Гонка века. Самая громкая авантюра столетия - Николас Томалин

Через четыре часа контргалс привел «Teignmouth Electron» назад к Торки, а еще через два часа он снова повернул на юго-восток. Фалы передних парусов по-прежнему вызывали недовольство моряка. Они каким-то образом спутались в огромный клубок, напоминающий, по словам Кроухерста, двойной турецкий узел – чрезвычайно сложное плетение, которое моряки делают для украшения. Тогда же на яхтсмена снова напала морская болезнь – «думаю, все из-за нервов», но, несмотря на это, он взялся наводить порядок в каюте, загроможденной сваленными в беспорядке припасами. На койке было столько пакетов и свертков, что в ту ночь яхтсмену пришлось спать на полу, подложив под себя непромокаемый комбинезон вместо матраса.

Весь следующий день Кроухерст приводил в порядок каюту. Он отметил в журнале, что на грота-гике сломаны люверсы (они предназначались для фиксации галсового угла грота). «Эта поломка будет доставлять неудобства на протяжении всего путешествия», – записал он и решил соорудить какое-нибудь приспособление из веревки в качестве замены. Кроухерст постоянно находил разрозненные, но важные запчасти и детали оборудования (например, кресала для зажигалки «Variflame»), рассованные по разным контейнерам «Tupperware» в самых невообразимых сочетаниях, и соображал, куда бы прибрать их. К вечеру тошнота наконец прошла, на траверзе был плимутский маяк «Эддистоун», а каюта тримарана приобрела тот вид, какой будет иметь на протяжении всего плавания.

Каюте Тримарана «Teignmouth Electron», такой маленькой, что ее с натяжкой можно было назвать жилым помещением, в течение следующих восьми месяцев предстояло стать домом для Кроухерста. Всего девять футов в длину и восемь в ширину, она имела низкую и покатую крышу, способную выстоять под напором ветра и волн. Впрочем, она была не больше каюты яхты «Suhaili» Робина Нокс-Джонстона, но казалась совсем уж крошечной по сравнению с царскими апартаментами, которые устроил Найджел Тетли на своем судне, тримаране типа «Victress». Трап, ведущий в центр, был два фута шириной. По правому борту находился длинный штурманский стол со шкалами анемометра, которые показывали направление и скорость ветра. К краю стола были привинчены тиски для проведения ремонтных работ, а впереди находился столик поменьше, устроенный специально для радиостанции «Marconi Kestrel». По левому борту располагались раковина и оборудование камбуза, тут же был встроенный маленький столик с мягким сиденьем, обитым красной материей. Здесь Дональд Кроухерст ел, думал и делал записи в судовые журналы.

Через носовую часть каюты тянулась переборка, на которой висел барометр Питера Биэрда, радиогромкоговоритель со связкой спутанных проводов для приемника Маркони. Здесь же находился радиопередатчик «Racal RA 6217» и приемник/передатчик «Shanon Mark 3» вместе со сваленными в беспорядке блоками питания, антеннами, микрофонами, наушниками, ключами для радиопередач и коммутационными панелями. Оборудование было под стать каморке, какую устраивают многие радиолюбители на чердаке дома. На самом деле любого, кто оказывался на борту «Teignmouth Electron», впечатляли провода, висевшие по всей каюте. Со стороны левого борта, исчезая за красными подушками сиденья, проходила толстая связка аккуратно скрепленных разноцветных проводов. Это был костяк той самой расхваленной Кроухерстом электронной системы яхты. Провода, выходя на палубу, расходились веером к мачтам, поплавкам и разным частям такелажа. Выглядело это очень впечатляюще и вроде бы оправдывало все лирические разговоры о «чуде электронной мысли», но после уборки в каюте Дональду Кроухерсту уже так не казалось. Каждый раз, приподнимая сиденье с красной обивкой, он видел, что провода обрывались прямо здесь, спутываясь в беспорядочный клубок. У него так и не нашлось времени, чтобы довести до ума свой волшебный «компьютер», хотя проделанная под скатом дыра предназначалась специально для установки этого устройства. Ничего замечательного не было и в том, что другие концы проводов, подходя к местам назначения, также свисали там, незачищенные и не присоединенные ни к чему.

