Тридевятое царство. Удар Святогора - Денис Новожилов

– Ничего не удалось увидеть?

Марья замерла, выжидающе глядя на свою чудную собеседницу.

– По Святогору ничего, ты же знаешь, с богатырями в этом деле всегда сложно.

– Стало быть, по царю Мстиславу что-то удалось? По Мстиславу сейчас важней всего пророчества уловить.

– «Что-то», – передразнила Гамаюн, – точнее и не скажешь. Он не будет убит в ближайшее время – наверное, так можно истолковать то, что я видела.

– Это отличная новость, – обрадовалась Марья.

– Хорошая, – согласилась угрюмо пророческая птица, – только помни про Сарлавана.

– Помню, – кивнула Марья, – так что это только Святогору, уж он тоже не забудет, Сарлаван его ученик был.

Яков знал эту историю, хоть и почитал ее больше за сказку. Один из первых богатырей земли Русской, Сарлаван, ученик Святогора, получил от вещей птицы пророчество, что не будет убит в следующем бою. После чего полез в самое средоточие битвы и закономерно был убит. Мораль была простая: пророчества – лишь подсказка, а не точное указание; битву тогда выиграли, и останься Сарлаван на левом фланге, как и говорил ему Святогор, он бы остался жив. Говорили, что с тех пор Святогор не жаловал пророчества и всяких вещунов.

– Не удалось увидеть, кто в итоге выйдет победителем?

– Я тебе уже говорила кто, да ты не слушаешь меня.

– Потому что мне кажется, что тут как раз ситуация, схожая с той, в которой оказался Сарлаван.

– Не схожая, – отрезала Гамаюн, – то виде́ние было особое. Правда-Истина. Говорю тебе еще раз, Русь объединит Иван-царевич.

– Да, – кивнула Марья, – услышав твое пророчество, мы и вмешались, послав на помощь Садко с новгородцами и не мешая двигаться войску Даниила Галицкого. Да, победа была у сына Владимира в кармане, и мы ее у него вырвали. Пророчество сбывалось? Сбывалось. Мы его изменили, вмешавшись? Изменили. Сарлаван, один в один.

– Не понимаешь ты, – вздохнула птица, – он тогда мне в глаза посмотрел, и я ясно увидела – вот кто победителем выйдет, вот кто Русь объединит, да так, что никакому Владимиру не снилось. Я такое ясное виде́ние лишь однажды получила, когда увидела Финиста – Ясного Сокола: меня как ножом в сердце кольнуло – вот он, конец династии русских царей.

– Вот только династия не окончилась, благодаря Святогору. Внук царя жив, а Финист – уже нет. Снова не сбылось пророчество.

– Тебе решать, сбылось или нет, а только я это пророчество увидела, когда Дабог царем был, а Финист – юнцом безусым.

– Хорошо, – согласилась Марья, – давай подумаем. – Она подошла к окну и откинула занавес. Яков увидел, что за занавесом было вовсе не окно. Огромный ковер, с узором, шитым золотом. А на ковре этом была видна вся держава да окрестные страны-государства. Леса и горы, реки и города… Яшка невольно залюбовался: если его спутница могла создавать такое, она и вправду богатырь в женском обличье.

– Допустим, Иван-царевич выжил; где он может оказаться? Пойти к Святогору? Тот его взашей выгонит, поскольку Финиста и его род не жалует. Да там и свой царь есть. К Даниилу? Зачем он ему… К другим князьям? Кто рискнет поставить на того, кто все испортил и власть упустил из рук, когда она сама к нему шла? Да и как он сможет что-то объединить? Кого? Святогора и Даниила? Новгород и Галич с Черниговом? Нет, невозможно. Иван-царевич свою игру уже проиграл, второго шанса история не дает.

– Это ты думаешь, – высказалась птица, снова отхлебнув студеного кваса, – а я вижу.

– Как и будущее Сарлавана. Вы видите то, что должно случиться, но мы вольны менять ход событий. Ничто не предначертано.

– И еще раз я тебе повторю, – вздохнула птица устало, – победителем выйдет Иван-царевич.

В этот раз Марья Искусница молчала долго.

– Не понимаю, – наконец сдалась она, – не понимаю, как и к каким силам сможет он примкнуть, чтобы одержать верх, но я не стану пренебрегать твоим видением. Предлагаешь искать Ивана-царевича и делать ставку на него?

– Нет, это бесполезно. Иван-царевич объединит Русь своей смертью. И победит он уже после смерти своей.

– Ничего не понимаю.

– Я тоже не понимаю, но будет так.

Чудо-птица шумно вздохнула и, хлопнув крыльями, вышла из мастерской, оставив за спиной Марью Искусницу и ее пленника.

– Ты, дядя, главное – не дергайся, – рыжый детина в рваной кольчуге и съехавшем набекрень шлеме криво улыбнулся и наставил копье на двух путников, – отдавай монету и иди себе дальше, мы не убивцы, нам на праведное дело.

Трое его приятелей, самого разбойного вида, стояли подле вожака и, хищно улыбаясь, поигрывали оружием.

– А могу я поинтересоваться, уважаемый, о каком таком благом деле ты говоришь?

Путников было двое, один был дородным крепким мужчиной, второй… вот со вторым все было сложнее: на первый взгляд могло показаться, что лет ему немного, фигура самая обычная, борода и усы куцые, как у юношей. Но если смотреть подольше, бросалась в глаза и проступившая седина, и, в особенности, взгляд куда более глубокий, чем бывает у молодых. Именно этот второй и задал свой вопрос, тихим и спокойным голосом, взглянув ясными васильковыми глазами прямо в лицо остановившему их разбойнику.

– Так мы, думаете, разбойники, – ощерился детина, – а мы, между прочим, самая что ни на есть законная власть и регулярное войско.

Второй путник взглянул на него и презрительно хмыкнул, весьма недвусмысленно выражая свое мнение о его словах.

– Не верит, – подал голос разбойник, стоявший справа от вожака и покручивающий в руках булаву, – а зря.

– Зря, – крякнул, соглашаясь, детина, – мы войско законного князя Руси, Ивана-царевича, сына и наследника великого князя Владимира.

– От оно как, – добавил его соратник и хлопнул булавой об ладонь.

– Нет больше никакого войска Ивана-царевича, разбили нас галичане с новгородцами, – ответил здоровяк, – так что не бреши мне тут.

– Так и есть, разбили, – хмыкнул третий разбойник, – а мы вот не сдались. Мы в леса ушли и борьбу нашу продолжаем.

– Погоди, Ерема, – одернул его детина, – ты разве не слышал, он сказал «нас». Ты кто таков будешь?

– Пересвет меня зовут, – откинул дорожный плащ путник, представая во всей своей красе, – бывший воевода конного отряда Смоленского княжества при князе Ростиславе.

– Слышь, Фома, – оживился четвертый разбойник, – а и правда, это боярин Пересвет, я его помню. Он, конечно, в ухо завсегда мог съездить, но обычно за дело.

Разбойники опустили оружие.

– Ну со своего-то мы брать не будем, – расстроенно произнес детина, которого называли Фомой, – слушай, может, к нам тогда? Тут в лесах больше сотни наших ребят. А куда нам идти? Войско разбежалось, князь Смоленский убит. А так мы и землянки сладили, зиму пережить. Местные крестьяне нас подкармливают немного, мы их не обижаем, даже от настоящих разбойников защищаем. Только на дороге вот оброк собираем. Нам крепкие мужики нужны, давай к нам. У нас тут кого только нет. Фрол – из смоленского полка, я – из полоцкого, Ерема вон – вообще из киевской дружины.