого вполне хватало, зимой вроде тоже. По крайней мере, беспокойства саотов по этому поводу Миша не видел. Но вот излишков не было. Всё, что собиралось и просушивалось, было под бдительным контролем хромого Хуга, который периодически брал дрова для обжига горшков. И другим брать их просто так он не позволял. Только малость – для протопки дома.

Ещё дровами мог распоряжаться старый Койт. Но тот – старейшина, шаман и вождь в одном лице: ему по статусу положено. А вот Мишке вроде как никто и ничего не запрещал, однако когда он попытался набрать охапку дров, неожиданно появился хромой Хуг и начал непонятные, но явно вопросительные фразы выдавать. Мол, не стоит хорошие дрова на костёр переводить, их надо на холода да на горшки оставить… Взамен же предлагал пойти и нарубить побольше веток кустарника. Они, мол, подымят-подымят и разгорятся, на простой костерок сгодятся. Пришлось изгаляться, но, держа охапку на весу, жестами и короткими фразами звать его с собой.

Полученную таким образом древесину Миша с горем пополам частью порубил, частью перепилил кинжалом и сложил в выкопанную им загодя яму на склоне холма в десяти метрах от посёлка. Подложил к ней сухой травы, чуть повозился, высекая кремнями искру. И вот уже пламя поднялось над весело разгоравшимся костром, а рядом стоял хромой Хуг и с любопытством наблюдал. Дождавшись, пока разгорится, Миша стал укладывать прямо на костер куски срезанного дерна, а потом ещё и присыпал его землей из стоявшей рядом кучи. Выражение лица Хуга надо было видеть! Он явно не понимал, что происходит, но не решался спросить вот так в лоб, тем более зная Мишкины временные проблемы с общением. При всём при этом любопытство его прямо распирало.

Миша это понял и попытался объяснить, вертя перед собой небольшой уголёк, вытащенный из костра. Он долго пытался объяснить старику, что если разгоревшийся костёр присыпать землей и выждать пару дней, то получится вот такой вот древесный уголь. И что он, уголь то есть, вещь в хозяйстве крайне полезная и важная. Про то, что вещь полезная, Хуг понял, не понял только, с чего это обычный уголь стал так необходим? Пришлось пообещать, что если он даст ещё одну охапку дров, чтобы так же спалить их во-он в той соседней ямке, то через пару дней Миша покажет ему, для чего такой уголь понадобился.

Старик согласился и даже сам принес дрова, забавно ковыляя на сделанном из ветки костыле. Правой ноги-то у него не было. Откусил её давным-давно ему кто-то по самую коленку. Второй костёр также запалили и также засыпали. Ещё немного постояли, помолчали. И разошлись по своим делам. Нет, поговорить – они бы каждый с удовольствием, но как говорить-то, когда меж ними встал во весь свой рост самый натуральный языковой барьер? А говорить о высоком и об абстрактном, равно как и о тонком технологическом процессе, языком жестов довольно проблематично и уныло.

С того времени прошло два дня, и уголь, как Миша понял, раскопав одну из ям, у него теперь был. Осталось только соорудить меха и горн. Небольшой мех из грубой шкуры он попросил сшить Тую, буквально на пальцах объяснив, чего хочет. Та только кивнула, снова ничего не сказала, но было видно, что не очень довольна очередными мужьими закидонами. Ладно бы хоть толком объяснить мог зачем, но тот лишь показывает, что угли надо раздувать, а зачем для этого делать мех, если на них можно просто дуть, сказать не может. В общем, сегодня Мише предстояло собрать этот горн, обмазать глиной и оставить сохнуть до завтра, а уж завтра… Но это завтра, а сегодня надо работать.

С каменной кладкой сложностей, как ни странно, не возникло. Камни Миша подбирал аккуратно и подходящие по размеру, стыки обильно промазывал глиной, и так, провозившись до вечера, соорудил почти полутораметровый конус без верхушки шириной сантиметров в семьдесят, а снизу имеющий небольшое, размером со средний арбуз, поддувало. Хотел было выложить от поддувала две стенки в разные стороны, чтобы ветер улавливать, но потом плюнул, посмотрел на закат и пошёл домой. Нужно было проверить, как жена справилась с мехом, поплясать с мужиками, да и вообще поспать. Хорошо хоть закидоны его ещё терпят, списывая странности на обычаи его неведомого племени. С другой стороны, сейчас такой период, что все в роду ничего толком не делают. Еда запасена на всю зиму, охотники собираются на Большую охоту – штуку сакральную, но отнюдь не необходимую. Все работы, что нужно было сделать, уже давно переделаны в ожидании зимы. Поэтому, по сути, сейчас весь род ничем таким важным для выживания не занят, даже краски и те давно готовы и для себя, и для торга. Так что делают каждый что-то для себя, самовыражаясь по-своему.

Вечером при свете костра он плясал со всеми ритуальные танцы, пил брагу, подвывал протяжным, на одной ноте песням. Койт что-то всё это время говорил речитативом, иногда как и все подвывал песню, а в конце, набравшись браги, громко сказал что-то напутственное, аля благословление, и ушёл к себе в дом спать. Мишка тоже поднялся и пошёл к себе.

Его провожали сочувствующими взглядами: оно и понятно – такой сильный и свирепый воин, а охоты не знает почти. Не иначе шаман его племени обряд посвящения неправильно провёл, иначе никак не объяснить отсутствие у Мисшии охотничьей удачи. Но это не беда, летом старый Койт возьмёт его с собой на обряд посвящения охотников соседнего рода и там, вместе с молодыми, проведёт его и над Мисшей тоже и вернёт ему удачу. Не в первый раз Койту исправлять за чужими шаманами-неумехами…

Наутро Миша, проснувшись, выбрался из хижины и пошёл к центральной площадке провожать охотников. Одно из преимуществ, как и недостаток маленького поселения, это то, что в нём при всём желании не проспишь. Как кто-то проснулся, начинается возня и суета. Она распространяется по посёлку со скоростью степного пожара при хорошем ветре, так как спит тут народ чутко и при всякой возне предпочитает лишний раз проснуться: жизнь способствует.

Мужчины рода важно попрощались и ушли с видом полной и неподдельной гордости вниз по склону холма к берегу реки. Там они дружно вытащили из выдолбленной в обрывистом берегу пещеры длинные лодки-долблёнки и, напоследок помахав руками и уложив копья на днища, взялись за вёсла. Весь род застыл у проёма в чахлом заборе на низкой насыпи, что опоясывал всё селение по кругу. Стоят все – от мала до велика, и среди них он, Мишка, стоит почти по самому центру – как главный сейчас воин рода рядом с Койтом и смотрит вдаль. Сзади и чуть-чуть на отдалении стоит хромой Хуг, и уже за ним – бабы и детвора. Иерархия, блин… Мишка оглянулся. Сзади него стояли все, весь род-племя. Они смотрели на уходящих мужей, отцов, братьев и иногда на него. Причём во взглядах, брошенных на него, не было ни капли насмешки, скорее наоборот, надежда, что всё будет хорошо.