Стадия зеркала. Когда женщина знает, чего хочет - Этери Чаландзия

К сожалению, постоянное пребывание в напряженной обстановке формирует устойчивые реакции на внешние раздражители. А агрессия, кроме всего прочего, это производное от страха. Испытывая страх и желая внушить его другому, животные увеличиваются в объемах – ощетиниваются, ставят спину горбом, распушают перья, а геккон и вовсе раздувается и начинает изо всех сил квакать на врага. У нас от страха уже полгорода квакает друг на друга. Вам говорят: «Здравствуйте!», и вы потеете. Вас спрашивают: «Который час?» – вы пугаетесь так, словно у вас квартиру хотят отобрать. Я недавно искала сберкассу в незнакомом районе, так люди, едва заслышав: «Простите!», разбегались в разные стороны, как будто у меня не было скальпа, а вместо ридикюля на плече висел АК-47. На своих каблучках и в платьице в цветочек я преследовала шуструю, как мартовской заяц, пожилую женщину, которая после моего «Мадам!» почему-то метнулась в сторону трамвайных путей. Она обставила меня и два трамвая и победно ускакала за горизонт. А двадцатилетняя коза с пирсингом в носу и вовсе вытаращилась на меня с таким ужасом, словно я спрашивала не про сберкассу, а где у них в районе героин фасуют. Я рта не успевала раскрыть, а люди уже говорили: «Не знаю», «Не видела», «Не слышал», «По-русски не понимаю» – и спешили прочь. Я, как почтовый голубь, чудом нашла сберкассу, из которой меня выставили в грубой форме под предлогом, что у них через десять минут обеденный перерыв. Да пропади пропадом эти коммунальные услуги, если за них приходится платить такой ценой! Я сама ушла от мира и освоила систему сетевой оплаты. Такими темпами я скоро научусь совсем не выходить из дома. Но что толку, агрессивная среда и тут достанет. Этажом выше уже второй год друг на друга матом квакает супружеская чета, а если у них вдруг по каким-то причинам перерыв или перемирие, достаточно выйти в Сеть и прошвырнуться по некоторым форумам. Вот где пекло адское, безнадежное и беспредельное. Помрет какой-нибудь человек, а ему вслед анонимы строчат: «Туда тебе, козлу старому, и дорога…»

Нет, понятно, и геккону, и обществу совершенно необходимо, просто жизненно важно давать выход агрессии. Знаменитый этолог Конрад Лоренц уверенно доказал, что не испытывать ее живое существо просто не может. Не срываться, не гавкать, не квакать и не бить кулаком по столу в конечном счете вредно для здоровья. Но одно дело – бить кулаком по столу, а другое – по чьей-нибудь физиономии.

Потенциально любой может плюнуть вам в суп и наорать на вас в пробке. Но, даже если этого не происходит, вы привыкаете жить локтями вперед, в ожидании какой-то пакости, которая наверняка произойдет, и на всякий случай надо быть к этому готовым. Не знаю, может, подобный жизненный фон и «вставляет» героев эпохи перемен, например вечно готовых к войне и бою мальчиков, но я нежная девочка и мне тоже должно быть в этой жизни место. Вот я и спешу домой, закрываю двери на все замки и устраиваюсь поудобнее перед экраном, с которого на меня изливается вымышленная реальность любимого фильма, или, забравшись в компьютер, пытаюсь создавать собственную. Телевизор с его криминальными новостями на всех каналах я не включаю и в Интернете веду себя, как в инфицированном помещении: задержав дыхание, бегу в почту и обратно. А когда мир доносит до меня отголоски кваканья соседей и нервные сигналы автомобилей за окном, я делаю громче «Лунную сонату» или надеваю наушники со звуками пенящегося прибоя. Изоляция – мой остров спокойствия. Проблема в том, что я не Робинзон.

Я не сдаюсь и продолжаю улыбаться прохожим и раскланиваться с ними на узкой дороге. Пусть порой это выглядит несколько идиотически, но у меня нет другого выхода. После каждой хамской выходки, после того, как облили грязью в прямом и переносном смысле, я вспоминаю, как в другом месте другие люди пропустили друг друга на перекрестке, улыбнулись просто так, от полноты жизни, придержали дверь на входе или безвозмездно помогли незнакомке на каблуках вскарабкаться по лестнице. И дело не в том, что одни такие хорошие, а других мама в детстве била бутылкой по голове (хотя и в этом, конечно, тоже). Дело в том, что каждый выплывает как умеет. И если я еще могу улыбаться хаму, который просто так, от пустоты своей жизни, плюет в лобовое стекло моей машины, значит, буду улыбаться.

