Кенилворт - Вальтер Скотт

Когда его стройная фигура исчезла под темными сводами ворот, Варни пробормотал: «Вот вам превосходная политика — слуга впереди господина!» А когда граф совсем скрылся, он улучил момент перемолвиться словечком с Фостером.

— Ты бросаешь на меня такие угрюмые взгляды, Энтони, — сказал он, — как будто я лишил тебя прощального кивка милорда. Но зато я побудил его оставить тебе на память кое-что получше за твою верную службу. Взгляни-ка сюда! Кошелек с таким замечательным золотом, какое вряд ли когда-нибудь бренчало между большим и указательным пальцами скряги. Ну-ка, брат, пересчитай их, — добавил он, в то время как Фостер с угрюмым видом взял золото, — да приобщи к ним то, что он вчера вечером так любезно дал на память Дженет!

— Что такое? Что такое? — взволнованно заговорил Фостер. — Разве он дал Дженет золота?

— Конечно, чудак ты этакий, а почему бы и нет? Разве ее уход за прелестной госпожой не заслуживает награды?

— Она его не возьмет, — решительно сказал Фостер. — Она должна вернуть его. Я знаю, что он влюбляется в девичьи личики хотя и пылко, да ненадолго. Его любовь непостоянна, как луна.

— Ну, знаешь, Фостер, ты попросту с ума спятил. Неужели ты надеешься на такое счастье, что милорд удостоит Дженет своим милостивым взглядом? Да кто, черт подери, заслушается дрозда, когда рядом распевает соловей?

— Дрозд ли, соловей ли, для птицелова все одно. А вы-то сами, мистер Варни, — небось мастак наигрывать на дудочке, чтобы завлечь резвых птичек в его сети. Не желаю я совсем такого дьявольского предпочтения для Дженет, какое вы уже устроили не одной несчастной девушке. А, вы смеетесь? Нет, я спасу от когтей сатаны хоть одну ее из своей семьи, можете быть спокойны. Она вернет назад это золото.

— Да, или же отдаст тебе на хранение, Тони, это ничуть не хуже, — возразил Варни. — Ну ладно, а теперь я должен сообщить тебе кое-что поважнее. Наш лорд возвращается ко двору не в очень-то приятном для нас расположении духа.

— Что вы имеете в виду? — спросил Фостер. — Уж не наскучила ли ему его миленькая игрушечка, его забава? Он заплатил за нее королевскую цену и, бьюсь об заклад, уже жалеет о своей покупке.

— Ни чуточки, Тони, — ответил шталмейстер. — Он в ней души не чает и готов ради нее расстаться со двором. А тогда — прощай надежды, владения и спокойное житье. Церковные земли отберут, и хорошо еще, Тони, если нас не потащат отчитываться перед казной.

— Тогда мы пропали, — пробормотал Фостер, меняясь в лице от тревожных предчувствий, — и все из-за женщины! Будь это ради спасения души — еще куда ни шло! Нет, иногда мне хочется отшвырнуть от себя все земное и стать одним из беднейших прихожан нашей общины.

— Ты на это способен, Тони, — заметил Варни, — но, думаю, что дьявол вряд ли уверует в твою вынужденную бедность и ты кругом будешь в накладе. А вот послушайся-ка моего совета, и Камнор-холл останется за тобой. Ни слова о том, что Тресилиан был здесь, ни слова, пока я тебя не предупрежу.

— А почему, позвольте узнать? — подозрительно спросил Фостер.

— Олух ты этакий! — воскликнул Варни. — При теперешнем настроении милорда это лучший способ утвердить его в решении удалиться от двора, чуть он узнает, что его леди преследуют подобные призраки, да еще в его отсутствие. Он сам захочет стать драконом, стерегущим золотое яблочко, и тогда, Тони, ты можешь убираться прочь. Умный да внемлет! А теперь — прощай! Я должен скакать за ним!

