Офицерская баллада - Тимур Максютов

Пименов вздохнул и промолвил:

– Такое впечатление, что советско-монгольской дружбе приходит неотвратимый трындец. Помяни мое слово: попросят скоро они нас на выход.

* * *

– Что это такое у вас? – вид у таможенницы был такой, будто она обнаружила в обычной картонной коробке половину золота из могилы Чингисхана.

Марат нагнулся, посмотрел. С облегчением выдохнул:

– Не видите, что ли? Обычные электронные платы, перепаянные. Я же говорю: по служебным делам нужны.

– Забирайте, – зло сказала тетка и крикнула: – Следующий!

Марат схватил коробку под мышку, чемодан, быстро вышел на улицу. Интересно: нафига Серёга в Союз отправляет старые платы? Тараканов у него в башке хватает, конечно.

* * *

– Нет билетов на Ленинград. Только на послезавтра. Оформлять?

Кассирша, как с картинки из журнала «Крокодил» – перекисью водорода крашенная, золотом в ушах и на пальцах бренчит, губы – красные подушки. Когда-то была ничего, да и сейчас назвать можно привлекательной, если бы не злость и усталость от бестолковых пассажиров.

Марат нагнулся к окошку, придал голосу бархата:

– Мадаммм! Вы же поможете изнуренному защитнику Отечества, долго лишенному женской ласки, добраться как можно быстрее до города трех революций? – и сунул в щель сложенное пополам воинское требование на билет, а внутри – червончик.

Билетная богиня хмыкнула, пошелестела бумажками. Сообщила:

– Рейс завтра в восемь утра. Не проспи, защитничек!

– А с вами я бы и не уснул, – интимно подмигнул Тагиров, пряча билет.

Кассирша перестала улыбаться золотыми зубами, разозлилась:

– Все вы трепаться горазды, а как до дела… Не задерживай! Следующий!

Тагиров пошел в сторону застекленного павильона с силуэтом самолета. Напоролся взглядом на двух солдат с артиллерийскими эмблемами. Мальчишки спешили, мазком обозначили отдание чести, не прерывая оживленного разговора. Марат посмотрел вслед, помрачнел – опять придавило в груди, настроение испортилось.

Зашел, долго ждал глуховатую бабушку-гардеробщицу. Сдал шинель, вошел в прокуренный зал. Свободные места еще были, занял столик, заказал официантке графин водки, закуску – на усмотрение. Поставил на свободный стул Серёгину коробку. Мрачно решил: «Нажрусь».

* * *

За викуловской посылкой подъехал какой-то неразговорчивый дядя. От предложенной Маратом водки отказался («за рулем»), зыркнул глазами по шумящему залу и исчез. Уже обновила графин официантка Света, хихикая над двусмысленными тагировскими шуточками и постреливая глазками. В голове крутилась одна и та же мысль: «А и хрен с ними со всеми». С кем именно – не хватало сформулировать ни сил, ни желания.

Торговые тетки, ухая и тряся свешивающимися боками, лихо отплясывали с грузчиками. Марата тоже потащила танцевать какая-то крашенная в ярко-рыжий девица. Девица жарко пахла смесью чеснока и «шанели», глупо хихикала и прижималась горячими выпуклостями. В следующий момент Тагиров обнаружил себя почему-то в гардеробе, за завесой из шуб и пальто, где, прижав рыжую к стенке, яростно мял эти самые выпуклости.

– Сумасшедший! Жора ведь рассердится! – голос девицы звучал скорее одобрительно, чем наоборот.

– Ничего, ничего, – бормотал Марат, запуская руку под юбку, – какой еще Жора?

Сзади колыхнулись шубы, ревом иерихонской трубы ударило в спину:

– Шо за вот!

Тагиров успел развернуться и хекнул, приняв удар Жоры в грудь. Потом, уронив вешалку с одеждой, нечаянно снесли спешащую на шум бабушку-гардеробщицу и сцепившимся клубком вывалились в холл. Марат догадался, что в партере у него шансов против стокилограммового Жоры нет; вывернулся из недружеских объятий и начал скакать козлом, уворачиваясь от гигантских Жориных кулаков, пинков его многочисленных приятелей, предательских стен ресторана и, кажется, даже коготков вероломной девицы…

Потом Марат сидел на ледяных ступенях у входа в ресторан и быстро трезвел от ночного холода. Официантка Света, причитая, вытирала кровь с его лица желтой в электрическом свете салфеткой. Жорина компания наперебой объясняла что-то хмурому милицейскому наряду. Сам Жора при этом держал одной рукой за волосы рыжую девицу, и она молча болталась в такт его энергичным жестам, похожая на повешенную сушиться на ветру половую тряпку.

Марат, кряхтя, поднялся. Качнулся, но удержался от падения, вовремя схватившись за Светину попку и автоматически отметив приятность ощущения. Кашлянул, подошел к милиционеру:

– Я должен принести свои извинения за недоразумение. Виноват. Перепутал эту девушку со своей давней подругой. Э-э-э… школьной.

Повернулся к здоровяку:

– В первую очередь, Георгий, прошу прощения у вас. Никоим образом не пытался оскорбить, даже в мыслях не имел.

Жора открыл рот и от удивления отпустил девицу – та упала на колени и завалилась набок. Кажется, она спала.

Милиционер хмыкнул:

– Ну и славненько. Богачёв, у тебя есть претензии к лейтенанту?

– Дык. – Жора моргнул, потом нагнулся, легко поднял рыжую. Перекинул через руку, как пальто. – Нету.

– Тогда свободны. Повезло тебе сегодня, Богачёв. А шалаве своей пить не давай, сам знаешь.

– Оно конечно, начальник. – Жорина компания, гомоня, пошла по куда-то по аллее.

Милиционер кивнул Марату:

– Теперь с тобой, лейтенант. По уму надо бы сдать тебя в комендатуру, но ты вроде и не пьяный.

Неожиданно вступилась Света:

– Пал Палыч, офицер себя прилично вел, это все богачёвские хулиганят, как всегда.

– Ну, поверю тебе, Светлана. Удачи! – махнул рукой и пошел в сторону аэропорта.

Тагиров осторожно потрогал разбухший нос. Больно, но вроде не сломан. Взял официантку за руку:

– Я вам очень благодарен, Светлана. Спасли меня и от бандитской расправы, и от произвола правоохранительных органов.

– Пошли внутрь, болтун. Замерзнешь тут, – девушка выдернула руку и направилась в ресторан. Виляя при этом попкой чуть больше, чем следовало.

Марат кашлянул и заметил:

– А ведь вы чудесно выглядите сегодня! Смею ли я пригласить вас куда-нибудь?

Света рассмеялась:

– Не только трепло, но и кобель! Ночь на дворе – куда приглашать собрался? Сейчас смену сдам, ко мне поедем. Так и быть, выручу, а то опять влипнешь куда-нибудь.

* * *

Возвращаясь из Питера с тяжеленными блоками в чемодане, Марат чувствовал себя как спортсмен, который по травме пропустил сезон, но восстановился наконец-то и возвращается. И верит, что сейчас выйдет – и порвет все: аналитикам – прогнозы, соперникам – морды, зал – аплодисментами восхищенных зрителей.