Смертельный дубль - Евгений Игоревич Новицкий

— А вы думаете, хоть один человек на «Мосфильме» о них не слышал? — криво улыбнувшись, посмотрел на него Овчинин. — Я так думаю, что во всей Москве уже таких не сыщешь… Если только не во всем Союзе. Слухи, знаете ли, быстро ползут…

— Так вот, Григорий Михайлович, — еще больше понизил голос Носик. — Вы-то сами не боитесь?

— Чего именно? — сухо поинтересовался режиссер.

— Ну, что и на вас могут… э-э, покуситься?

— Почему именно на меня? — хмыкнул Овчинин. — А на вас, например, не могут?

— Я же не режиссер.

— Ах так, по-вашему, только режиссерам угрожает опасность?

— Ну, если учесть, что все четверо убитых…

— Да-да, вы правы, — перебил его Овчинин. — Но на «Мосфильме», слава богу, осталось еще несколько десятков режиссеров… Вы всех предупреждаете, товарищ…

— Носиков, — подсказал артист. — Нет, я ни к кому не ходил. А вот к вам пришел.

— Мне это очень лестно, — иронически отозвался Овчинин, — но, право же, вам не стоило себя утруждать… Я и сам в состоянии о себе позаботиться.

— Григорий Михайлович, я не просто так. — Носиков окончательно перешел на зловещий шепот. — Я просто поразмыслил как следует и пришел к выводу, что следующей своей жертвой убийца выберет именно вас!

— Вот как? — вторично удивился Овчинин. — Слушайте, Носиков, а в вас что-то есть… Я бы вас все-таки попробовал. Ну, если не в эту картину, раз уж вы к Шекспиру так не благоволите, то, может, в следующую…

— Спасибо, Григорий Михайлович, — с досадой отвечал Носиков, — но я правда ведь не за этим. Вы послушайте…

И Носиков изложил Овчинину то, о чем говорил с майором Жаверовым.

51

Выслушав артиста, режиссер лишь крякнул:

— М-да…

— Так вы согласны с моими доводами? — с надеждой спросил Носиков.

— Что ж, фантазия у вас неплохо работает. — Овчинин невесело улыбнулся.

— Да почему же фантазия? — воскликнул актер. — Это очень правдоподобно. Неужели вы не находите?

— Признаться, не нахожу, — покачал головой режиссер. — Вот хотя бы насчет этого Топоркова… Я слышал только про его недавнее самоубийство. Но что-то я не припомню, чтобы его пробовал…

— Пробовали, пробовали, — заверил Носиков. — Я выяснял!

— У кого же? — покосился на него Овчинин.

— У других, кто у вас пробовались…

— В том и дело, что у меня пробовалась масса артистов. Многие приходили один раз, играли — вернее, пытались играть — полминуты, я говорил: «Достаточно», они уходили, и я никогда их больше не видел… Если я и имел дело с вашим Топорковым, то, видимо, как раз таким образом… Так что, даже если бы он был жив, я сомневаюсь, чтобы у него были ко мне претензии. Но его ведь уже не существует…

— Вот это все и объясняет! — горячо заговорил Носиков. — Кто-то мстит за Топоркова и, особо не разбираясь, расправляется со всеми подряд режиссерами, которые его пробовали… Видно, убийца раньше слышал от Топоркова, что тот был помешан на классическом репертуаре — Шекспире том же самом и так далее. И вот этот самый преступник отобрал, так сказать, во-первых, тех, кто экранизировал классику, а во-вторых, тех, у кого в этих классических произведениях случаются убийства…

— Вы так уверенно рассуждаете, — усмехнулся Овчинин, — словно сами являетесь этим ненормальным другом Топоркова… Я шучу, шучу! — предупредительно заметил он.

— Это ведь только гипотеза, Григорий Михайлович, — смущенно улыбнулся Носиков. — Но даже если есть малейшая вероятность того, что я прав, вам следует поостеречься.

— Ну что ж, товарищ Носиков, еще раз спасибо за заботу, — вздохнул режиссер. — Предупрежден — значит, вооружен.

— А это идея! — воскликнул артист. — Может, вам действительно того — вооружиться? На всякий пожарный!

— Чем? — хмыкнул Овчинин.

— Может, у вас есть какое-то оружие? — пожал плечами Носиков. — Пистолет там какой-нибудь…

— Нет, — сказал режиссер. — Я вообще не уважаю оружие… И потом, убийца, если он ко мне заявится, будет, по вашим словам, подражать Гамлету. Гамлет был вооружен шпагой. А я, значит, с пистолетом против него должен?..

— Так, Григорий Михайлович, в подобном деле все средства хороши! А вы, кстати, уверены, что у Гамлета была только шпага?

Овчинин снисходительно посмотрел на Носикова:

— Пьесу, которую я не только экранизировал, но еще и ставил на театре, я уж как-нибудь знаю.

— Да, простите, конечно, — смутился Носиков. — Просто я помню, что у Шекспира вечно кого-то убивают, в иных пьесах чуть ли не по нескольку человек. А в «Гамлете» с этим как?

— В «Гамлете», — усмехнулся Овчинин. — Ну там, например, Клавдий вливает яд в ухо отцу Гамлета… Но это происходит еще до начала событий пьесы.

— А на Клавдия вы тоже устраивали пробы? — спросил Носиков.

— Нет, на эту роль — тем более что она небольшая — я сразу утвердил актера, — сказал Овчинин.

— Значит, он все-таки со шпагой к вам придет, — убежденно сказал артист. — Как Гамлет.

— Всего доброго, товарищ Носиков, — неожиданно прямо сказал Овчинин, которому явно наскучил этот разговор. — И еще раз — благодарю за заботу.

Актер понимающе кивнул, попрощался и нехотя удалился.

52

Овчинин действительно нисколько не тревожился за свою судьбу и, как будто нарочно, задерживался в павильоне по вечерам в одиночку.

И очень скоро к режиссеру все-таки пожаловал тот, о ком предупреждал его Носиков.

Поздним вечером, когда все разошлись, высокий человек в черном костюме почти бесшумно проник в павильон и направился к Овчинину, который сидел за столиком и что-то писал.

Заслышав шаги, режиссер вскинул голову, равнодушно посмотрел на приближающегося и без особого как будто интереса спросил:

— Где вы взяли этот костюм?

Незнакомец лишь самодовольно улыбнулся.

— Понимаю, в костюмерной, — сам себе ответил Овчинин и вновь углубился в бумаги.

Еще раз отвлечься его заставил громовой голос гостя.

— Быть иль не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль смиряться под ударами судьбы иль надо оказать сопротивленье и в смертной схватке с целым морем бед покончить с ними? Умереть. Забыться…

— Слушайте, — невозмутимо перебил его Овчинин. — Это просто нелепо… Неужели вы сами не чувствуете? Надеть костюм Гамлета и читать монолог «Быть или не быть?» — это полная пошлость, как к ней ни подступись… Хотите ли вы таким образом подшутить, разыграть, произвести впечатление — этот способ в любом случае говорит не в вашу пользу… Смешно, дорогой товарищ, просто смешно!

— Ах так? — явно раздосадованно воскликнул гость. — Значит, я, по-вашему, смешон?

— И по-моему, и по чьему угодно, — подтвердил режиссер. — И потом, у вас такие странные интонации, что просто… Вы ведь не актер? Я угадал? Хотели быть актером, но…

— Почти угадали. — Гость как будто немного взял себя в руки. — Я