Пуговицы - Ирэн Роздобудько

Действительно! Мне уже не сиделось в мрачноватой квартире фотографа-калеки, я оставил ему несколько купюр, поблагодарил и выскочил на улицу. Как на раскаленную жаровню ступил…

7

Гранд- отель «Санта Рио» находился на самом побережье. Море поблескивало совсем рядом, переполненное купальщиками, орущее и повизгивающее, рычащее моторами водных мотоциклов. Его природный шепот и шорох был похоронен под какофонией разнообразных звуков. Я вошел в холл и тотчас оказался в прохладной тишине, которую нарушало только легкое журчание фонтана, расположенного внутри. Я подошел к администраторской стойке, и колоритного вида черногорец с длинными, аккуратно закрученными в несколько колец усами уважительным взглядом окинул мой бейдж, который я носил на кармане футболки. Я вынул фотографию.

— Не могли бы вы мне помочь? Я ищу вот эту женщину. Она была здесь год или полтора назад… — без долгих предисловий сказал я.

Лицо администратора несколько вытянулось. И все же я подсунул ему под нос снимок. Он вежливо взял его в руки, но вначале пристально посмотрел на меня:

— За один сезон у нас бывает несколько тысяч гостей…

— Я надеюсь на вашу профессиональную память, — решил польстить я и не ошибся.

Администратор обратил свой взор на фотографию, усы его смешно затопорщились.

— Возможно… — забормотал он. — Возможно…

Я ждал. Я не мог его торопить. Сердце работало, как отбойный молоток.

— Ну конечно! — просияло лицо администратора. — Господи, это же наша любимица — Энжи Маклейн! В прошлом году она тут отдыхала с мужем и всех просто очаровала!

Чужое иностранное имя отрезвило меня. Я стоял как истукан, чувствуя, как глупа вся эта затея, как глуп и ничтожен я сам, потерявший контроль над собой.

— Вот как… Значит, я обознался… Простите.

— Миссис Энжи — художница, — продолжил свои восторги администратор. — Да вот же, взгляните, какую картину она нам подарила! — Он взмахнул рукой, указывая вглубь холла.

Я оглянулся. И снова сердце дало такой мощный толчок, что я едва удержался на ногах. Этого не может быть! Знакомая, такая любимая мною, манера письма, прозрачность и точность линий, чистые краски… Я едва смог взять себя в руки.

— Вы что-нибудь знаете о ней?

— Если вы так интересуетесь этой художницей, вам лучше поговорить со Зденкой — это горничная. Она тогда работала на третьем этаже… А от себя могу сказать, что миссис Маклейн — настоящий ангел. Такие встречаются редко. Всегда улыбается, всегда расспросит, посочувствует… За какие-то пару дней выучила сербский. Ее здесь многие запомнили.

— Так она американка?

— Муж у нее точно оттуда. А вот она… Не уверен. Я американок видел, они — другие. Да вы со Зденкой поговорите, она сейчас как раз здесь, на том же третьем…

— Спасибо. Но еще один вопрос: вы ведь, должно быть, записываете адреса постояльцев?…

— Да. Если вас интересует ее адрес — я поищу визитку. Кажется, она оставляла. — И администратор начал долго и утомительно рыться в ящике бюро. Я смотрел на него, как на фокусника в цирке. Казалось, что еще секунда — и он вытащит что-то очень мне знакомое — ленточку, заколку, записку… Но он протянул мне небольшую картонную карточку, на которой английскими буквами было выведено незнакомое имя и адрес электронной почты.

Я поблагодарил и, следуя его указаниям, поднялся на третий этаж, разыскал комнату для горничных. Там действительно сидела полнотелая брюнетка в кружевном кокетливом фартучке, звали ее Зденка… Едва я сказал, что от нее хочу, Зденка, округлив глаза, рассыпалась в дифирамбах этой Энжи Маклейн и, конечно же, сразу признала ее на фотографии.

