Графиня Тьмы - Жюльетта Бенцони

колокольню. Выше, на склонах гор, был виден густой сосновый лес. Деревья из глубины чащобы протягивали свои изогнутые ветви, чертя в темном в небе тайные знаки.

Отдохнувший и накормленный конь Батца весело стучал копытами, и это движение вперед наполняло сердце всадника тихой радостью. Ощущение счастья жизни вернулось к нему с тех пор, когда он, как заядлый охотник, обнаружил, где прячется зверь. Батц так долго бродил в потемках, ища наугад потерянный путь, а теперь вновь поверил в себя, в свои силы. Сегодня ночью он наконец узнает, что стало с маленьким королем, даже если придется вырвать эти сведения из глотки умирающего врага! Почти сразу за селением Аугуст показались башни и средневековые стены Рейнфельдена. Съехав с дороги, протянувшейся вдоль реки, всадник решил сделать крюк, чтобы не попадаться на глаза какому-нибудь излишне ретивому служаке-часовому. Дом Монгальяра стоял на другом конце городка, на пути к солончакам. Пришлось потратить время, но в конце концов Батц увидел его: он был точно таким, как описывал Мериан, — с садом в виде террасы, выходящим на берег Рейна.

Это было большое строение, похожее на другие здания этих мест: с широкой, будто нависающей крышей и с маленькими окнами. Многие из них, особенно на первом этаже, были освещены. Место было довольно глухое, и хозяева предпочли задвинуть ставни, но сквозь широкие щели пробивался свет. Батц бесшумно спустился на землю и, держа коня за ноздри, чтобы тот не заржал, отвел его под навес и привязал.

— Стой смирно! — шепнул он, похлопывая красавца коня по шее. — Возможно, мне придется задержаться…

Батц заметил еще одну лошадь, стоящую на привязи у дверцы рядом с крылечком, и усмехнулся: Леметр, кому же еще? Отдаст ли судьба ему разом обоих? Он погладил полированные рукоятки пистолетов, в последний раз уверился, что шпага свободно ходит в ножнах, и тихонько направился к двери. Как тщательно он всегда следил за тем, чтобы сапоги ему шили самые мягкие, из превосходной кожи! И вот теперь удалось без малейшего шума добраться до дальнего окна. Взобравшись на карниз, он заглянул в щель между ставен и увидел просто, по-деревенски обставленную комнату. У обеденного стола стояла миловидная служанка: ее волосы были убраны черной лентой, вплетенной в косу, а корсаж украшали серебряные нити. Она с осуждением взирала на невысокого толстяка аббата, который один восседал за столом и никак не мог расправиться со своим десертом. Больше никого в комнате не было. Где же все остальные?

С превеликими предосторожностями Батц обследовал соседние окна, в которые он смог увидеть только большую блестящую фаянсовую печь. Он раздумывал, как бы ему пробраться ко второму этажу, окна которого светились желтоватым светом. На углу дома он обнаружил разросшийся корявый плющ. Батц вскарабкался на него, стараясь не шуршать листвой, и, подтягиваясь, продвигался все выше. На это ушло довольно много времени, к тому же от заснеженных ветвей плюща даже сквозь перчатки замерзли и намокли руки. Но наконец он дотянулся до окна и разглядел то, что происходило в комнате. На этот раз ему посчастливилось: там были те двое, кого он искал. Лицо одного из них, бледное, как восковая маска, было покрыто красными кругами — видимо, жар еще не прошел. Он лежал в кровати, опираясь на высокие подушки. Это был Монгальяр. Второй — Леметр — стоял у кровати. Батц заметил, что обстановка в комнате была напряженная. К несчастью, барон, как ни вслушивался, не мог понять, о чем говорили мужчины. Вернее, говорил один Леметр, потому что Монгальяр, вцепившись в одеяло обеими руками и натянув его до подбородка, не издавал ни звука и, казалось, решил молчать до последнего, предоставив тому накричаться досыта. По-видимому, Леметр вопил довольно громко, потому что даже до Батца донеслось несколько слов:

— …нечего упорствовать!… смешно сказать… полумертвый… д'Антрэг хочет знать…

Вскоре в комнату вошла молодая блондинка в головном уборе в виде банта и в скромном черном платье, вероятно желая понять, чем вызвано чрезмерное негодование Леметра. Она решительно подошла к гостю и встала перед ним, указывая на дверь. Тот повиновался, и Батц понял почему: в руке у женщины был револьвер. Догадываясь, что этой отважной даме ничего не стоит нажать на курок, Леметр, направившись к двери, крикнул на прощание:

— Я еще вернусь, и не один! Мы заставим рассказать нам все!

