Константа - Александра Лимова

Данка, сорвавшаяся с цепи и ударившая тварь, как только та стала выворачивать мне руку.

Мужик, взрослый мужик сторож, наблюдающий в окно как здоровый крепкий парень вот-вот размотает двух баб. Потом и третью, наверное.

Всех нас объединяло одно — никто не мог поступить иначе.

Я, задумчиво глядя в чистый линолеум, уточнила:

— Деньги его: кэш или безнал?

— Безнал, а что?

Я тихо, хрипло, сухо рассмеялась, глубоко втягивая в себя спертый, больничный воздух.

Отвратительный.

Потому что он бередит душевные раны, которые обильно кровоточат в ночных кошмарах перерождая их в непереносимый ужас, от которого волей-неволей просыпаешься. Переводишь дыхание, а потом улыбаешься дрожащими губами, потому что не стыдно, потому что все кошмары так и останутся исключительно в юрисдикции Морфея с извращенной фантазией, ибо когда-то, в открытый охотничий сезон были отстрелены причины, чтобы эти кошмары не стали явью. Какой ценой — не важно. Важно то, что отстреляны, и это все навсегда только жалкий ночной кошмар, после которого взгляд в окно, чтобы он забылся и спокойно назад, на батистовые простыни. Я привыкла к такому порядку. Изменять его не собираюсь.

Я смотрела на Данку. Побитую. Не сдающуюся, как бы не прилетело, а прилетало ей сильно.

И все сильнее накрывало дежавю.

А в момент когда она в ответ на мой взгляд и то, что все насыщенней проступало в нем; с несмело загоревшимся огнем на дне глаз, неуверенно, чисто на инстинктах, приподняла уголок губ — мгновенной реакцией на это дежавю ударило в голове разрядом в двести двадцать и явило глубоко высеченное на душе табу: назад путей не бывает и в нашей власти лишь настоящее, в котором самое страшное — звучание похоронного марша в честь тех, кто не респектовал слабостям. Кто презирал бутафорию, оправдания и не эксгумировал шаблоны жалости, похороненные людьми с разумом. Самое страшное — похоронный марш в честь близких.

И если сейчас остаться трусливо в стороне, я услышу его, этот марш, а ночные кошмары станут явью. Оправданной и естественной для мрази, струсившей поступить так, как должна.

— Перезаряжай ружье, давшее осечку, чокнутая. Охотничий сезон все еще открыт.

«Так что спасибо, но ответ отрицательный, я по РУ не работаю и не передумаю. В смысле я вообще не работаю».

Наебала.

Передумала.

Работаю.

После долгих разговоров по душам, ее слез и этого бессмысленного «нет, ты что, я сама» и всему прочему закономерному и не нужному, я взяла свой телефон, забрала ее мобильный и, оставив их в ванной комнате, рядом с включенным краном, вернулась и закурила у окна. Спустя пару секунд начала задавать самые необходимые для дела вопросы и после первых же ее ответов, изумленно приподняла бровь.

— Шок-контент, — заключила я, стоя у окна и глядя на курящую на кровати Данку, — топ-манагер одного банка хранит бабосы в другом. Это как если бы у директора «билайна» был бы «мегафон». — Распахнув окно пошире, направилась к Данке и, подхватив стул, поставила его у кровати и оседлала, скрестив руки на спинке, задумчиво смотрела в побитое лицо угрюмо усмехнувшейся чокнутой. — Чойта за приколы такие дурные, если он работает в единственном из семи банков, кто в том году тестировался по безопасности и это самое тестирование прошел. Шесть остальных смогли взломать извне и в локальную сеть пройти, этот нихуя. Мудреная защита у него, там, вроде бы, даже по уязвимостям нулевого дня не было провиса. — Недоумение в глазу чокнутой и я, в очередной раз поймав себя на том, что в общении с Данкой я частенько упускаю, что она не из моей темы, вздохнув, пояснила, — уязвимость нулевого дня это недостатки в ПО или вирусы, против которых еще не разработаны защитные механизмы. Я сейчас как раз грузиться начала, как мне отработать счет в банке, который хакнуть маститые спецы не могли… а Дин-Дон хранит бабло в другом банке, да еще и таком посредственном. Это все, конечно, радует, ведь задача чрезвычайно облегчается, но это пиздец как нелогично, Шеме… Дана.

