Звездный ветер - Дарья Гусина

Чтоб вас, киборг Томас! Больше ничем с вами не поделюсь!

… Тогда скорее пирога. У меня кусок пирога пропал. Я его отложила, чтобы задобрить бруни.

И вас чтоб, Роузи, кто бы вы ни были!

… мэм, вы верите в духов Нижней Шотландии?

… да, мистер Томас. Нельзя управлять более-менее приличным отелем, не поклоняясь его духам. А что касается выбора правильного духа дома, так шотландцам в этом вопросе я доверяю больше.

… респект, мэм.

… спасибо, мистер Томас.

(Чтоб вас обоих, Роузи и Том! Нашли тему для разговора в тот момент, когда я умираю.)

… с ней все в порядке? — Эл.

Я громко застонала. Какого черта! Почему мы прыгнули? И как же это тошнотворно, отходить после торс-прыжка.

— Она приходит в себя, — сказала Айви. — Том, положи девочку в БАМС. Эл, бедняга, и так нес ее с верхней палубы.

— Кью… — простонала я.

— С ним все в порядке, Миа. Он наверху, в оранжерее.

Меня подняли над полом и понесли. Приоткрыв глаза, я смогла увидеть рыжую бородку киборга Томаса и его плечо, с которого сдвинулась футболка. Ой, у него на плече татуировка, жаль не видно, что набито. Я не решилась спросить, не больно ли ему меня тащить. Я невысокая и неупитанная, но у мистера Томаса болит спина.

Мне пришлось пролежать в БАМС полчаса. Никаких дисфункций у меня не обнаружилось. Никто так и не понял, почему мы прыгнули. Вернее, КАК мы прыгнули, если вибрант, то бишь я, находился не за панелью активации торс-двигателя, а высоко над ним, совсем в другом помещении.

Вылезти из БАМС мне помогла Мария. Она посветила мне фонариком в глаза с таким озабоченным видом, как будто меня только что не просканировало с ног до головы в медицинской камере.

— Где мы? — вяло спросила я.

— Недалеко от того же места, где и были. Торс-переход оказался незначительным. Сорок тысяч километров.

Да? А ощущение, будто меня всю разобрали и сложили заново, обнаружив потом, что остались лишние детали.

БАМС рекомендовала покой и усиленное питание. Мне пришлось пролежать в каюте три дня. Айви приносила мне еду и старалась развлечь историями из своего учительского прошлого. Эл подкармливал мандаринами и отчитывался о здоровье и поведении Кью. На четвертый день в каюту пришла профессор Бронски.

— Идем в столовую, тебе нужно погулять, а нам всем отдохнуть и подкрепиться, — устало сказала Мария.

На кухне хлопотала Роузи. Вид у нее был удрученный. И то, что мы принялись дружно нахваливать вкуснейшее овощное рагу и свежий хлеб из хлебопечки, не добавило ей хорошего настроения.

— Вот, — Роузи скорбно указала на крошечное, едва заметное пятно на платье. — Помидорный сок. У меня даже фартука нет. Такого со мной никогда не бывало — оказаться на кухне без фартука, стыд-то какой!

Да, точно. Это мы все отправились в неожиданное путешествие с чемоданами, а у Роузи, кроме корзинки, ничего не было. Мы сочувственно повздыхали. Айви оценивающе оглядела сидящих за столом дам. Заметив это, Роузи гордо повела могучими плечами. Стоит ли говорить, что из всех присутствующих ей подошла бы только одежда Итиро.

— Придется стирать и сразу сушить, — угрюмо констатировала киборгша.

После бегства все мы, словно сговорившись, старались не обсуждать три щекотливые темы: Интеграцию, пол Роузи и «о боже, что же теперь со всеми нами будет?». А у нас с Элом были еще две «бонусные» табу-темы: наша встреча в детстве и наш поцелуй.

Мы с Элом ведем себя, словно дети в круизе. Будто нам ничего не угрожает, ни полиция Глобулара, ни жители Периферии, ни голод и отсутствие воды. А если завтра я случайно прыгну в самую середину местного Солнца? Хотя нет, возле звезд и планет торс-поле очень слабое, поэтому никто никогда не прыгает внутрь космических тел.

И есть кое-что еще. Пока я лежала в БАМС и меня кололи успокоительным, в ожидании так и не пришедшего успокоения явилась неожиданная мысль: если брата Марии когда-то звали Николай, а сейчас зовут как-то иначе и она не может его найти, не значит ли это…?

— Профессор, — я догнала Марию у желтой гостиной. — Извините.

— Ничего страшного, Миа, я никуда не спешу, — флегматично отозвалась мисс Бронски. — Вот хотела осмотреть грузовой отсек.

Она действительно двигалась в направлении шлюза.

— Я не за это извиняюсь, — сказала я, — а за то, что случайно подслушала ваш разговор с мистером Синклером. Когда он загадал вам загадку.

— Прогуляешься со мной? — профессор сразу подобралась.

Мы вышли к шлюзу стыковки и нашли боковой трап, ведущий в грузовой отсек. Помещение здесь ничем не напоминало чистенькие, блестящие хромированными деталями жилые части яхты, под нашими ногами загремели металлические мостки с пятнами ржавчины. Внизу можно было бы в волейбол играть, если бы не груды хлама вдоль стен и два катерка, стоявшие у самых пневмодверей. На картонных и пластиковых коробках стояла неразборчивая подпись — завитушка с буквой «пи».

— Н-да, — протянула Мария, набирая что-то в комфоне. — Надо полагать, бизнес мистера Пэрри процветал. Самое главное, у нас есть челноки. Вот тот, кажется, «парусный», а этот… боюсь, торсионный. Говори, Миа.

— Я могу ошибаться, — храбро выпалила я, — но что, если подсказка мистера Синклера — это потеря памяти при торс-прыжке. Ваш брат… он был вибрант?

— Я не знаю… — пробормотала профессор Бронски, вскинув на меня растерянные глаза. — Мы несколько лет прожили на планете, где детей не проверяли на способности вибрантов. Но это… это все объяснило бы. Если Коля прыгнул с «Аструса», если это был его первый прыжок… Миа, тебе плохо?

— Нет, — сказала я, вцепившись в поручни мостика. — Откуда, вы сказали, прыгнул ваш брат?

— С планетолета «Аструс», — торопливо принялась объяснять Мария, тревожно вглядываясь мне в лицо. — Ты не помнишь… ты маленькая была… Планета Сильвери, был такой проект, там…

— Можете не рассказывать, профессор, — перебила ее я, стараясь не дать волю эмоциям и неизбежным слезам. Я редко говорю на эту тему, уж слишком это больно. — Мой отец погиб на «Аструсе». Я все знаю, прочитала в Сети все, что смогла найти. Моего отца звали Гидеон Пайк, Пайк очень распространенная фамилия. У меня даже есть один знакомый киборг с таким именем.

Мария приоткрыла рот и вдруг протянула ко мне руку. Я с изумлением почувствовала, как она проводит рукой по моей щеке.

— Ты дочь Пайка? — хрипло спросила она. — Я не помню его черты, лишь голос и бакенбарды. Ты дочь Пайка. Теперь я верю, что мой брат жив… теперь я верю. Столько совпадений… все это не просто так.

Мы сели прямо на мостик, просунув ноги между прутьями и заговорили, перебивая друг друга. Мария рассказала о своем брате, непонятной связи между ним и профессором Мацумото и нескольких встречах с моим отцом. Я поведала о том, как жила в приюте, и о своем знакомстве с Элом. С трудом вернувшись в реальность, мы обнаружили, что пролетом выше с выжидательной миной стоит киборг Томас.