Самое чёрное сердце - Анна Змеевская

Киро ехала быстро. Пожалуй, даже слишком быстро, точно я тут впрямь собрался помирать, чинно сложив руки на груди. Не собрался, разумеется, просто очень хочу есть.

Впиться в нежную кожу, глотнуть свежей крови — густой, ароматной, пахнущей солью и железом. А кроме того — магией, столь же тёмной, как моя. Нет, темнее моей. Ведь сидхе, даже полукровка, куда могущественнее, чем любой вампир.

— Симпатично, — заключил я, когда мы наконец поднялись в его лофт. — Или нет. Прости, Киро, я сейчас не самый большой эксперт по дизайну.

— А в остальное время — эксперт? — поинтересовалась она, вдруг оказавшись так близко, что на миг я забыл как дышать.

От волнения, вожделения, жажды. От всего этого сразу. От её непозволительной близости и тепла тела.

— Правда хочешь стать моим ужином? — спросил я, делая шаг навстречу. И ещё. И ещё. Остановился лишь тогда, когда понял — больше идти некуда, потому как Киро уже прижимается спиной к одной из балок, служащих опорой для второго уровня.

— Хочу! — тут же заявила Киро. И, словно устыдившись такой поспешной реакции, робко уточнила: — Если это ты, то я не против.

— Хороший ответ.

Её кожа на вкус солёная. Как у всех, но всё же другая. И мне нравится даже просто касаться её языком и губами в странном подобии поцелуя. Я бы хотел целовать по-настоящему, оставлять следы на нежной коже, но сейчас моя натура сильнее меня. Всё, что я могу, — поддаться жажде, позволить клыкам вонзиться в шею Киро, ощутить, как её кровь стекает в мой рот.

Она у неё тоже другая. Привычно отдающая солью, железом и сладостью. Но другая. Не еда, что-то большее. Киро вся что-то большее для меня: не коллега, не подчинённая, не симпатичная девушка, от чьей улыбки замирает сердце, и чьи причуды заставляют беспокоиться за неё, как никогда и ни о ком…

— Люк, — позвала она сдавленным шёпотом.

И снова позвала. И ещё раз. Провела ладонью по волосам, стиснула пальцы на загривке — не пытаясь отстранить, скорее силясь притянуть ближе. Хотя куда ещё ближе-то? Вот она вся, совсем рядом; заполошно дышит мне в самое ухо, вжимается всем телом, хрупким, гибким и разгорячённым, чуть дрожащим, натянутым точно скрипичная струна. Наверняка кусает губы, силясь сдержать очередной стон. И от одной лишь мысли, что это я довёл её до такого состояния, толком и не коснувшись, мне хочется. хочется.

Хочется. Со страшной силой. Не укусить, не поиметь даже — сожрать с костями, чтобы больше никому не досталась.

— Люк, — снова позвала Киро, и я отстранился. Совсем немного, с неохотой. Капли крови, алеющие на светлой коже, всё ещё манят меня, зовут, приглашают взять ещё.

— Всё, хватит, — заявил не то ей, не то самому себе.

Не хватит, совсем не хватит, и речь вовсе не о крови. Но во мне достаточно силы воли и рассудительности, чтобы остановиться. Потому что кому точно хватит, так это Киро, напрочь опьянённой вампирским дурманом. Тёплой, невыносимо ласковой и даже немного прилипчивой.

— От. рыв башки, — кое-как выговорила она, расплывшись в улыбочке. По-прежнему очаровательной, но абсолютно нетрезвой. — С-сделай так ещё раз.

— Киро, нет.

— Пожа-алуйста!

— Хм. нет?

— Ты отстой, — уведомили меня печально. — И у тебя лицо в крови.

Она вдруг подалась вперёд и медленно слизнула кровавую дорожку у меня с подбородка. Отстранилась было, сверкнула почерневшими глазами, с нажимом провела языком по моим губам.

А я прямо наяву услышал, как трещит по швам моя хвалёная выдержка.

