Смертельная любовь - Агата Кристи

Эдвард не ответил.

Еще через полмили они приехали на идеальное место на берегу ручья. «Остин» оставили на обочине дороги, а Эдвард с Дороти сидели, нежно прижавшись друг к другу, на берегу речушки и жевали вишни. У их ног лежала не замеченная ими воскресная газета.

– Что новенького? – наконец спросил Эдвард, вытягиваясь на спине и надвинув на глаза шляпу, чтобы закрыться от солнца.

Дороти пробежала взглядом по заголовкам.

– «Несчастная жена». Необычайная история. Двадцать восемь человек утонули на прошлой неделе. Сообщают о смерти авиатора. Потрясающая кража драгоценностей. Пропало рубиновое колье стоимостью пятьдесят тысяч фунтов… Ох, Тед! Пятьдесят тысяч фунтов. Подумать только! – Она продолжала читать. – Колье состоит из двадцати одного камня в оправе из платины, его отправили заказной почтой из Парижа. Когда пакет прибыл, обнаружили, что в нем лежит несколько обычных камней, а драгоценности пропали.

– Стащили на почте, – заявил Эдвард. – Почта во Франции ужасная, как мне кажется.

– Хотела бы я увидеть такое колье, – сказала Дороти. – Оно должно все сверкать, как кровь – голубиная кровь, так называют этот цвет. Интересно, что чувствуешь, когда такая штука висит у тебя на шее…

– Ну, вряд ли ты когда-нибудь это узнаешь, девочка моя, – весело произнес Эдвард.

Дороти вскинула голову:

– Почему же не узнаю, позволь спросить? Поразительно, как высоко могут подняться некоторые девушки. Я могла бы пойти на сцену…

– Благонравные девушки никогда ничего не добиваются, – разочаровал ее Эдвард.

Дороти открыла было рот для ответа, но сдержалась, только пробормотала:

– Передай мне вишни. Я съела больше, чем ты, так что я разделю оставшиеся и… Ой, что это лежит на дне корзинки?

С этими словами она достала длинную сверкающую цепочку с кроваво-красными камнями.

Оба они уставились на нее в изумлении.

– В корзинке, ты сказала? – в конце концов спросил Эдвард.

Дороти кивнула:

– Прямо на дне, под ягодами.

Они снова уставились друг на друга.

– Как, по-твоему, оно туда попало?

– Даже не представляю. Странно, Тед, сразу же после того, как мы прочли эту заметку в газете насчет рубинов…

Эдвард рассмеялся:

– Ты же не воображаешь, что держишь в руке пятьдесят тысяч фунтов, а?

– Я только что сказала, что это странно. Рубины в оправе из платины… Платина – это такой тусклый серебристый металл, точно как этот. Посмотри, как они сверкают, и разве у них не красивый цвет? Интересно, сколько их тут? – Она сосчитала. – Невероятно, Тед, ровно двадцать один камень!

– Нет!

– Да. То же число указано в газете. Ох, Тед, ты не думаешь…

– Может быть. – Но голос его звучал неуверенно. – Есть какой-то способ определить, поцарапать ими по стеклу…

– Это про бриллианты… Но знаешь, Тед, тот человек выглядел очень странно – тот, с фруктами, – неприятный на вид человек. И он пошутил насчет этого: сказал, что мы получили в этой корзинке больше, чем заплатили денег.

– Да, но послушай, Дороти, зачем ему было отдавать нам пятьдесят тысяч фунтов?

Мисс Пратт разочарованно покачала головой.

– Кажется, в этом нет никакого смысла, – признала она. – Разве что за ним гналась полиция…

– Полиция? – Эдвард слегка побледнел.

– Да. В газете сказано: «Полиция напала на след».

Холодная дрожь пробежала по спине Эдварда.

– Мне это не нравится, Дороти. Предположим, полицейские начнут охотиться за нами…

Дороти уставилась на него, открыв рот.

– Но мы же ничего не сделали, Тед. Мы нашли его в корзинке.

– Если мы так скажем, это прозвучит глупо! Неправдоподобно.

– Не очень правдоподобно, – признала Дороти. – Ох, Тед, ты и правда думаешь, что это то самое? Это похоже на волшебную сказку!

– Я не думаю, что это похоже на волшебную сказку, – возразил Эдвард. – Мне это напоминает одну из тех историй, где герой отправляется в Дартмурскую тюрьму на четырнадцать лет по ложному обвинению.

Но Дороти его не слушала. Она застегнула колье на шее и теперь оценивала результат в маленькое зеркальце, которое достала из сумочки.

– Такое могла бы носить герцогиня, – восторженно прошептала девушка.

– Я в это не верю, – с силой произнес Эдвард. – Это имитация. Это должна быть подделка.

– Да, дорогой, – ответила Дороти, все еще пристально разглядывая свое отражение в зеркальце. – Весьма вероятно.

– Все остальное было бы слишком большим… совпадением.

– Голубиная кровь, – прошептала Дороти.

– Это абсурд. Вот что я скажу. Абсурд. Послушай. Дороти, ты меня слушаешь или нет?

Девушка отложила зеркальце в сторону и повернулась к нему, прижав одну ладонь к рубинам на своей шее.

– Как я выгляжу? – спросила она.

Эдвард пристально посмотрел на нее, позабыв о своих тревогах. Он никогда еще не видел Дороти такой. Она излучала торжество, какую-то царственную красоту, которая была совершенно новой для него. Вера в то, что у нее на шее драгоценные камни стоимостью в пятьдесят тысяч фунтов, превратила Дороти Пратт в новую женщину. Она выглядела возмутительно безмятежной, словно Клеопатра, Семирамида и Зенобия в одном лице.

– Ты выглядишь… ты выглядишь… потрясающе, – смиренно произнес Эдвард.

Дороти рассмеялась, и ее смех тоже был совершенно другим.

– Послушай, – сказал он, – нам надо что-то делать. Мы должны отвезти камни в полицейский участок или куда-то еще.

– Чепуха, – возразила Дороти. – Ты сам сказал, что они нам не поверят. Тебя, вероятно, отправят в тюрьму за то, что ты их украл.

– Но… но что еще мы можем сделать?

– Оставить себе, – сказала новая Дороти Пратт.

Эдвард уставился на нее:

– Оставить? Ты сошла с ума!

– Мы их нашли, правда? Почему мы должны думать, что они ценные? Мы оставим их себе, и я их буду носить.

– И полицейские арестуют тебя.

Дороти минуту-другую думала над этим.

– Ладно, – сказала она. – Мы их продадим. И ты сможешь купить «Роллс-Ройс», или два «Роллс-Ройса», а я куплю бриллиантовую штуку на голову и несколько колец.

Эдвард продолжал пристально смотреть на нее. Дороти потеряла терпение:

– Ты сейчас получил свой шанс, и от тебя зависит, воспользуешься ты им или нет. Мы не крали это колье, я бы на это не пошла. Оно само пришло к нам, и это, возможно, для нас единственный шанс в жизни получить все то, чего нам хочется. У тебя совсем нет смелости, Эдвард Пэлгроув?