Выше звезд и другие истории - Урсула К. Ле Гуин

– Еще бы. На ней мой муж погиб.

– Ваш муж? – На лице у Орра выразилось отчаяние. – Когда?

– За три дня до того, как договорились ее закончить. За два дня до Тегеранской конференции и американо-китайского пакта. Через день после того, как пришельцы взорвали базу на Луне.

Он смотрел на нее словно в ужасе.

– Ну что такое? Да ладно, старая рана. Прошло уже шесть лет, почти семь. Если б его не убило, мы бы уже развелись. Отношения у нас были так себе. Слушайте, вы тут ни при чем!

– Я уже не знаю, когда я при чем, а когда нет.

– В случае с Джимом точно ни при чем. Ну был такой здоровый черный парень, симпатичный, зараза, и несчастный. В двадцать шесть уже большой человек, капитан ВВС, а в двадцать семь его сбили. И не вы это устроили, так на земле уже тысячи лет заведено. И все всегда так и происходило, задолго до пятницы, когда мир еще был перенаселен. Точно так же. Только это случилось в начале войны… правильно? – сказала она вдруг тихо, упавшим голосом. – Боже мой, его ведь убили сразу, а не перед перемирием. И война все продолжалась и продолжалась. И сейчас еще шла. А никаких… никаких пришельцев не было. Правда?

Орр кивнул.

– Вы их во сне придумали?

– Он сказал увидеть сон про мир. Мир на земле, и в человеках благоволение. Вот я и сочинил инопланетян. Чтобы был общий враг.

– Это не вы. Это все его прибор.

– Да нет, мисс Лелаш. Я и без прибора отлично справляюсь. Он просто экономит время – переносит меня сразу в фазу сновидений. Хотя в последнее время Хейбер над ним работал, что-то улучшал. Он большой мастер улучшать.

– Зовите меня Хезер.

– Красивое имя.

– А вас зовут Джордж. Он вас постоянно называл Джордж. Как будто вы этакий смышленый пудель или макака-резус. Джордж, лежать! Джордж, спать!

Он белозубо рассмеялся. Приятный смех, несмотря на всю его растрепанность и смущение.

– Да это не меня. Он не со мной говорил, а с моим подсознанием. Это оно для его целей как собака или мартышка. Оно, конечно, не рационально, но его можно выдрессировать.

В его словах не было ни капли горечи, хотя говорил он довольно страшные вещи. Неужели некоторым вообще не свойственно возмущаться, ненавидеть, подумала она? Неужели есть люди, которые никогда не ополчаются на весь мир? Которые видят зло, сопротивляются ему, но на которых оно совсем никак не влияет?

Конечно, есть и были. И несть им числа, живым и мертвым. Это те, преисполненные сострадания, что вернулись в круговорот колеса, что идут путем, по которому идти нельзя, сами не ведая того: жена крестьянина-издольщика в Алабаме, лама в Тибете, энтомолог в Перу, рабочий в Одессе, зеленщик в Лондоне, козопас в Нигерии, древний старик, стругающий палку близ пересохшего ручья где-то в Австралии, и все прочие. Нет среди нас таких, кто с ними не встречался. Довольно их – хватает, чтоб не остановилась жизнь на земле. Наверное, хватает.

– Послушайте, это важный вопрос: у вас только после встречи с Хейбером начались эти…

– Действенные сны? Нет, еще до. Я потому к нему и попал. Мне было страшно, и я начал по чужим карточкам доставать успокоительные, чтобы ничего не снилось. Не знал, что делать.

– Почему тогда последние две ночи ничего не принимаете? Почему пытаетесь не спать?

– У меня еще в пятницу все закончилось, а аптек здесь нет. Но мне надо было уехать. Чтобы быть подальше от доктора Хейбера. Все сложнее, чем ему хочется думать. Он считает, в мире можно все поправить. И он пытается при помощи меня поправлять мир, но только не признается. Он лжет, потому что не хочет смотреть правде в глаза. Его не интересует истина, его не интересует, что есть на самом деле, он ничего не видит, кроме своего сознания, своих представлений о том, как все должно быть.

– Ну, как адвокат я вам ничем помочь не могу, – сказала Хезер, не очень разобравшись в его словах.

Она отхлебнула кофе с бренди – смесь не то что вырви глаз, а сразу оба.

– В его гипнотической установке, – продолжила она, – я не услышала ничего такого. Он вам просто сказал не беспокоиться из-за перенаселения и все такое. И если он намерен скрывать, что использует ваши сны в сомнительных целях, кто ему помешает? С помощью гипноза он всегда может сделать так, что при сторонних наблюдателях вам действенный сон не приснится. Интересно, почему он пустил меня? Вы точно знаете, что он сам-то верит? Не понимаю его. Но в любом случае адвокату влезть между психиатром и пациентом тяжело, особенно если психиатр – светило, а пациент – маньяк, который считает, что его сны сбываются. Нет уж, увольте! Но послушайте, неужели никак нельзя не видеть снов по его заказу? Может, транквилизаторы?

– Пока я на ДТЛ, у меня нет аптечной карты. Он мне их должен будет сам прописать. Да и потом, «Усилитель» все равно заставит видеть сны.

– Вмешательство в частную жизнь. Но на иск не потянет… Слушайте. А что, если вам во сне его изменить?

Орр уставился на нее сквозь туман дремоты и бренди.

– Сделать его гуманнее… Хотя вы говорите, он и так гуманный, хочет как лучше. Но он любит власть. Нашел отличный способ управлять миром и ни за что при этом не отвечать. Ну? Сделайте его не таким властолюбивым. Пусть вам приснится, что он очень славный человек. Что он вас лечит, а не пытается использовать.

– Но я не могу сам загадывать себе сны. Никто не может.

Энтузиазм ее погас.

– Забыла. Когда я начинаю в это верить, сразу кажется, что вы можете всем управлять. А вы не можете. Просто делаете, и все.

– Ничего я не делаю, – буркнул Орр. – И ничего никогда не делал. Я просто вижу сны. А потом оно случается.

– Я вас загипнотизирую, – вдруг сказала Хезер.

Допустив мысль, что невероятное может быть правдой, она почувствовала легкий экстаз: если возможны такие сны, что же тогда невозможно? Кроме того, она с двенадцати часов ничего не ела, и кофе с бренди давали о себе знать.

Орр снова на нее уставился.

– Я уже пробовала. В институте, еще до юрфака, ходила на психологию. Был один курс, когда мы все пробовали друг друга гипнотизировать. Внушаемость у меня не очень, но других гипнотизировать получалось лихо. Давайте я вам какой-нибудь сон внушу. Про Хейбера – чтобы он перестал