Смерть кукловода - Екатерина Шелеметьева

— Да, — голос в трубке стал совсем старческим, — пожалуй, меня можно назвать другом Игоря. Если, конечно, учесть, что друзей у него нет… не было. Как страшно говорить о нем в прошедшем времени. — Собеседник замолчал и глубоко, судорожно вздохнул.

Дмитрий терпеливо ждал, когда собеседник сможет продолжить. Прошло около минуты, и старик снова заговорил:

— Понимаете, у нас с Игорем была общая страсть. Одержимость, если хотите.

— Картинами? — догадался Стриженов.

В трубке горько усмехнулись.

— Петр Петрович, — начал журналист, — послушайте, я хочу выяснить, что случилось с Солоновским. Выяснить, найти виновного и отдать его под суд. Помогите мне. Расскажите все, что вам известно.

— Хорошо, — сказал он. — Но я мало чем могу помочь. В последнее время я беспокоился за Игоря, и, когда вы сказали, что он погиб, я подумал, что произошло убийство. Но это скорее предчувствие, чем объективное суждение.

Стриженов закатил глаза. Ему порядком надоело, что каждый знакомый реставратора подозревает убийство и у всех это просто предчувствие, интуиция и ничего большего. Экстрасенсы доморощенные.

— И все же какие-то основания для тревоги за Солоновского у вас были. Хоть что-то? Странности в поведении, новые знакомые, события? — раздраженно спросил журналист.

— Да-да. Я расскажу, — ответил собеседник. — Сейчас я в отъезде. В Мельбурне. Но послезавтра прилечу в Москву. Я вышлю вам адрес, приезжайте ко мне, там и поговорим.

Стриженов положил трубку и задумчиво уставился на список клиентов Солоновского. Трем-четырем людям они с Марго не дозвонились. Но это ничего не меняло. Клиенты Солоновского не рассказали ничего нового. Игорь Солоновский был блестящим мастером-копиистом. Молчаливый, замкнутый и хмурый, он прекрасно делал свою работу, пользовался безграничным уважением и доверием клиентов. Никто не занервничал, когда Марго и Стриженов стали расспрашивать о нем, никто не пытался скрыть информацию. Все легко соглашались выслать фотографии работ Солоновского для каталога. Только друг реставратора предположил убийство. Но на то он и друг, чтобы переживать и волноваться.

Стриженов начал сомневаться, что его версия с подделками верна, возможно, он зря записал реставратора в аферисты? Что ж, поживем — увидим. Для начала нужно поговорить с Лисой. Дмитрий не сомневался, что она сможет рассказать о подделках много интересного.

Днем Стриженов и Марго гуляли по центру, прятались от мелкого моросящего дождя в кофейнях и ресторанах, спорили, в какую сторону и на какую улицу пойти дальше.

Они много смеялись и строили планы на выходные. Была пятница, и Марго считала, им нужно на пару дней отвлечься от расследования и отдохнуть: погулять по магазинам или, на худой конец, по паркам и скверам. Стриженов слушал ее невнимательно, улыбался и кивал. Его взгляд бесцельно блуждал по стенам кофейни, где они сидели, и иногда останавливался на висящих там картинах. Они возвращали мысли Стриженова к делу реставратора.

Марго то ли не замечала рассеянности Дмитрия, то ли привыкла к этому за время расследования и продолжала щебетать о своем блоге, московских подругах, фотографиях, модных салонах и прочей ерунде. Дмитрий подумал, что со стороны они выглядят как счастливая влюбленная пара. Впрочем, это была лишь видимость. Дмитрий внимательно следил за временем, чтобы не опоздать на встречу с Лисой, размышлял о жизни и смерти художника Солоновского и о тех неприятностях, которые посыплются на его голову после выходных.

Дело в том, что по понедельникам в полдень редактор газеты, где трудился Стриженов, собирал всех журналистов на летучку. В этот день Владимир Петрович Мамонтов согласовывал новые темы статей, строил планы и слушал отчеты о текущих расследованиях. Если Стриженов не явится на это мероприятие, а потом сообщит, что не собрал никакой информации, неделю просидел в Москве, потратил приличные командировочные и ничего не выяснил, его гарантированно уволят. В конце концов, Стриженов журналист, а не следователь, и платят ему за сенсации и громкие разоблачения. А их пока не предвидится. Не случайно, поручая Дмитрию это дело, Владимир Петрович указывал на Полину Антонову, не случайно просил покопать и бросить, если в деле не обнаружится ничего интересного. Он надеялся, что к смерти Солоновского причастны знаменитые детективщики, но Стриженов так и не смог этого доказать. И все же он не собирался бросать дело реставратора. Чувствовал, есть в нем какая-то тайна, то, что стоит всех потраченных усилий, и прошлых и будущих.

— Дим, все нормально? — сквозь шум мыслей донесся голос Марго.

— Вполне. — Стриженов улыбнулся подруге и накрыл ее руку своей. — Знаешь, если уж отдыхать, то культурно. Давай, что ли, в Третьяковку на выходных сходим? На картины посмотрим.

— На выходных? — Марго казалась растерянной. — Давай, конечно. Только я спросила, где у тебя встреча с информатором? — И, помолчав, она обиженно добавила: — Три раза спросила, между прочим…

Около шести вечера Дмитрий посадил Марго в такси, она собиралась встретиться в ресторане с подругами. Сам доехал до отеля, переоделся из одежды «приличной», по мнению Марго, в то, что нравилось ему. И отправился на Воробьевы горы на встречу с Лисой. Ехать куда-то на такси в пятницу вечером — самоубийство, так что Стриженов решил добраться до места на метро. В этой поездке тоже было мало приятного. Казалось, каждый житель и гость столицы просто мечтал ехать со Стриженовым в одном вагоне. Причем как можно ближе к великому и ужасному журналисту. Дмитрий усмехнулся этим мыслям и постарался отодвинуть правую ногу от девушки, воткнувшей острую шпильку сапога ему в кроссовку.

С трудом пробравшись через людское море и выбравшись из подземки, Стриженов нашел здание ресторана, вошел и огляделся. Перед ним был огромный зал со стильным интерьером, дорогой мебелью не из ИКЕА и яркими лампами под потолком. В углу зала за цветастой занавеской стыдливо пряталась маленькая игровая комната. Все как любит многодетная Лиса.

Дмитрий с тревогой покосился на большие столы человек на шесть. Он ожидал чего-то более камерного. Все-таки они с Лисой будут говорить о черном рынке, подделках и аферах. Такие вещи не обсуждают в шумных залах, рядом с незнакомыми людьми. Для них находят укромные уголки и кабинеты.

Пока Стриженов изучал интерьер, к нему, сияя ослепительной улыбкой, подошел официант. Совсем молодой, лет двадцати, высоченный, под два метра, в белоснежной рубашке, с огромными голубыми глазами, Дмитрию он сразу не понравился. При взгляде на него у журналиста возникло стойкое ощущение, что сам он не дотягивает внешностью до этого Аполлона, а кошельком до пафосного московского заведения.

— Вы бронировали столик? — спросил официант, улыбаясь широко, но как-то презрительно.

— Нет, — равнодушно отозвался Стриженов. И прежде чем официант успел что-то сказать, добавил: — Моя подруга бронировала. Ее зовут, — он на секунду запнулся, — Алиса Куратова.