Calendar Girl. Долго и счастливо! - Одри Карлан

– Миа… ты рай, – прошептал он сквозь мои губы, касаясь их языком.

– Уэс… – Я постаралась вложить в свой поцелуй всю любовь, которую чувствовала к нему.

Мы долго целовались, сцепляясь языками и исследуя рты друг друга, пока я не сказала одну вещь, которая вернула его окончательно.

– Вспомни меня, Уэс. Малыш, вспомни нас! – взмолилась я, и его глаза вспыхнули. Теперь в них не было ничего, кроме зелени свежей травы солнечным утром.

– Ничто никогда не заставит меня забыть тебя, Миа. Забыть нас. Ты моя навсегда. Ты единственная причина, по которой стоит бороться со всем этим… Ты мой личный рай.

– Малыш, я люблю тебя. – Я едва могла говорить от чувства, переполняющего мою грудь.

– Боже, Миа, слов не хватит, чтобы сказать, как я люблю тебя.

Его губы сказали мне то, чего он не мог выразить словами.

Спасибо – и он поцеловал меня в лоб.

Спасибо – и он поцеловал мои щеки.

Спасибо – и он поцеловал мою шею.

Спасибо – и он поцеловал мои губы.

Он повторял этот магический круг, пока все вокруг не исчезло и мы не оказались на необитаемом острове посреди океана нашей любви. Ничто не могло разрушить этот рай. Ничто.

Здание было высокое, неприлично роскошное внутри, там сновало множество деловых мужчин и женщин в костюмах, которые стоили, должно быть, дороже моего мотоцикла. Уэс вцепился в мою руку так крепко, что я выворачивала ее с силой до тех пор, пока он не ослабил хватку. Пока мы шли по роскошному холлу к лифтам, наши ладони вспотели и склеились. Я посмотрела на указатели и нажала седьмой этаж. Семь – счастливое число. А нам оставалось надеяться только на удачу.

– Зачем мы здесь? – вздохнул Уэс и потянул меня прочь от лифтов.

Я выдохнула и потянула его обратно.

– Ты же знаешь зачем. Время пришло.

Склонив голову, я выставила вперед бедро и посмотрела ему прямо в глаза.

– Серьезно? Мы снова начинаем этот разговор? Потому что прошлой ночью… Не думаю, что ты на самом деле был тем, кто схватил меня вчера за шею и распластал в позе лягушки, ты не был вчера тем мужчиной, которого я люблю.

Ноздри Уэса дрогнули, он сжал челюсти с такой силой, что я слышала, как скрипнули его зубы.

– Ты же знаешь, я никогда не причиню тебе боль.

Я подошла ближе, прижалась к нему грудью, взяла в ладони его лицо и заставила его посмотреть на меня.

– Сознательно – нет. Я не думаю, что ты на это способен. Но ты не всегда осознаешь, что делаешь. Иногда ты становишься тем, кто сражается за свою жизнь, мужчиной, который видел, как издевались над дорогой ему женщиной, мужчиной, который вот уже месяц использует секс как повязку на кровоточащую рану в сердце. Малыш…

Уэс обнял меня.

– Я сделаю это ради тебя. Потому что мне невыносима даже мысль о том, чтобы причинить тебе боль. Я не хочу, чтобы прошлая ночь повторилась. Это была низость, даже хуже, чем низость. Я даже не знаю, как ты можешь еще смотреть на меня после этого, как можешь оставаться на моей стороне. Я эгоистичный ублюдок. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты оставалась со мной. Пожалуйста, не покидай меня, Миа.

Я набрала полные легкие воздуха и поцеловала его в шею.

– Я никогда не покину тебя.

Приехал лифт, двери открылись. Мы вошли, держась за руки, вместе, но порознь. Прошлая ночь для меня стала последней каплей.

Мы постучали в массивную дверь с табличкой, на которой черными округлыми буквами было написано: «Анита Шофнер, психолог». Открыв дверь, я вошла в приемную. В углу стоял стол, за которым сидела женщина – точная копия Анджелы Лэнсбери. Она взглянула на нас холодными голубыми глазами, но лицо ее расцвело улыбкой, когда мы вошли.

– Хм… мы записаны на прием к доктору Шофнер.

Она улыбнулась, взяла карточку и протянула ее мне.

– Добро пожаловать. Проходите и заполните вот это, доктор примет вас… – она посмотрела на часы, было без четверти четыре, – через пятнадцать минут. Обычно сеанс заканчивается где-то без пяти.

Я кивнула и повела Уэса к массивным креслам. Я помогла ему заполнить анкету, хотя он и сам бы прекрасно справился. Он был так напряжен, что его напряжение ощущалось физически, воздух рядом с ним можно было резать ножом. Колени у него подрагивали. Я погладила его запястье. Видеть его таким было непривычно. Я видела Уэса в разных ситуациях и состояниях, но никогда еще мне не приходилось видеть, чтобы он чувствовал себя настолько не в своей тарелке. Совершенно потерянным.

Я переплела наши пальцы, поднесла его ладонь к своим губам и поцеловала.

– Эй, все будет хорошо. Я здесь, с тобой. Если через пятнадцать минут после начала сеанса ты все еще будешь чувствовать себя некомфортно – мы встанем и уйдем. О’кей?

Он втянул в себя воздух и резко выдохнул.

– О’кей. Хорошо. Просто… я ненавижу то, что произошло, и если говорить об этом… мне кажется, от этого станет только хуже.

Я пожала плечами.

– Очень может быть, но в конце концов это должно помочь тебе избавиться от кошмаров, помочь тебе сделать так, чтобы воспоминания сделались частью твоего прошлого, а не оставались в твоем настоящем.

Я говорила и говорила так убежденно, что не видела ничего вокруг себя. Я понятия не имела, что и как будет делать с ним психотерапевт, специализирующийся на посттравматическом синдроме, но все в один голос говорили, что ему нужно именно это. Говорили, что ему нужна помощь, что ему нужно это проработать. Я считала, что проделала хорошую работу, давая ему то, в чем он нуждался, любя его открыто и искренне, но в конечном итоге и это тоже могло быть частью проблемы. Единственное, что я знала точно – прошлая ночь была плохая. По-настоящему плохая, и мне никогда не хотелось бы повторить этот опыт. Я не хотела бояться ложиться в одну постель с мужчиной, которого любила.

Дверь открылась, и, к моему удивлению, из кабинета вышла Джина де Лука. Она нас еще не заметила, а вот Уэс ее увидел, и его пальцы сильно сжали мои, так что в них перестала поступать кровь. Джина говорила очень тихо, вытирая глаза салфеткой, которую держала в руке. Женщина, которая шла рядом с ней, поглаживала ее по плечу, а потом обняла. Доктор утешала и обнимала ее. Да. Как раз это мне и нужно было увидеть, чтобы убедиться, что мы пришли по нужному адресу. Она воздействовала любовью и сочувствием, а именно это было необходимо моему парню.

Джина обернулась и замерла на месте. Ее заплаканные глаза вспыхнули, а потом широкая улыбка появилась на губах.

– Уэстон, ты пришел.

Она покачала головой и протянула руки. Он двинулся к ней на автопилоте и заключил ее в объятия. От того, что он прикасается к ней, у меня по спине побежали злые мурашки. Я сжала руки в кулаки, стараясь подавить нелепую ревность, которая вскипала во мне всякий раз, когда я видела эту актрису. Эта ревность была совершенно безосновательна, и я знала это, но ничего не могла с собой поделать.