Чокнутая довольно долго молчала. Взвешивала, говорить или нет. Потому что если говорить, то значит говорить все. Я, глядя в ее профиль не торопила и терпеливо ждала, тем самым давая понять, что не задала бы вопроса и не требовала бы ответа, если бы существовала вероятность, что я отменю решение. Наконец, когда сквозь сотрясение в разум чокнутой это дошло, она, сглотнув, негромко произнесла:

— Потому что его банк для определенных людей и для определенных целей. — Стряхнула сигарету на салфетку, лежащую на ее ладони и разглядывая пепел, еще тише продолжила, — там есть, конечно, и обычные клиенты, для фана, наверное, но основная масса все же… — Подняла на недоверчивую меня взгляд и очень тихо, но крайне серьезно огорошила, — короче, котловое это, Жень, поэтому личное бабло никто там не хранит, не для них розочка цветет.

— Общак? — неуверенно прыснула я, глядя на чокнутую, выдыхающую дым в сторону окна и все так же серьезно смотрящую на меня. — Ты сейчас меня разыгрываешь? — Поняла, что нет. Присвистнула, доставая сигарету, — и чего, воры в законе, паханы и прочее?

— Да какие воры… — поморщилась она, оглядываясь в поисках того, обо что затушить почти скуренную сигарету. Забрала у нее и снова направилась к окну, слушая ее негромкое, — был такой один. Может, слышала, Вася звали, а кликуха с драгоценным камнем связана. Воровская тема умерла вместе с ним, а перед этим он сказал правильную вещь, что нет воров, все уже давно коммерсы. Это еще когда было, сейчас вообще по-другому все. Нет, ну, есть такие, но только на былом хайпе, в основном… короче, сейчас все по-другому. При нынешней политике, в нынешний век и при нынешней власти, конечно, паханы и положенцы, ага. — Вяло улыбнувшись кивнула чокнутая, глядя на меня, сидящую на подоконнике, затягивающуюся дымом. — Кто у нас сейчас самая богатая прослойка населения?

— Чиновничий общак? Это даже не смешно, чокнутая! — отрицательно покачала я головой.

Она, отпив минералки, с насмешкой смотрела на меня, скептично приподнявшую бровь. Отвела взгляд и с эхом напряжения произнесла:

— А ты думаешь, что вся серая и черная экономика это бесконтрольное предприятие? При текущих условиях существования мира и развива… творящейся политики? Все контролируется. Полностью. Кто-то хочет погреть руки на строительстве заводов-пароходов-мостов-тротуаров, о чем выдвигает заяву, ему выделяется бюджетный донат, который пилят по стандартной схеме. Погрели руки — скидывайте через подставные организации отпиленные куски в коммерческие банки, по типу этого, да и… их немало, на самом деле. Этакие черные кошельки белой госэлиты, распилившей бюджетные донаты на заводах-пароходах-мостах-плитке. В таких банках отстаивается не только ворованное, но и прибыль с нехороших проектов, пирамид, казино, трафиков дури, оборота оружия, центров экстрасенсов, борделей и прочей крышующейся властью дичи, иначе бы этого давно не существовало, а работает все. Некоторое даже в открытую и официально. Зависит от того, какой доход приносят. Эти общаки, чиновничьи и черного бизнеса сращиваются в таких банках, приумножаются путем вкидывания под проценты в новые бесовские проекты, что все равно облагаются налоговыми донатами, оттуда обратно в бюджет и это все кругами постоянными… а нехорошие предприятия, вроде как даже официально запрещенные законом, но при этом все равно функционирующие, это частичная легализация черного кэша, плюс фидбэк, под проценты же вкидываются. Иногда для легализации преступных доходов бабло отмывается путем кредитования заранее проигрышных проектов и через банкротства предприятий уходит куда-нибудь, например в офшоры, трасты и подобную хрень, ну или новые теневые инвестиции и снова все кругами. Это колесо, большое и безостановочное. Такие банки под тотальным контролем, курируют их назначенные госэлитой выдрессированные цепные псы на очень строгих ошейниках и твердо понимающие, в чьей руке поводок. Знающие, что деньжата это особой плеяды, особого порядка и для особых целей, хоть копеечка уйдет оттуда — загрызут сразу и без права на выживание, потому что альтернатива — их расстрел, ну или чего похуже. Никто, кто в таких структурах работает, не хранит свои деньги в подобных банках, не для простых смертных это, да и не для хранения.