Однажды разбитое сердце - Стефани Гарбер

По всему огромному залу возвышались массивные двери, на которых были выжжены «шанс», «тайна» или «приключение». Эванджелина наблюдала, как пара молодых людей, держась за руки, проскользнула в дверь с надписью «любовь». А сразу за ними девушка с соломенно-золотистыми волосами, увенчанными бумажной короной, с трепетом вздохнула, ступив на огромную черно-белую клетчатую доску. На доске стояли и другие игроки, и все они были либо в символизирующих фигуры слонов плащах, накинутых поверх своих цветастых камзолов, либо в перчатках с изображением пешек, либо в других элементах гардероба с символичными знаками, поскольку играли в разновидность шахмат, где человеческие фигуры целовались друг с другом, вместо того чтобы сталкивать с игрового поля.

Эванджелина почувствовала, как щеки опалило румянцем от любопытства, наблюдая за пешкой, слившейся в поцелуе с рыцарем, одетым в черные кожаные доспехи.

– Игра и впрямь довольно забавная, – сказала ЛаЛа, появившись рядом с ней в мерцающем золотисто-оранжевым наряде. Ее платье без бретелек обнажало татуировки в виде драконьего огня на ее смуглых руках, а разрез юбки сверкал, окаймляя неприкрытую ногу и создавая впечатление, будто она охвачена пламенем.

– Ты выглядишь изумительно! – сказала Эванджелина. – Свечи всего мира, должно быть, завидуют тебе.

– Ох, спасибо! Я всегда мечтала вызвать зависть у огня. – ЛаЛа отвесила легкий поклон. – Теперь вернемся к игре, – продолжила она, кивнув в сторону шахматной доски, где молодая девушка в бумажной короне приподнялась на цыпочках, чтобы поцеловать высокого юношу, облаченного в черный плащ слона. Руки девушки дрожали, а щеки раскраснелись от волнения, но и парень, казалось, тоже весьма нервничал. Он стоял совершенно неподвижно. Трудно было понять, боялся ли он поцелуя или лишь опасался, что дама передумает в последний момент.

Эванджелина задумалась, не пойдет ли эта игра на пользу ее сводной сестре, не повысит ли ее самооценку, но Марисоль, казалось, еще не прошла через арку.

– Думаешь попробовать? – спросила ЛаЛа.

– Я не уверена, что понимаю суть этой игры, – ответила Эванджелина.

– В шахматах с поцелуями не так много правил. У каждой стороны есть один игрок, который передвигает человеческие фигуры, соединяя их с фигурами противоположной команды до тех пор, пока пара не решит, что целоваться с друг другом лучше, чем с кем-то другим.

– Есть ли победитель в этой игре, или это просто предлог, чтобы заставить людей целоваться? – поинтересовалась Эванджелина.

– Разве это имеет значение? Это ведь поцелуи… – вздохнув, ответила ЛаЛа.

– Почему тогда ты не играешь? – спросила Эванджелина.

– Я бы сыграла, но не могу упустить шанс заполучить принца Аполлона. – Она демонстративно подняла лицо к пустому балкону, бросив тоскующий взгляд.

Эванджелина улучила момент, чтобы окинуть бальный зал взглядом в поисках другого принца. Праздничная атмосфера быстро затягивала, но ей не следовало терять бдительность. Шрамы на ее запястье все еще не горели, но Эванджелине не верилось, что Джекс еще не явился. Остальные, казалось, тоже спешили попасть внутрь. Замок наполнялся людьми быстрее, чем вода заливается в тонущий корабль.

Быть может, ей стоило искать усерднее. Ее взгляд метался от джентльмена к джентльмену, пересекая шумный бальный зал, пока… не появился Джекс.

Ее сердце дрогнуло.

Он находился на краю танцпола, развалившись на лежаке с крылышками и подбрасывая одной рукой черное яблоко.

Его вид так и являл собой неудачное решение, которое собирался принять несчастный человек. Полуночно-синие волосы непослушно торчали в разные стороны, а с одного плеча свисала лихо изогнутая соболиная накидка, под которой виднелся частично застегнутый дымчато-серый камзол.

Джекс выронил яблоко, оттолкнулся от лежака и подошел к сидящей неподалеку девушке в пышном розовом, словно сахарном, платье. К девушке, которая до ужаса напоминала Марисоль.

Эванджелина моргнула, как будто видение перед ней переменится и она вместо этого увидит Джекса, беседующего с фонтаном розового пунша. Но девушка, вне всяких сомнений, была Марисоль, и она светилась столь ярко, что сияние доносилось до стоящей на другом конце бального зала Эванджелины.

«Когда она вообще успела появиться на балу?»

Эванджелина предположила, что арка перенесет сводную сестру в то же место, куда привела и ее саму, – но либо ее предположения были ошибочны, либо Марисоль пересекла зал, разминувшись с Эванджелиной, а затем попала прямо в лапы к Джексу, словно невинный кролик, выскочивший перед прицелом охотника.

Эванджелина с ужасом наблюдала, как Марисоль застенчиво улыбается Принцу Сердец. Губы Джекса искривились в соблазнительной усмешке, и он отвесил ей джентльменский поклон. Прошлой ночью Джекс игнорировал всех, кроме Эванджелины и Аполлона, но сегодня, похоже, решил пригласить на танец Марисоль.

Неизвестное неприятное ощущение сковало грудную клетку Эванджелины. Из всех молодых людей, с которыми ее сводная сестра могла познакомиться на Нескончаемой Ночи, почему это должен быть именно Джекс? Эванджелина сомневалась, что это было случайным совпадением. Она все еще не знала, какую игру на самом деле ведет Джекс, но не могла позволить ему втянуть в свои козни бедняжку Марисоль. Сестра и так уже достаточно натерпелась.

Эванджелина собиралась держаться от Джекса подальше, но она не могла позволить ему навредить ее сводной сестре.

Она повернулась к ЛаЛе, намереваясь принести извинения и прервать их беседу, когда весь замок внезапно начал грохотать и содрогаться. Каменные балконы заполнились трубачами в накрахмаленных мундирах цвета меди.

Головы присутствующих взметнулись вверх. А затем все головы разом повернулись к двери с надписью «Его Величество», которая только что распахнулась, и наследный принц Аполлон Акадианский въехал в бальный зал на громогласном золотом коне.

– Ваше высочество!

– Принц Аполлон!

– Я люблю вас! – кричали люди, будто ничего не могли с собой поделать.

Аполлон выглядел менее изысканно, чем прошлой ночью. Он отказался от своей короны и даже не надел камзол. Сегодня его наряд напоминал одеяние охотника: грубые сапоги, коричневые бриджи, рубашка с открытым воротом и меховой жилет, отделанный перекрещивающимися кожаными ремнями, которые удерживали висящие за его ровной спиной золотой лук и колчан со стрелами.

Он напоминал Лучника из любимой северной сказки Эванджелины «Баллада о Лучнике и Лисице». Пока принц осматривал бальный зал, его глаза горели так же неистово, что и прошлой ночью, когда он наблюдал за тем, как она покидает его.

– Я думаю, он ищет тебя! – ЛаЛа взяла Эванджелину под руку, притянув ее ближе к себе. – Кажется, ты его Лисица.

– Это хорошо или плохо? – пробормотала Эванджелина. – Я так и не узнала, чем заканчивается история.

– Никто не помнит, чем закончилась эта история, но это не имеет значения. Он не пытается воссоздать сказку. Лишь делает романтический жест!

Эванджелина растерялась. Должно быть, на Аполлона действительно подействовал вчерашний поцелуй.