— У меня есть точно такая! — сказала она. — Энжи мне ее подарила по моей просьбе. Вообще-то нам не велено вступать в разговоры с гостями, но Энжи… Она такая… Вы не представляете! Мой сын, Цэка, — сорванец еще тот, я вам скажу! — в тот год напросился в музыкальный класс. Он просто поведен на музыке, а скрипки-то у нас не было. Стоит она дорого — мне не под силу. Я просто случайно (не подумайте ничего такого — я не просила!) сказала об этом, так миссис Маклейн лично повела его в магазин и выбрала самую хорошую скрипочку. Я так плакала тогда. Я ведь Цэку, негодяя эдакого, сама воспитываю — уже с ног сбилась. Думала, пропащий мальчишка, а она ему — скрипочку! И, знаете, он сейчас самый лучший ученик в классе. Вот недавно концерт давали в самой Подгорице! — Глаза Зденки наполнились слезами, она достала платок, вытерла их и снова заговорила. — Я теперь как услышу, как он играет, — так мне сразу голосок миссис Маклейн и представляется. Недаром у нее имя такое — Энжи, ангел то есть…

Я закашлялся. Зденка со знанием дела постучала мне по спине.

— Что еще пан хотел услышать? Пан знает Энжи? Если знает — скажите ей, что Зденка за нее Бога молит.

— Нет… — охрипшим голосом сказал я. — Я не знаю Энжи…

Я поблагодарил, попрощался. В холле кивнул администратору, бросил последний взгляд на картину… И быстро вышел на шоссе. Завтра утром у меня самолет. Нужно вернуться в Котор, собрать вещи… Всю дорогу я держал картонную визитку в руке, подносил к глазам, читал чужое имя, чужой адрес, написанные на чужом языке. «Энжи Маклейн». Абсурд какой-то. Энжи — «ангел». Может, все-таки — Анжелика? Но ведь она так не любила это имя!

8

Я отбросил все слезливые формулировки и рассуждения типа «не может быть!». Сейчас мне было не до восклицаний. Мне нужно было собраться с мыслями и выяснить все до конца. И все-таки… И все-таки — не может быть!

На следующий день около пяти вечера я уже открывал дверь своей квартиры. Есть мне не хотелось. Хорошо, что в доме оставалась банка хорошего кофе. Я выложил на стол визитку и фотографию и снова, как баран, уставился на них. Как это все могло произойти? Почему? Я ведь хорошо знал Лику — она не могла просто сбежать. Тем более — с каким-то мужчиной, пусть он даже и иностранец. Все это было из области фантастики.

Потом мои мысли заработали и в другом направлении, и это было еще больнее. Как странно: совершенно случайные, посторонние люди запомнили ее, отзывались как о какой-нибудь «матери Терезе»… Почему же я ничего не замечал? Нет, конечно, я умилялся ее отзывчивости, наивности. Но чаще всего это меня раздражало… Теперь я готов был застонать. Рядом со мной жила уникальная женщина, она меня выбрала для своей такой преданной и тихой любви. Я бы мог быть с ней счастлив и спокоен. Я впивался глазами в фотографию и отчетливо видел еще и другое: она была необычайно хороша, сексуальна, притягательна. Я вспомнил каждую деталь из нашей прошлой жизни и все больше убеждался, что Лика — теперь уже совершенно недосягаемая, непонятная, пропавшая — это то, что я искал всю жизнь. Что же все-таки произошло?

Я сжал голову руками. Что было в тот день? Утром я буквально выставил ее за дверь, сунув деньги. Я был рад, что она уезжает… Но ведь она так этого не хотела! Что же могло произойти? Что было после того, как я застегнул на ней курточку и закрыл дверь? Этот глупый разговор с ее матерью, эта жуткая ночь после многочасовой изнурительной прогулки по всем кабакам, которые попадались мне на пути. Что еще? Ах, да. Этот шкаф, который я с ужасом наконец-то заметил в комнате. Конечно, я думал о нем, даже не упустил эту деталь, давая показания для протокола. Тогда на это никто не обратил внимания. Понятно, что Лика его купила. Когда? Утром до отъезда. Кто привез его? Скорее всего, она же. Значит, она возвращалась домой? Тогда почему, если хотела сделать сюрприз, не оставила даже записки?