Понимая, что он вот-вот выйдет, Батц спустился с плюща и вернулся к калитке. Он видел, как Леметр вышел из дома, отвязал лошадь и под уздцы повел ее к ограде вдоль дороги. Батц ждал. Леметру оставалось только открыть ворота. Барон, увидев, что он собрался оседлать лошадь, выскочил прямо перед ним, целясь из пистолета.

— Один момент! — с наигранной вежливостью произнес он. — Я вас давно ищу и счастлив, что нам здесь пришлось повстречаться, — Батц оскалил зубы в волчьей улыбке.

Удивлению Леметра не было границ:

— Барон? Вы здесь?

— А почему бы нет? И вы тоже здесь. Оставьте животное в покое и идите-ка сюда! Нам надо поговорить…

— Мне нечего сказать вам.

— А может быть, найдется что-то? Поскорей! Заметьте, если вы откажетесь от разговора, я убью вас на месте, и на этом закончим. Меня не интересует, зачем вы сюда приезжали. Я и так знаю, просто хотел дать вам шанс объясниться.

— Если решили убивать меня, так убивайте!

— Не люблю стрелять в безоружного. Ведь у вас шпага. Правильнее будет сразиться! Вон там! — Он указал на заросший травой берег реки. — Заодно и на похороны тратиться не придется!

— А если я не захочу сражаться?

— Тогда вернемся к первому варианту без лишних рассуждений: в ином случае к предательству добавится и трусость!

Грязно выругавшись, Леметр скрипнул зубами:

— Кого я предал? Вас? Ну, это значения не имеет…

— Быть может… но все же в этом случае не принято пользоваться гостеприимством жертвы. Но, главное, вы предали короля, погибшего по вашей вине!

— По моей вине или из-за своей глупости? К тому же… он не был моим королем. Мой король — тот, кто будет зваться Людовиком XVIII!

— Если успеет, — проворчал Батц. — А теперь, несчастный, доставайте свою шпагу, и пойдемте сражаться! Считаю до трех! Один… два…

До трех досчитать он не успел. Леметр, обнажив оружие, уже шел к месту боя, указанному бароном. Он заправил пистолет за пояс. Мгновение спустя оба были готовы к сражению.

— Ничего не видно! — пожаловался Леметр.

— Вы находите? А мне как раз все отлично видно. Наверное, у вас слабое зрение? Эй, защищайтесь!

Завязался ожесточенный бой, но вскоре стало ясно, что он был неравным. Неспроста в жилах Батца текла та же кровь, что и у д'Артаньяна. Пожалуй, его клинок был лучшим во Франции.

— О боже! — со смехом воскликнул он. — Вы держите шпагу, как повар шампур! Неудивительно, что мысль о дуэли вас не вдохновляла. Однако это ваш последний шанс… Ну же, живее!

Не стерпев насмешки, бывший парламентский адвокат из Нормандии распетушился, и Батцу пришлось отразить пару довольно умелых атак. Тогда, сочтя, что, пожалуй, довольно, Батц присел и, сделав молниеносный выпад, глубоко погрузил клинок в тело противника: тот пошатнулся и с глухим вскриком повалился на припорошенную снегом траву. Но не умер, а Батц не смог его добить. Спора нет, он ненавидел Леметра, но он перестал бы себя уважать, если бы нанес сейчас смертельный удар… или сбросил бы тело противника в реку. Тогда он привел коня Леметра, усадил своего врага в седло и, привязав раненого поводьями, хлопнул коня по крупу.