Он повернул коня, вонзил в него шпоры и исчез под сводом вслед за лордом.

— Сам бы ты убрался прочь или сломал себе шею, сводник проклятый! — пробормотал Фостер. — Но я должен плясать под его дудку, потому что выгода у нас одна и он вертит надменным графом, как хочет. Все-таки Дженет должна отдать мне эти золотые монеты: они будут отложены на дела богоугодные. Я замкну их особо в крепкий ларец, покуда не приищу им должное употребление. Дуновение тлетворного вихря не должно коснуться Дженетона должна остаться чистой, как ангел, чтоб молиться богу за отца. Мне нужны ее молитвы, я на опасном пути. О моем образе жизни уже ходят самые дикие слухи. Прихожане посматривают на меня косо, а когда мистер Холдфорт говорил, что лицемер подобен гробу повапленному, который внутри завален костями мертвецов, он вроде как посмотрел прямо на меня. Римская вера была удобнее, Лэмборн верно говорил. Человеку надо только было следовать предуказанным путем — перебирать четки, слушать мессу, ходить к исповеди да получать отпущение грехов. А эти пуритане идут более трудным и тернистым путем. Но я попробую — буду каждый раз читать библию целый час перед тем, как открою свой железный сундук.

Тем временем Варни устремился за своим хозяином и вскоре догнал его. Лестер ожидал его у задних ворот парка.

— Ты зря теряешь время, Варни, — сказал граф. — А оно не ждет. Только в Вудстоке я смогу в безопасности переодеться, а до этого моя поездка сопряжена с опасностями.

— Туда всего лишь два часа быстрой езды, милорд, — ответил Варни. — Что до меня, то я задержался лишь для того, чтобы еще раз напомнить ваши приказания об осторожности и сохранении тайны этому Фостеру и узнать, где обретается джентльмен, которого я предложил бы в свиту вашего сиятельства вместо Треворса.

— Ты думаешь, что он подходит для моей передней? — спросил граф.

— Как будто бы да, милорд, — ответил Варни. — Но если ваше сиятельство соблаговолит поехать дальше один, я могу вернуться в Камнор и доставить его к вашему сиятельству в Вудсток, прежде чем вы встанете завтра утром.

— Да, как тебе известно, я уже сейчас сплю там, -сказал граф. — И, пожалуйста, не щади лошадиной шкуры, чтобы утром ты был при мне, когда я буду вставать.

Сказав это, он пришпорил лошадь и помчался дальше. А Варни поехал назад в Камнор, минуя парк, по большой дороге. Он спешился у двери славного «Черного медведя» и выразил желание побеседовать с мистером Майклом Лэмборном. Эта достойная личность не преминула предстать перед своим новым хозяином, но на этот раз с видом довольно унылым.

— Ты потерял след своего дружка Тресилиана, — сказал Варни. — Я вижу это по твоей виноватой харе. Так вот каково твое проворство, бесстыжий! Ты плут!

— Черт его раздери совсем! — воскликнул Лэмборн. — Уж как я за ним охотился! Я выследил, что он укрылся здесь у моего дядюшки, прилип к нему, как пчелиный воск, видел его за ужином, наблюдал, как он шел к себе в комнату, и presto! [9] На следующее утро он уже исчез, и даже сам конюх не знает куда.

— Ты, очевидно, вкручиваешь тут мне, любезный, — прошипел Варни. — Если так, то, клянусь, тебе придется раскаяться.

— Сэр, и самая лучшая собака может дать промашку, — заныл Лэмборн. — Ну какая мне выгода с того, что этот молодчик вдруг испарился неведомо куда? Спросите хозяина, Джайлса Гозлинга, спросите буфетчика и конюха, спросите Сисили и кого угодно в доме, как я не спускал с Тресилиана глаз, покуда он не отправился спать. Ей-ей, не мог же я торчать у него всю ночь, как сиделка, когда увидел, что он спокойненько улегся в постельку. Ну, сами посудите, разве я виноват?