Самое чёрное сердце - Анна Змеевская

— Кристально, — отозвался Алек с напускной обидой. — Так бы сразу и сказал, что любишь Киро больше, чем меня! Не то чтобы кто-то ещё не в курсе.

Я выразительно дёрнул бровью — мол, это, по-твоему, был верх остроумия, барсик?

— Ты так уверен в этом, Сазерленд? — поддел его. — Я люблю кошек. И видят боги, от тебя гораздо меньше проблем.

— Да, но и пользы тоже, — заметил Алек уже вполне серьёзно. — Знаешь, клан оборотней устроен чуть сложнее, чем вампирское гнездо. Альфа — защита, бета — помощь, омега — опора. Без альф клан уязвим, но без омег клана не будет. Всё просто развалится к Хаосу! Для нас Киро — омега, и мы все её защищаем… но лишь настолько, насколько позволяет она сама.

— И этого было недостаточно, — ответил я чуть более резко, чем стоило бы. — Я знаю, что вы о ней заботитесь, Алек. Но забота — это отнюдь не потакание любой её придури. Киро нужны рамки, иначе она выйдет из-под контроля и защита будет нужна нам всем. И от Киро, и от Инквизиции, которой мы все будем дружно врать ради неё. Пока сможем.

— Теперь ты говоришь как настоящий альфа, — хмыкнул он. — Просто не дави на неё уж очень сильно. Киро этого дерьма достаточно натерпелась и от Риса, и от своего. хм, Виктора.

Виктор. Я уже слышал это имечко от Киро, отнюдь не в приятном контексте — и отложил расспросы только потому, что был занят Рэном.

Что ж, сейчас не занят.

— Что ещё за Виктор?

Алек скривился так, словно перед ним выставили полный таз апельсиновых корочек.

— Знаешь Джерома Крэйна? Хотя о чём я, его все знают. В общем, Виктор — его сын. Юрист, конечно, отменный, но та ещё папина радость и вообще редкий засранец. Я бы к нему на километр не подошёл, но наша Киро-чин, увы, падка на суровых мужиков при костюмчике. Да, это толстый намёк. Нет, сильно не обольщайся, я ещё не решил, хочу ли быть шафером на вашей свадьбе.

— Слишком много на себя берете, маршал Сазерленд, — отчеканил я строго. Без толку, конечно: коты — несносные засранцы, все до одного, и дрессировке не поддаются. — Работа сама себя не сделает. Давай уже перейдём к той части, где ты включаешь злого старшего брата и обещаешь пересчитать мне клыки.

— Не вижу смысла озвучивать очевидное, сэ-эр, — пропел Алек, неспешно шагая к выходу. Ну только что не потянулся всеми лапками, гнусь пушистая. — Просто помни — что бы вы с Киро ни делали на рабочем месте, я всё учую! Вот этим самым носом!

— Ты закончил, барсик?

— Да, папочка! Теперь пойду обрадую малыша Чарли дополнительной домашкой.

— О, наконец-то.

Алек вышел, а я склонился над пиликнувшей персоналкой, открыл загоревшееся зелёным дело — обновились файлы по утреннему похищению ребенка. Киро успела вернуться? И даже, решив меня послушаться, сделала всё по правилам? Признаться, я удивился. Нет, она уже пыталась, радуя меня безумными историями в отчётах, но то были дела, не связанные с похищениями.

Не без труда задавив в себе порыв немедленно вызвать Киро — всё же Алек прав, не стоит так активно проявлять интерес к одной из своих подчинённых, — я принялся просматривать файлы.

Не тут-то было. Упомянутая подчинённая заявилась ко мне без всякого стука, взволнованная и нервно покусывающая губы (чтоб её, эту дурацкую привычку!).

— В чём дело, маршал Хаттари?

— Ты звал меня, — заявила она чуть негодующе. — Когда я говорила, что услышу, то именно это и имела в виду.

Спасибо, хоть дверь прикрыла. Не то чтобы это сильно помогает делу, когда секретарь сидит едва ли не у порожка, а штат состоит сплошь из нечисти с суперслухом.

А эту вот нечисть уже и по имени не назови. И впрямь ведь услышала!

— Так я больше не «сэр»? — не удержался я от небольшой шпильки.

— После всего, что между нами было? Не-а, ни фига.

Мне вручили ещё горячий стаканчик с кофе, и сдаётся мне, на сей раз это не только знак внимания, но и взятка.

Интуиция не подвела.

— Ты свободен сегодня ночью?

— Зовёте меня на свидание, маршал Хаттари? Стоило бы выбрать место, где нас не подслушают все кому не лень.

Киро на это улыбнулась, но как-то совсем жалко.

— А смысл? Эти придурки всё равно уже на нас тотализатор открыли, — проворчала она и выложила передо мной какую-то бумажонку. — Люк, мне вроде как нужна… компания. Бывал в этом месте?

Бумажка оказалась довольно безвкусным флаером — тёмно-красным, с ажурной чёрной росписью, складывающейся в неожиданно знакомые буквы.

— Был один раз, — подтвердил я и тут же с подозрением сощурился. — Киро, зачем тебе понадобилось идти в «Мэлоун»?

— Там есть чувак, через которого можно выйти на похитителя детей. Я, собственно, почти вышла, но, хм. — Киро чуть смутилась, нервно взъерошила себе волосы; в вороте тонкого свитера уже вовсю пунцовели знакомые цветочки. — Ладно, я просто не хочу идти туда одна. Прошлого раза хватило по самое не балуйся!

— Прошлого раза? — переспросил я.

— Ну да, когда икебану нашли… Не знаю, я вроде сильно магией не фонила, а они всё равно вешались! И этот стрёмный красный перец за шею лапал прямо на людях. Фу. Я ж его пристрелю, если снова полезет!

— Позвольте уточнить, маршал Хаттари, — после неприлично долгой паузы протянул я. Очевидно, подходящим тоном — Киро передёрнуло, она даже садиться передумала. — Вы, будучи тёмным созданием, к которым питают. слабость все вампиры без исключения, пошли в вампирский клуб? Ночью? В полном одиночестве? Без поддержки и даже без соответствующего предупреждения?

А ещё во всей той модной одёжке, которая непостижимым образом сделала из типичной соседской девчонки настоящую красавицу. Изящную, хрупкую, обманчиво беззащитную, с этими её бездонными глазами, нежным изгибом рта и так опрометчиво открытой шеей. Которую мог трогать кто угодно.

Сказать, что я рассердился, было бы преуменьшением века. О нет — я в ярости, какой прежде никогда в жизни не чувствовал. Неправильной, совершенно несвойственной мне. Вампиры, конечно, эмоциональные твари, как и все тёмные, но я искренне считал, что в моём случае это осталось далеко в прошлом.

— Ладно тебе, я же предупредила Алека.

— Ты должна была предупредить меня, Киро! — рявкнул я, однако тут же умолк и постарался взять себя в руки. Повышать голос на подчинённых — всё равно что расписаться в своей никчёмности. Хотя к чему это лицемерие? Моя злость безнадёжно далека от каких-либо деловых чувств. — Ты должна была сразу прийти с этим ко мне.

— Люк, тогда я не была готова идти к тебе с чем бы то ни было. Но теперь-то я здесь, верно?

— Ну что ж, спасибо и на этом, — протянул я, злясь теперь уже на себя — за этот желчный тон, за кучу лишних эмоций, обычно мне несвойственных. — Значит, «Мэлоун»? Не планировал снова кормиться в забегаловке этого ряженого клоуна, но раз уж ты приглашаешь.