Время наступает - Владимир Свержин

– О свет и надежда избранного народа! – обратился к нему один из старцев, борода которого показалась ему самой окладистой и седой. – Молви слово.

– О чем же хотите вы услышать? – рывком возвращая себя к суровой реальности нынешнего праздника, глубокомысленно произнес «светоч» эбореев.

– Поскольку не так давно год сменил год, мы, как водится, размышляли о деяниях божьих со дня творения этого мира, и земли, и неба, и всех тварей на тверди и в воде. Стало быть, нынче время сказать о праотце Аврааме, уверовавшем в бога Единого, сокрушившего идолов, дабы вывести род свой из этой земли к обетованным берегам. Но если в мудрости своей желаешь ты речь слово о иных деяниях Господа… – Собеседник Намму сделал знак старцам помоложе, и те явили взору ошарашенного пророка увесистый громоздкий том в раззолоченном переплете – настоящее произведение мастеров из Библа. Кровь застучала в висках Намму. Он понял, что для него настал момент истины, и с надеждой кинул взор на маячивших в углах сада солдат его личной стражи. Эти грозные дикари безучастно взирали на происходящее, готовые в любой миг растерзать всякого, кто посмеет даже просто косо взглянуть на их господина. Но тут взгляд его вновь натолкнулся на Сусанну, стоящую у двери и прикрывающую лицо краем накидки. Намму отвел глаза и выдохнул, будто собираясь прыгнуть со скалы.

– Пусть воля Господа решит, о чем нам теперь говорить. Вы же, почтенные старейшины, между собой решите и огласите, кто усладит слух души моей сладкозвучием божественной речи.

При этом «смиренный пророк» коснулся перстами светлых пергаментных листов и, развернув книгу, указал на исчерканные незнакомыми значками строки. – Здесь!

– Псалом Асафа, – провозгласил седобородый, касаясь строки: «Бог стоял в сонме богов, среди богов произнес суд…»

Сколько факты наизнанку ни выворачивай, они все равно налицо!

Эркюль Пуаро

Всякого подвоха ожидал Намму в этот вечер, но такого – нет. Причем от кого – от Всевышнего, прародителя мудрости и ясного духа. Всю дорогу от дворца Валтасара к дому Иезекии он пытался вообразить себе, как Единый бог может без многочисленного семейства и помощников управиться с многообразием земной жизни?! Получалось, довольно плохо. Воображаемый им владыка мира сего мелко суетился, хватаясь за все одновременно и ничего не успевая. Здесь, в милом сердцу Междуречье, обрамленном, как ласковыми руками Иштар, благословенными Тигром и Евфратом, количество богов превышало полторы тысячи, и каждому из бессмертных находилось дело. И даже с божественным могуществом не все и не всегда выходило удачно. И тут вдруг на тебе – один Единый бог на все случаи жизни!

Ну, да ладно, эбореям виднее. У них с этим самым богом, если, конечно, верить тому, что они о себе говорят, кровный союз на вечные времена… И вдруг надо же такому статься: «Стал бог среди иных богов…»

Ну, совсем как записной краснобай, провозглашающий здравицу на свадьбе. Да что там свадьба! Ведь и Мардук известен как судья над богами. Тогда получается, что бог эбору и Мардук – одно и то же?!

Не в силах ощутить охватившую Намму растерянность, вдохновенный чтец, войдя в раж, самозабвенно продолжал возносить к небесам слова псалма:

…Доколе будете вы судить неправильно

и оказывать лицеприятие нечестивым?

Давайте суд бедному и сироте;

Угнетенному и нищему оказывайте справедливость;

Избавляйте бедного и нищего;

Исторгайте его из руки нечестивых.

Не знают, не разумеют, во тьме ходят;

Все основания земли колеблются.

Я сказал: вы – боги,

И сыны Всевышнего – все вы;

Но вы умрете, как человеки,

И падете, как всякий из князей.

Да уж, если дотоле Единый бог эбору просто обескуражил его своей неожиданной множественностью, то сейчас он решил доконать Намму окончательно. Сперва он ничтоже сумнящеся сообщил, что все прочие боги – дети Всевышнего. Так как он при этом не величал их своими детьми, то либо приходился им братом, либо и вовсе состоял в неком отдаленном родстве. Но если кроме всех этих богов, принимавших участие в судебных прениях, существовал еще и Всевышний, тогда кто же он сам? И где его искать?

Но с этим еще полбеды. А вот сообщение о том, что боги смертны, как все прочие князья, просто сбивало с ног. Не сиди сейчас Намму в удобной позе, слушая чтеца, наверняка бы рухнул наземь от такого сообщения.

– …Восстань, Боже, суди землю, ибо Ты наследуешь все народы, – торжественно провозгласил седобородый, заканчивая псалом. Взгляды присутствующих обратились к Даниилу.

– Что могу я сказать вам, преисполненные мудрости? – стараясь выиграть хоть немного времени, вздохнул Намму, исподволь разглядывая лица собравшихся. Надежда на то, что сейчас все они загалдят наперебой, спеша продемонстрировать познания в трактовании священных текстов, умирала в муках неотвратимо и безвозвратно. Все молча ждали слов пророка.

Что ж, поскольку прямого и ясного ответа на незаданный вопрос в глазах учителей мудрости и старейшин не было, Намму перешел в атаку.

– Спрошу я у вас, овеянные благословением, что есть бог?

– Эйах Ашер Эйах, – наперебой загалдели отцы народа эбору так, будто строгий учитель спрашивал их давно и надежно выученный урок.

«Эйах Ашер Эйах. – Намму ухватился за эту фразу, как утопающий за соломинку. – „Эйа есть Эйа“ или „Эйа есть Бог“, или же, наоборот, „Бог есть Эйа“. – Шальная мысль искрой проскочила в его мозгу, точно воришка, стащивший с прилавка спелое яблоко: «Эйах – ведь это же Эа, то есть Энки – так называли между Тигром и Евфратом великого бога, владыку божественных сил и мудрости. Именно он спас человеческий род от потопа. Он научил людей разводить сады, исчислять ход звезд, использовать лекарственные травы, и многому другому. Но он, как другие боги, был лишь сыном великого Энлиля – повелителя земли, владыки стихий, посылающего бури и ураганы, чтобы покарать усомнившихся в грозной силе его».

Когда-то от одного заезжего мудреца на рынке в Ниневии он слышал, что в незапамятные времена бог Энлиль, его отец Анну и сын Энки разделили весь мир между собой. Анну оставил себе небеса, Энлиль получил землю, Энки – воду. Однако у Энки тоже был сын, и у этого юного бога, очень скоро вставшего во главе шайки молодых богов, были свои соображения на этот счет. И звали этого бога – Мардук. Отца он решил не трогать, оставив ему в удел огромный пресноводный океан под землей. Но деда и прадеда от дел отстранил. Какая уж там судьба ожидала богов, ушедших на покой, неведомо. Зато смысл псалма становился более или менее понятным. Эа (Энки), собрав юных богов-озорников, примерно отчитал их, призывая творить правый суд и помогать людям. Сделано это было весьма своевременно, потому как боги предвечного океана, бывшие в силе и славе еще тогда, когда не были названы имена прочих властителей изначального мира, уже собирались погубить сорванцов, не дававших им спокойно отдыхать. Тогда Эа смог обуздать их гнев, но время его ушло. Во главе богов уже встал Мардук с секирой в руках и драконом у ног.