Империи древнего Китая. От Цинь к Хань. Великая смена династий - Марк Эдвард Льюис

Такое недоверие сформулировано в законах, положениями которых купцов ставили на особый контроль, и им с потомками запрещалось поступать на государственную службу, носить шелковую одежду, седлать лошадей или владеть землей2. На практике учитывали только мелких торговцев, в то время как на зажиточных купцов, занимавшихся торговлей предметами роскоши на большие расстояния, все эти запреты не распространялись. Тем не менее растущее отчуждение купцов от чиновников, в равной степени числившихся городскими жителями, пришло на смену существовавшему с древних времен отчуждению городского населения от населения сельского. Такое отчуждение стало определяющей правовой категорией имперского периода.

Данное юридическое и физическое деление населения соответствовало новой социальной модели, предложенной философами периода китайской истории, когда доверенные лица правителя относились к профессиональной группе подданных, отличающихся от всех остальных категорий тружеников тем, что они занимались умственным трудом и освобождались от тяжелого физического труда на объектах, строившихся другими людьми и передающихся из рук в руки между ними же3. Таким образом, как раз когда в административных моделях территориального государства границы между городом и страной исчезли, внутри самого города пролегли новые и более четкие линии раздела.

Доказательство существования деления города и первенства его политического округа обнаружено в склепе полководца времен династии Восточная Хань, охранявшего ухуань (кочевой народ, обитавший на северо-востоке империи Хань). На фресках отображен жизненный путь усопшего, служившего чиновником в пяти разных городах. Все они изображаются как состоящие из двух частей в виде окруженных стенами территорий населенные пункты. Причем одна часть города предназначалась для простого населения, а вторая отводилась для зданий государственных учреждений. Информации того времени о жилых районах, кроме стен и башен у ворот, предоставлено маловато, зато планировка, здания, обитатели и деятельность в административном округе изображены в мельчайших подробностях (рис. 4). Многие здания здесь снабжены табличками с указанием их названия или предназначения. В одном городе к тому же нарисован базар, полководец Охранитель надзирал за торговлей купцов, у которых он приобретал лошадей, выращенных ухуанями. Надо сказать, что за счет этой торговли данная область стала одной из самых богатых в империи в конце II века. Такое шаблонное изображение городов служит подтверждением того, что можно прочесть в хрониках: имперские города делились на две части, и существенным их элементом считался дворцовый комплекс с его государственными функциями и политической элитой.

Рис. 4. Городские стены и здания государственных учреждений столичного округа Фаньян в Хэбэе

В городах Сражающихся царств появились новые архитектурные элементы, высотой и устремленностью ввысь подчеркивавшие нерушимость власти правителя. Башни, ворота на столбах, террасы и приподнятые над землей здания служили наглядным подтверждением зрелищности, которой отмечена власть императора, и у народа должно было возникнуть ощущение его связи с духами, обитающими на небесах, и божественными силами, а не призраками предков. Важность высоты и дальности видения продемонстрирована в притче ученого Восточной Хань Ван Чуна (27 – ок. 100): «Народ желает того, чтобы соорудить высокую башню, которую было бы видно жителям аж четырех соседних царств. Народ ненавидит сидеть, спрятавшись в закрытой комнате, упершись взглядом в сгустившуюся в ней темноту, испытывать могильную скуку и спать в пещере, достигая края Желтых родников [территория обитания мертвых]. Человек с отключенным рассудком и заблудшими мыслями, кто отказывается взглянуть на мир с высот, становится спутником мертвых»4.

В забавных историях о башнях преувеличивали их высоту, в одном случае даже кто-то похвастался, будто высота их башни составляла 160 метров и упиралась в облака. С такой высоты правитель мог обозревать свою собственную вотчину и даже следить за происходящим на территории соседних царств. В одном отрывке сказано, что высота башни служит свидетельством глубины хитрого ума ее строителя, и этим выражается коллективное пожелание здоровья и заверения в преданности группы прибывших с визитом вельмож5.

В период Сражающихся царств ворота на столбах или башенные ворота (цюэ) в городской стене представляли собой изысканные сооружения, служащие искусной витриной власти правителя. В середине IV века до н. э., когда Шан Ян начал строительство новой столицы династии Цинь в Сяньяне, первым делом возвели башни ворот Цзи. Точно так же в конце III века до в новой столице династии Хань Чаньане первостепенное внимание уделили башенным воротам. Авторы ритуальных текстов и поэм времен династии Хань утверждали, что только Сын Небес наделен правом прохода через ворота с башнями, что высота башен должна соответствовать чину обитателя императорского дворца и что башни ворот необходимы потому, что служили для «отличия сюзерена от вассала». Таким образом, начиная со Сражающихся царств и на протяжении значительного периода существования империи Хань ворота с их башнями служили более наглядным символом власти, чем окружающая город стена. В искусстве украшения склепов периода династии Восточная Хань чаще всего на фресках с изображением архитектурных конструкций встречаются башенные ворота на въезде в город или в охраняемый жилой комплекс великой семьи (рис. 5)6.

Рис. 5. Чиновник, стоящий между башнями городских ворот

Для того чтобы вселить благоговейный страх в иностранных посетителей демонстрацией богатства владельца и его способности видеть на большое расстояние, строили террасы с помостами. В ходе археологических раскопок обнаружены массивные насыпные землебитные основания для таких террас, отнесенных к временам Сражающихся царств. На гравированных бронзовых изделиях того периода изображены насыпи со ступеньками по бокам, покрытые сверху просторными деревянными помостами, на которых исполнялись обряды. Иногда оборудовали лестницы поднимающихся вверх террас. Архитектурные находки вокруг этих террас указывают на то, что в период Сражающихся царств они служили привлекавшими самое большое внимание сооружениями больших дворцовых комплексов.

Террасы могли к тому же служить ядром архитектурной композиции, состоявшей из анфилады залов и коридоров, построенных вокруг глинобитной насыпи в такой манере, чтобы производить впечатление нескольких этажей. В эпоху, когда еще отсутствовала возможность для возведения многоэтажных зданий, такая структура придавала постройкам вид возвышающихся над городом. Самым распространенным образцом и сооружением, облик которого чаще всего воспроизводился в Китае, был Дворец башенных ворот Цзи в столице династии Цинь7.

Такие дворцовые сооружения, поднимавшиеся над плоскостью жилого и делового округов, служили показателем мощи взгляда правителя – он обладал способностью в пределах, куда достигал его взгляд, наводить порядок. С подобных новых высоких конструкций можно было вести наблюдение, оставаясь незаметным для других людей. С их появлением подданные стали испытывать ощущение присутствия правителя, не видя его самого. Они служили предупреждением о том, что правитель обладает возможностью следить за действиями своих подданных и врагов, не обнаруживая себя. Представление о правителе как всевидящем, но невидимом оке придало материальную форму догадке, выраженной в таких философских трактатах, как «Книга пути и достоинства» (Дао дэцзин) и Ханьфэй-цзы. А состояла она в том, что мудрец или правитель должны остаться скрытными и непостижимыми8.