Ученик дьявола - Эдвард Марстон

— Умная женщина, — самодовольно усмехнулся Джилл. — Я там действительно очень недурственно смотрюсь.

— Есть еще одна деталь, — продолжал Николас. — Сэр Майкл — изобретатель и ученый. Он придумал новый порох и разрешил им воспользоваться, когда мы будем ставить «Ведьму из Колчестера». Думаю, я могу устроить взрыв, который произведет на зрителей неизгладимое впечатление.

— Ну что ж, отлично, — сказал Джилл, поднимаясь. — А я откланиваюсь — у меня дела.

— Приходи завтра пораньше, Барнаби. Утром приступаем к новой пьесе.

Вслед с Джиллом к выходу потянулись и другие. Николас остался наедине с Фаэторном. Заказав еще выпивки, Лоуренс подсел к суфлеру поближе.

— Итак, Ник, — начал он, — теперь можешь рассказывать правду. Наверняка ты что-то утаил.

— Верно, — сознался Николас. — Не хотелось зазря беспокоить остальных.

— Выкладывай.

— По дороге в Сильвемер на нас напали разбойники.

— Оуэн и Дэйви целы? Никого не ранили? — Фаэторн встревожился не на шутку.

— Да нет, больше всего досталось самим разбойникам. Мы оставили их зализывать раны, а когда ехали назад, мерзавцев уже и след простыл. Да и было их всего четверо. Когда поедем всей труппой, нам они будут не страшны.

— Это все?

— Боюсь, что нет. У нас две непредвиденные неприятности. Одну зовут Реджинальд Орр — безумец-пуританин, который не дает жизни сэру Майклу. По словам викария, этот неистовый Орр узнал о нашем приезде и намерен прогнать нас прочь.

— Эх, вечно пуритане нас отовсюду гонят. Думаю, об этом Орре не стоит волноваться.

— Зря ты так. Сэр Майкл сказал, что Орр способен на многое.

— И что же он сделает? — распалялся Фаэторн. — Заругает нас насмерть? Мы в «Голове королевы» такое слыхивали, что этому Реджинальду придется подточить свое красноречие.

— Надеюсь, этим он и ограничится, — проговорил Николас.

— А что за вторая неприятность?

— Тут дело посерьезнее. Речь о Дэйви Страттоне.

Ни один из обитателей тесного дома на Олд-стрит не мог похвастаться отдельной спальней. Трое учеников спали в одной кровати, четвертый, Ричард Ханидью, обычно спал вместе с детьми Фаэторнов, однако с приездом Дэйви Страттона все поменялось. Двум слугам пришлось перебраться с мансарды в погреб, а Дэйви лег спать на одной узенькой кровати вместе с Ханидью. Когда все разошлись по своим местам, Ричард набросился на Дэйви с вопросами.

— Ну, рассказывай скорее. — зашептал он.

— Да рассказывать-то и нечего. — Дэйви разглядывал нависавшие над ними потолочные балки.

— Ты же ездил в Сильвемер. Ни за что не поверю, что в дороге с вами ничего не приключилось.

— Мы осмотрели усадьбу, провели в ней ночь и вернулись.

— И что, никаких приключений? — разочарованно протянул Ханидью.

— Да почти никаких… Если не считать разбойников.

— Разбойников!..

— Они попытались на нас напасть, но Николас Брейсвелл и Оуэн Илайес прогнали их.

— Вот здорово!

— Через несколько мгновений все было кончено.

— Тебе было страшно, Дэйви?

— Да так. Не особенно.

— А я бы страсть как испугался. Ну а как там в Сильвемере? Нас ждут?

— Думаю, да. Волшебник с женой — очень милые люди.

— Волшебник?

— Так называют сэра Майкла Гринлифа. У него есть лаборатория, в которой он проводит странные эксперименты. Некоторые из-за этого над ним смеются, но на самом деле он очень добрый и щедрый. Вот его и называют Волшебником из Сильвемера.

— Ни разу в жизни не видел волшебника, — рассмеялся Ханидью.

— Такого, как сэр Майкл, уж точно!

Свернувшись в постели калачиком, мальчики перешептывались в темноте. Наконец усталость взяла свое, и Ханидью задремал. Убедившись, что его друг спит, Дэйви выскользнул из-под одеяла и прокрался к двери. Теперь, когда глаза привыкли к сумраку, он мог хорошо ориентироваться. Сперва мальчик слегка приоткрыл дверь, потом потянулся к стульчику, где была сложена его одежда. Затем взял ночной горшок…

Ричард Ханидью искренне интересовался поездкой друга в Эссекс, однако другие ученики изнывали от зависти, что новичок поехал вместе со взрослыми, а они остались под неусыпным наблюдением Марджери Фаэторн. Хотя Дэйви приехал совсем недавно, над ним уже успели несколько раз подшутить и угостить исподтишка парой тычков. Мальчик понимал, что этим дело не ограничится. Вероятнее всего, главным обидчиком должен был стать Джон Таллис. У него оснований невзлюбить новичка было больше, чем у других. Таллиса терзала мысль, что Дэйви взяли на его место. В Сильвемер должны были поехать только четверо учеников, и Джона решили не брать. Во всем был виноват этот выскочка Дэйви Страттон, и Таллис решил отомстить.

Дэйви прокрался обратно к постели, неслышно забрался под одеяло и затаился. Гость не заставил себя ждать. Предательски скрипнула лестница, послышался какой-то писк. Затем шаги приблизились к двери, и на мгновение все стихло. Дэйви притворился, что спит. Ночной гость сделал еще шаг, оказавшийся роковым. Потянув на себя дверь, Джон Таллис опрокинул водруженный на нее стул и закрепленный между его ножек ночной горшок, полный до краев. Оба снаряда приземлились точнехонько Джону на голову. От неожиданности Джон Таллис с протяжным криком грохнулся на пол, попутно опрокинув маленький столик и выпустив из рук мышь, которую собирался посадить Дэйви на шею.

Первой на шум прибежала Марджери Фаэторн, зажав в руке свечу. Джон Таллис был унижен. Сидя на полу, насквозь вымоченный содержимым ночного горшка, он потер набухающую на голове шишку и заревел от отчаяния. Марджери подняла свечу повыше, и свет ее, озаривший кровать, высветил из мрака два бледных мальчишеских личика, на которых было написано лишь искреннее удивление.

Несмотря на отвратительный характер Александра Марвуда и многие другие недостатки постоялого двора, «Голова королевы» была для «Уэстфилдских комедиантов» как дом родной, и актеры с радостью вернулись сюда. Для первых репетиций, в которых участвовали совладельцы труппы, в трактире сняли небольшую комнату; теперь же, когда к репетициям присоединились остальные, требовалось больше места, и, закутавшись потеплее, люди отправились во внутренний двор. В первую очередь решили взяться за «Ведьму из Колчестера». Остальные пьесы, которые предстояло показать в Сильвемере, были в репертуаре труппы давно и не требовали многочисленных репетиций; комедия же Эгидиуса Пая, как и всякая новая пьеса, нуждалась в самом пристальном внимании. Эдмунд Худ две ночи провел за работой и теперь присоединился к остальным актерам в «Голове королевы», чтобы отрепетировать свою роль. Пока один переписчик спешно заканчивал работу над полным текстом пьесы, второй расписывал роли для каждого из актеров.