Я верю, что когда-нибудь этот мир встряхнется, перевернется и научится спокойствию и паре вежливых слов. Что горожане прекратят устраивать на ровном месте Армагеддон, снизят скорость и остановятся на переходе пропустить дедушку с собачкой. Что люди, тридцать лет живущие в одном подъезде, начнут встречать друг друга улыбками и отвечать на взаимные приветствия. Что мамы прекратят орать на детей, а дети перестанут плакать в ответ. Я просто вынуждена верить, что общий уровень нежности и предупредительности возрастет, потому что мне нужен свет хотя бы в конце туннеля. Ведь иначе здесь все просто передавят, передушат и перестреляют друг друга, захлебнувшись в злобе и агрессии.

Я готова ждать. Вопрос в том, готов ли мир меняться?

Если вы думаете, что брак – это дело двоих, вы сильно ошибаетесь. Ослепленные чувствами молодые, как правило, как-то не задумываются, что, объединив свои жизни под сводами ЗАГСа, они в одночасье оказываются в компании людей, многие из которых жениха в глаза не видели, а на невесту уже у алтаря смотрят с подозрением. Все эти сестры, братья, девери, свояченицы, внучатые племянники, троюродные бабки, золовки и прочая, прочая всегда имеют собственное мнение, особенно насчет будущего молодых. Побросав свои дела, они с энтузиазмом просвещают несчастных в том, как надо мыть посуду, гладить рубашки, застилать постель и что именно в этой самой постели делать.

Подобная доброта душевная часто оборачивается обычной бесцеремонностью и вызывает растерянность молодоженов. Они только руками разводят, когда вместо поздравительной телеграммы с рождением ребенка приходит телеграмма со списком рекомендованных имен. Теперь, чтобы сделать приятное Зинаиде Андреевне из Воркуты, молодая мать должна зачем-то назвать свою дочь Вениамином. Незнакомые люди будут дарить вам постельное белье с ужимками бывалых сводников, пожившая кокотка преклонных лет – убеждать, что, как ни крути, все мужчины сволочи, а Леопольд Петрович, алкоголик со стажем, убедительно докажет, что, если жена не любит футбол и пиво, муж на законных основаниях может изменять ей с первого дня брака.

Однако все это чистые радости по сравнению с главной опасностью молодой семьи. Свекровь. Вот испытание, которое не всем невестам удавалось преодолеть на пути к счастливой свадьбе, и препятствие, от столкновения с которым не одна семейная лодка разлетелась в щепки и на куски. Нет, конечно, никто не сбрасывает со счетов и тещу, которая при желании способна травмировать все живое, до которого в состоянии дотянуться. Некоторые мужчины, доведенные до отчаяния непрекращающимся пилением и высверливанием дырочек в мозгу, в минуту слабости хватают утюг и бросают его в окно. И понятное дело, что в этой драме утюг играет роль тещи.

Но поговорим о матери мужа. Должна предупредить, мне в этом смысле везло. Поэтому о собственном опыте или никак, или только хорошо. Но у меня есть глаза и уши, я много чего повидала и мне есть что рассказать.

То, что именно со свекрови многие браки начинаются и на них же заканчиваются, давно стало общим местом и зловещим предсказанием. И я теоретически понимаю этих женщин. Ну действительно, ведь какой непростой путь был ими пройден. Сначала надо было найти подходящего мужчину, что само по себе почти подвиг, зачать ребенка, потом долго вынашивать и рожать в муках. После этого растить, нянчить, сопли вытирать, попу промокать и долго объяснять, что можно, а чего нельзя. Отмазывать от армии, вынимать из отделения милиции, опять вытирать сопли, заставлять жить, учиться, работать, дышать, стоять, сидеть, спину держать прямо. Бороться с его сигаретами, выпивкой, девочками, подростковым хамством, юношеской дурью и опять бесконечно вытирать сопли… И вот после многолетних мощных строительных работ по возведению незаурядной и во всех отношениях выдающейся личности появляется эдакая трясогузка с челочкой, которая даже хомячка прокормить не может, но уже строит глазки шедевру. Да от этого кто угодно умом тронется.