Колхоз: Назад в СССР 2 - Павел Барчук

отойти от игрищ, которые они с Андрюхой устроили, поэтому то и дело обмахивала раскрасневшееся лицо рукой.

Я же с волнением наблюдал за петухом, который явно задумал нехорошее. Потому что к Андрюхе он подбирался медленно и практически бесшумно. А братцу вообще было не до чего. Понять можно. Хуже нет, когда тебя на самом интересном месте прервали. Там теперь у бедолаги все дымится и разрывается на части. Отвратительное ощущение. Сталкивался сам пару раз. Поэтому Переросток, глядя в щель между створкой и дверным косяком, переминался с ноги на ногу, будто приперло его по-маленькому. Судя по кряхтению, которым это все сопровождалось, легче ему не становилось.

— Твою мать… — Тихо ругнулся в итоге Андрюха, а потом расстегнул ширинку. Видимо, решил пусть все пройдёт естественным путем, и чтоб замок заодно не давил.

— В том-то и дело, не могу. — Матвей Егорыч о разворачивающейся рядом трагедии, конечно, не знал. У него своя боль имелась. — Во-первых, родной, собственноручно приготовленный, Зинка по запаху, по внешнему виду узнает. Да и бутыль я потерял. Сегодня, пока Борька пасся, приснул маленько на солнышке. Разморило. Куда она, сволочь такая, укатилась, не пойму. Бутыль, естественно, не Зинка. Если б Зинка укатилась, горевать бы не стал. Только ее хрен потеряешь. Выручи, Клавдия. Вовек не забуду.

Продавщица открыла было рот, собираясь, скорее всего, спровадить деда, но в этот момент за воротами раздался громкий голос Зинаиды Стефановны.

— Матвей! Матвей, козлина паршивая! Ты там? Отзовись, ирод! Найду, хуже будет.

— Вот ведь сколопендра, — Дед Мотя взметался по двору. — Выследила меня. Клава, выручай! Нельзя моей кобыле знать, зачем я пришел. Она только вчера вечером целую бутылку с лекарством видела. Скажу, за новой порцией для Бориса, точно догадается, дело нечисто. Сама знаешь, тогда смерть и мне, и тебе. Мучительная смерть.

— А мне за что? — Вообще обалдела продавщица от неожиданного поворота событий.

— Ты меня спаивала! Самогон давала.

— Кто? Я? — Клавка, судя по зверскому выражению лица, готова была уже быстрее собственноручно деда прикопать, где-нибудь под забором, чтоб наверняка все успокоилось. У нее в курятнике молодой любовник сидит, ждёт продолжения, а тут Егорыч форменным шантажом занимается.

— Ты, Клавдия. Ты. Так что, как хочешь, но выручай. Бабку выпроводи.

Продавщица не успела глазом моргнуть, Матвей Егорыч, откуда силы взялись, в два прыжка оказался возле ограды, которая отделяла куриную территорию от основного двора, а потом с поразительной скоростью метнулся к сараю. Клавка только крикнула вслед: "Куда?!", а дед уже был внутри.

И вот именно в этот момент я понял, что все предыдущие события проблемой не являлись. Вообще. Настоящее веселье началось лишь в секунду, когда дед Мотя толкнул дверь.

Андрюха, дабы не быть пойманым, развернулся, планируя метнуться в угол, чтоб избежать встречи с Егорычем. А куда метаться, там я сижу, как дурак, и смотрю на братца круглыми глазами. Почему круглыми? Ну у него, вообще-то, ширинка расстегнута так и осталась, а все богатство наружу торчит. Не то, чтоб я мужских членов не видел. Да и в бане же парились в первый день моего приезда. Но твою мать… Не знаю, что там Клавка реально делает волшебного, Андрюхино богатство вообще за все время ни капли не успокоилось.

Переросток, наконец, в свою очередь увидел меня. Его рожа выглядела не менее охреневшей, чем моя, потому что по всем законам физики и логики, я уже должен в районе Москвы находиться. А петух, явно планировавший подлое нападение со спины, тоже увидел. Практически перед собой нечто розовое, непонятное, но явно в курятнике лишнее. И естественно, он с громким кукареканьем, наверное, это был боевой клич, подпрыгнув, кинулся на самый опасный, по его разумению, предмет. Событие это совпало с появлением за Андрюхиной спиной Матвея Егорыча, который вообще никого встретить в курятнике не ожидал. Это же курятник, а не Красная площадь, где толпы ходят.

Братец заорал не своим голосом от боли. Петух ухитрился взлететь и достал туда, куда и хотел достать. Дед Мотя заорал, увидев меня. Решил, всё-таки пришла "белочка". Я заорал, потому что поганая птица, походу, клювом что-то Андрюхе повредила, и оттуда реально ливанула кровь. То есть не капля, не просто слегка брызнуло. Натурально ливануло.

Андрюха опустил голову, увидел, что именно явилось причиной моего испуга, и заорал ещё сильнее.

— Ох ты ж твою мать! — Матвей Егорыч, наконец перестал таращиться на меня. Явно было понятно, даже если я — его белая горячка, есть проблема посерьёзнее.

Переросток качнулся, "поплыл" и осел на пол, побелев лицом.

— Етить колотить! — Дед подскочил к братцу, я следом.

Только, что делать, хрен мог понять. Такого в моей жизни ещё не происходило. Ну… Положа руку на сердце, до Зеленух в моей жизни много чего не происходило.

— Надо пережать! Жгутом! Жгута нет! Ремнем! — Других вариантов я не имел. Это знание осталось у меня с уроков ОБЖ, где рассказывали, как останавливать кровь в случае первой, необходимой помощи. Почему я свое предложение громко выкрикнул, не знаю. Наверное, со страху.

— Себе, блин, пережми! — Тут же моментально пришел в сознание Андрюха. — Желательно шею! Чтоб уже твои выкрутасы прекратились!

Мы с Матвеем Егорычем бестолково толкались рядом с братцем, отпихивая друг друга плечом.

В этот момент дверь курятника со всей силы распахнулась, чуть не слетев с петель. На пороге обозначилась испуганная Клавдия, за ее спиной маячила Зинаида Стефановна. Ясное дело, не услышать три истеричных мужских голоса, орущих на все лады, они не могли.

— Жорик?! — удивились обе, причем, сразу одновременно и хором.

Баба Зина, ясное дело, потому как уже имела информацию о моем утреннем отъезде и увидеть меня вообще не ожидала. Ну, а продавщица, потому как точно знала, никаких Жориков в ее сарае быть не должно.

Но потом женщины заметили Андрюху, который фонтанировал не тем и не оттуда.

— Вы тут что? Совсем охренели?! — Гаркнула Баба Зина. — Вы ему зачем… пипирку оторвали?

Услышав слово "оторвали" Андрюха взвыл ещё больше. Из-за стресса и идущей крови, он уже не мог разглядеть, все ли там цело, а Клавку зашатало так, что она оперлась рукой о притолку. По ее сведениям и личному опыту, все оторванное только что было на месте. И как оно, куда успело оторваться, Клавдия никак понять не могла. Но стало ей очень даже страшно.

— Ты не буробь! Помоги лучше! — Матвей Егорыч, похоже, верил в свою супругу больше, чем во что-либо другое.

Зинаида Стефановна выскочила из курятника, но буквально через минуту забежала обратно с кружкой воды и каким-то зелёными,