Книга и братство - Айрис Мердок

Верность Джин и Дункану какое-то время исключала общение с Краймондом, но постепенно Джерарду стало казаться нелепым считать обязательным игнорировать его. Джерард был не способен «отсечь» от себя человека, близко знакомого, кого, как в данном случае, знал так долго; чем ты старше, тем важней для тебя, что кого-то знаешь «всю жизнь». Во всяком случае, он был заинтересован в Краймонде и с неохотой пошел на то, чтобы прервать общение с таким необыкновенным человеком. Поэтому Джерард изредка виделся со злодеем, якобы для того, чтобы поинтересоваться, как продвигается книга, хотя редко касался этого предмета и никогда не получал конкретного ответа. Дженкин, которого Роуз неодобрительно назвала «мягким» в этом отношении, тоже время от времени виделся с Краймондом, встречаясь с ним поболее естественным и обыденным причинам, связанным с политикой: Дженкин в отличие от Джерарда и Дункана остался членом лейбористской партии. Краймонд тоже еще продолжал состоять в партии, хотя ему грозили исключением и в конце концов выгнали. Это второе исключение, которое наделало шуму и даже произвело серьезный скандал в партии, как говорили, доставило Краймонду большое удовольствие, в итоге послужив своего рода подтверждением верности его идеи. Он заявил в речи, не понятой его молодой аудиторией, которая никогда не читала Киплинга, что, как Маугли, будет «один охотиться в лесу». Если он ожидал криков: «И мы будем охотиться с тобой», то таковых не последовало; впрочем, во многих других аудиториях он встречал доброжелательный отклик, что радовало его. Краймонд продолжал оставаться политически активным и был на слуху, выступал на митингах, писал статьи, издавал памфлеты ad hoc[35]. Однако все чаще повторял, что «опоздал на поезд». Что со своими крайними политическими взглядами никогда не попадет в парламент, что не утвердился в научном мире, что не выработал последовательной теории и что его критикуют за отсутствие всякой действенной повседневной связи с praxis[36]рабочего движения. У него (как говорили) не было общественного признания, разве что репутация феномена, а число его приверженцев из числа недовольной молодежи не настолько велико, чтобы представлять опасность. Фактически он выступал как одинокий революционер-охотник: мнение, которое по последующим оценкам оказалось более чем несправедливо.

Шло время, и Краймонд продолжал получать содержание, которое давало ему свободу заниматься политической деятельностью, к которой «сторонники» относились со все большим неодобрением, и писал, или притворялся, что пишет, книгу, которая, если когда-либо выйдет в свет, должна оказать опасное и разрушительное воздействие. Становилось все труднее понимать, что нужно просто выполнять обещание, положение создалось возмутительное, идиотское и нетерпимое, и с этим надо было что-то делать. И вот случившееся среди подобных сомнений вторичное похищение Краймондом Джин Кэмбес, похоже, обострило ситуацию.

Приблизительно в то время, когда Джерард спал на кухонном столе в доме в Ноттинг-Хилл, а Дункан в Кенсингтоне выбросил в мусорную корзину туфли Джин, Тамар Херншоу в Актоне сидела напротив Вайолет, своей матери, страдающая и несчастная. Квартирка была маленькая и невероятно грязная. Спальня Вайолет, в которой постель никогда не убиралась, была завалена пластиковыми пакетами, которые та собирала с маниакальной страстью. Они сидели на кухне. На полу валялись газеты, на столе громоздились немытые тарелки, молочные бутылки, бутылочки из-под соуса, баночки горчицы, джема, корки хлеба, огрызки засохшего сыра, остатки масла на жирной обертке, кружка чаю, уже остывшего, приготовленного для Тамар, которая к нему не притронулась. Спор, который уже продолжался некоторое время, пошел по второму кругу.

— Я не могу найти работу, — сказала Вайолет, — тебе прекрасно известно, что я не могу найти работу.

— А ты могла бы?..

— Что я могла бы? Я не могу ничего! Если бы я даже устроилась на неполный день официанткой… нам нужны настоящие деньги, а не какие-то гроши, за которые мне еще придется гнуть спину! Ты все время напоминаешь, что я уже не молода…

— Вовсе нет, я просто говорю…

— Все подорожало! Ты витаешь в облаках, деньги тебя не волнуют. Хорошо, это моя вина, я хотела, чтобы ты получила хорошее образование…

— Знаю, знаю, я благодарна тебе…

— Тогда самое время показать, как ты благодарна. Все стало дороже: тарифы, налоги, продукты, одежда, закладная… Господи, закладная, ты даже не знаешь, что это такое! Мы не можем позволить себе телефона, мне его отключили. И вегетарианская еда для тебя стоит бешеных денег. Ты живешь, ни о чем не задумываясь, будто все всегда будет доставаться тебе даром. А я вся в долгах, по уши, и если не предпринять решительных шагов, мы потеряем квартиру.

— Я получила грант, — сказала Тамар, сдерживая слезы; она начата понимать, что положение безнадежно. — И ты знаешь, еды мне особой не нужно… и новой одежды, и…

— Не побережешься, опять заработаешь анорексию, а это тебе ни к чему…

— Я сама способна решить, что мне к чему!

— Нет, не способна. Ты недурно провела время в университете, повеселилась…

— А нельзя взять взаймы у Джерарда… или у Пати Гидеона…

— Не собираюсь ползать перед ними на коленях и тебе не прощу, если пойдешь на это! Есть у тебя какая-то гордость, какое-то уважение ко мне? И какой смысл залезать в еще большие долги?

— Или я могла бы занять у Джин…

— У нее? Никогда! Ненавижу эту женщину… О, знаю, она твой кумир, тебе бы хотелось, чтобы она была твоей матерью!

— Послушай, — сказала Тамар, хотя знала, что это исключено, — они богаты, во всяком случае Гидеон, и Джин тоже, они помогли бы нам деньгами.

— Тамар, не раздражай меня! Не думай, что мне приятно говорить тебе все это… я надеялась, что до этого не дойдет. Пожалуйста, постарайся смотреть правде в глаза, и мне помоги смотреть!

— Я не могу сейчас бросить Оксфорд, я должна сдать последние экзамены или все пойдет насмарку… или сейчас, или никогда…

— Дурацкая это идея, продолжать образование, если все, что ты хочешь, это получить бумажку о сдаче экзамена! За два года ты должна была кое-чему научиться, тебе этого наверняка хватит, во всяком случае должно хватить!

— Но я хочу учиться дальше… если я получила первый грант, то смогу получить и второй, чтобы остаться и работать над диссертацией… я хочу получить настоящее образование, стать ученым, хочу писать, преподавать… я должна продолжать учебу сейчас… другой возможности не будет.

— Так ты хочешь быть доктором Херншоу, вот оно что, так?

— Это ничего не будет тебе стоить…

— Ты мне кое-что стоишь постоянно, поскольку не зарабатываешь! Деньги, которые дал нам дядя Мэтью, все вышли…

— Я думала, ты их во что-то вложила.

— Вложила! Мы не можем позволить себе вкладывать деньги! Я была вынуждена тратить их — покупать тебе дорогие учебники, это бальное платье, — а теперь ты еще испортила пальто и потеряла великолепную шаль, которую тебе кто-то подарил…