Я её не поцеловал. Вовсе нет. Скорее, набросился, неистово кусая мягкие губы и слизывая с них капельки выступившей крови. Расстегнул ворот платья, выдрав пару пуговиц; провёл рукой по груди, спрятанной за тонким кружевом белья, погладил живот.

И отстранился, пока не стало совсем поздно. Вот только несчастный вид Киро был для меня как удар под дых.

— Киро, — начал как мог строго, — мы не будем делать ничего такого, о чём наутро непременно пожалеем.

— Мы будем, Люк, — мягко возразила Киро, кончиками пальцев скользнув по моей груди и ниже. И когда только рубашку расстегнуть успела? Ловкачка, чтоб её. — Мы сделаем… всё что захочешь. Я не пожалею, никогда, я ведь с самого первого дня от те.

Тут уже я, особо не мудрствуя, зажал ей рот ладонью. Не потому, что не хочу услышать окончание фразы. Хочу, ещё как! Но не сейчас, не в такой ситуации. Не когда она всё равно что пьяна в хламину и с трудом понимает, что несёт.

— Я много чего с тобой сделаю, Майред Мор, — заверил, пристально глядя ей в глаза, и только после этого убрал руку. — Но ты будешь в здравом уме и трезвой памяти. И запомнишь каждую секунду.

Киро недовольно выдохнула, однако аргументом прониклась.

— У нас есть сделка?

— У нас есть сделка, — эхом откликнулся я. И снова склонился к ней, не в силах просто стоять и смотреть на искусанные мной же губы.

Ну ладно. Сойдёт за рукопожатие.

По четвергам я обычно иду в Глаштин-парк, что в самом центре района Фейри Касл, играю там «Фею-Воровку» или «Бури Авалона», собираю кучу народу (и денег) и в который раз изумляюсь про себя — почему людям так нравится то, что может их убить?

Нет, до них просто не доходит — спустя столько лет, жертв и краденых младенцев! — что сидхе опасны. И что защититься от них толком нечем, кроме головы на плечах. Соль, рябина, вербена? Бабушкины сказки. Хладное железо? Только если изловчишься ткнуть им в бочину. Железный Закон? Дыр в нём как в решете. Древняя магия чародеев Первого Круга сурово карает ушастых гадов, но лишь при соблюдении (или несоблюдении) некоторых условий. Ах, фейри не могут лгать? Им и не нужно. Эти облапошат в два счёта, не говоря и слова неправды. А всё, что ты им скажешь, используют против тебя.

Железный Закон — всего лишь сеть заклинаний. Он слышит каждое слово, но глух к мыслям, чувствам и контекстам. Если ты окажешься достаточно глуп, чтобы полюбить сидхе и бросаться в него громкими фразами по типу «моё сердце принадлежит тебе» — будь готов к тому, что это самое сердце вырвут у тебя из груди. Без сожалений, без мук совести, без всяких последствий.

Отработанная, кстати, схема: является к наивному смертному томный и сияющий принц фей (ну или принцесса, кому что нравится), настойчиво въётся рядом, как мотылёк вокруг ярко горящего в ночи фонаря. Говорят, несведущему человеку влюбиться в фейри — раз плюнуть. А уж задарить сердце, печёнку и прочий ливер — вообще дело нехитрое.

Люди ветрены и лживы, с этим не поспоришь. Они легко бросаются клятвами и не понимают, что любое слово имеет цену.

Прекрасная история межрасовой любви заканчивается вполне предсказуемо: в каком-нибудь подпольном гадюшнике, на залитом кровью столе. Такие «принцы» с охоткой и со знанием дела расчленяют людей. Обычно заживо, чтобы получить побольше золота — за органы, добытые из ещё трепыхающихся людишек, платят вдвое-втрое. И препараты из них выходят куда мощнее. В большинстве же случаев сидхе, ненавидящие весь род людской, просто совмещают приятное с полезным.