В передней части каюты, за низкой аркой, где были установлены две диафрагменные помпы «Henderson», находилась единственная на тримаране койка. Она имела всего два фута в ширину и обоими концами упиралась в полки с заставленными в два ряда контейнерами «Tupperware» – их Кроухерст постепенно и бессистемно заполнял разными запчастями, банками и пакетами со съестными припасами и прочим скарбом. Тут были сухие овощи, инструменты, такелажные блоки, кинокамера «ВВС» и пленки к ней, банки с соусом карри, пакеты с мукой, сухим молоком, батарейки и сверх всего все прихваченные в дорогу запасные радиодетали. Радиодетали! Они присутствовали не просто в огромном, а в неимоверном количестве. Коробки, сотни коробок с транзисторами, конденсаторами, резисторами, герконовыми переключателями, клапанами, кабелями, печатными платами, теплоотводами, вилками и розетками – все это занимало по крайней мере десять контейнеров «Tupperware». Для чего так много? Наверное, любой человек, находящийся в замешательстве, с одержимостью убеждает себя в том, что дело, в котором он по-настоящему хорошо разбирается, всегда поможет ему выпутаться из беды.

Прочие предметы были раскиданы по койке и рассованы по каюте. За ступенями трапа виднелись два спасательных жилета, три страховочные обвязки для крепления к штормовым леерам, чтобы моряка не смыло за борт, и шесть нераспечатанных наборов сигнальных флагов M, I и K, выданных организаторами – газетой «Sunday Times». Они были свалены в кучу вместе с восемью контейнерами «Plysu» с питьевыми запасами, а под ними, внизу, располагался один из нескольких баков для воды, вделанных в корпус яхты.

Над штурманским столом висела книжная полка, на которой располагались справочники Адмиралтейства Британии – «Лоции» и «Морские пути», а также три из четырех инструкции по использованию радиоприемников. Здесь находились и навигационные карты с таблицами приливов и отливов, «Навигационный альманах» Рида за 1968 и 1969 годы, инструкции по эксплуатации генератора, автоматического рулевого устройства и радиооборудования. Для души Кроухерст взял всего несколько книг: «Шанти из семи морей», антологию произведений Стэна Хагилла, сочинение сэра Фрэнсиса Чичестера «На «Gipsy Moth» вокруг света», «Сервомеханизмы» П. Л. Тэйлора, «Математику технических систем» и «Специальную и общую теорию относительности» Альберта Эйнштейна. Ему не хотелось брать романы в дорогу, как он признался Клэр. Учебников по математике хватит за глаза, чтобы занять себя.

На верхней полке, обмотанное розовой ленточкой, лежало горлышко от бутылки шампанского, которую разбили о борт тримарана во время спуска на воду. Рассованные по разным выдвижным ящикам, лежали тарелки, ножи и вилки, личный секстан Кроухерста, губная гармошка «Hohner», баночка с французской горчицей, аптечка, грелка, скрученное в свиток коллективное письмо «от владельцев отелей Тинмута», желавших ему, конечно, «удачного плавания», несколько банок пива и бутылка метилового спирта для растопки плиты.

Уже сейчас, всего на третий день нахождения в море, Кроухерст стал беспокоиться по поводу запасов спирта. Он высчитал необходимый объем на основе данных из книги Эрика Хискока «Путешествия под парусом». Хискоку понадобилось полгаллона спирта на двух человек для плавания, продолжавшегося 81 день. Кроухерст разделил потраченное ими количество надвое, забыв, что один человек готовит еду так же часто, как и два, поэтому ему требуются те же полгаллона. На борту же находилось всего полтора галлона спирта. «Их должно хватить, так как, по моим прикидкам, на весь путь уйдет 81 × 3 = 243 дня». (Этого действительно хватило. По жуткой иронии судьбы вояж Дональда Кроухерста продолжался точно 243 дня. К концу путешествия у него осталось менее пинты неиспользованного спирта.)