Дело Живаго. Кремль, ЦРУ и битва за запрещенную книгу - Петра Куве

В двадцать один год Фельтринелли получил наследство, в том числе крупные пакеты акций в строительных и других промышленных компаниях и банках; он превратился в спонсора ИКП. Как вспоминал один его соратник, «у нас были мечты[288]… Джанджакомо мог воплотить их в жизнь, и казалось чудом, что он на нашей стороне». На вилле на озере Гарда он устроил летний лагерь для молодых партийцев. Фельтринелли разъезжал повсюду в своем дымчато-синем «бьюике» с открытым верхом и расклеивал партийные плакаты. Дома Фельтринелли и его молодая жена, которую свекровь прозвала «московской Пассионарней»[289], повесили на стену, среди картин старых мастеров, портрет Сталина[290].

В конце 1940-х годов Фельтринелли решил заняться книгоизданием. Вместе с Джузеппе Дель Бо, ученым-марксистом и писателем, он начал собирать библиотеку, посвященную истории рабочего класса и общественных движений. Итальянская полиция называла библиотеку «маленьким университетом марксизма»[291]. Благодаря богатству Фельтринелли и упорному поиску редких книг и материалов по всей Европе библиотека скоро превратилась в настоящую сокровищницу, где собраны были десятки тысяч экземпляров радикальной литературы — первое издание «Коммунистического манифеста», оригиналы переписки Маркса и Энгельса, первое издание «Общественного договора» Жан-Жака Руссо, письма Виктора Гюго Гарибальди и редкий экземпляр «Утопии» Томаса Мора. Коллекция привлекла к Фельтринелли внимание Советского Союза. В 1953 году его даже пригласили в Москву для обсуждения совместной работы библиотеки Джанджакомо Фельтринелли в Милане и Института марксизма-ленинизма. Сотрудничество не получилось; та поездка Фельтринелли в Москву стала единственной.

Помимо библиотеки, Фельтринелли занимался и своими предприятиями; он оказался способным, напористым капиталистом. Партия пользовалась его финансовой проницательностью не меньше, чем его наличными. В 1950 году Фельтринелли купил небольшое издательство, связанное с ИКП. Он спас его от банкротства, введя прогрессивную систему управления и ужесточив финансовый контроль. Позже, в 1955 году, издательство превратилось в концерн «Фельтринелли Эдиторе».

29-летний миллионер стал независимым миланским издателем. Изменилась и его внешность: он отпустил густые усы и носил темные очки в роговой оправе. Его лицу свойственно было какое-то кошачье лукавство. Его даже прозвали «ягуаром»[292]. Первые две книги издательства Фельтринелли вышли в свет в июне 1955 года — «Автобиография Джавахарлала Неру» и «Проклятие свастики» лорда Расселла Ливерпульского. Фельтринелли хотел печатать новые, прогрессивные, противоречивые книги, которые влияли бы на умы. Он стремился к интеллектуальному брожению и новым открытиям.

25 февраля 1956 года на закрытом заседании XX съезда КПСС Хрущев сделал ошеломляющий доклад «О культе личности и его последствиях». Он говорил, что бывший вождь, едва ли не причисленный к лику святых, виновен в захвате власти и что во время правления Сталина «массовые аресты и высылки[293]многих тысяч людей, расстрелы без суда и нормального следствия создали обстановку, лишенную чувства безопасности и полную страха и даже ужаса». Хрущев говорил о пытках, которые применялись даже к бывшим членам политбюро. Он говорил, что Ленин хотел уволить Сталина с поста генсека. Упомянул о том, что после нападения гитлеровской Германии Сталин пришел в замешательство и растерялся. Делегаты съезда[294]слушали его в ошеломленном молчании.

Агенты ЦРУ раздобыли копию так называемого «секретного доклада» и передали ее «Нью-Йорк таймс». Несмотря на потрясение, которое испытали коммунисты во всем мире, среди них чувствовалось также желание обновления. Казалось, сменилась эпоха. Чувство перемен оказалось краткосрочным; оно умрет вместе с советским вторжением в Венгрию. Но Фельтринелли получил «Доктора Живаго» именно в тот краткий период просветления. Сотрудничество с советскими писателями и издательствами казалось особенно благоприятным после того, как в Кремле подул ветер перемен. Фельтринелли еще не понимал, что приобретение им романа разъярит советское руководство.

В мае 1956 года, через неделю после того как Д'Анджело побывал на даче у Пастернака, он полетел в Берлин. По пути из Москвы его не обыскивали, возможно, потому, что считали представителем «братской компартии». Кроме того, Д'Анджело не подозревал, что совершает нечто предосудительное, вывозя роман. Он приземлился в Берлине, еще не поделенном стеной, и из аэропорта Шёнефельд на Востоке поехал в отель, расположенный рядом с парадной улицей Западного Берлина, Курфюрстендамм. После того как Д'Анджело позвонил в Милан[295], Фельтринелли решил лично лететь в Берлин за рукописью. На следующий день ее переложили из одного чемодана в другой в небольшом отеле на Иоахимшталерштрассе. «Доктор Живаго» нашел своего издателя.

Фельтринелли не читал по-русски, поэтому, вернувшись из Берлина с рукописью, он послал ее на рецензию Пьетро Цветеремичу, итальянскому слависту. Суждение Цветеремича оказалось кратким: «Не издавать такой роман[296]— совершить преступление против культуры».

Казалось, отдав рукопись Д'Анджело, Пастернак был вполне доволен собой. Однако он прекрасно понимал, что близкие, возможно, считают его безрассудным. Когда он в майское воскресенье сообщил обо всем пасынку и невестке, то просил ничего не говорить Зинаиде Николаевне. Однако вскоре за ужином с друзьями Пастернак все же сам заговорил о рукописи.

«Что еще за ерунда?»[297]— нахмурилась Зинаида. Все сидевшие за столом замолчали.

В тот день, когда к Пастернаку приезжал Д'Анджело, Ивинская была в Москве и вернулась в Переделкино лишь поздно вечером. Пастернак встретил ее на дороге у своей дачи и сказал, что его навестили два очаровательных молодых человека, итальянский коммунист и представитель советского посольства в Риме. Спутник Д'Анджело не был дипломатом; Пастернак просто хотел смягчить тот факт, что он передал рукопись совершенно незнакомым людям, один из которых к тому же был иностранцем. Ивинская пришла в ярость; она понимала, что никакая оттепель не защитит писателя, который бросил вызов системе, якшаясь с представителями Запада.