Сумеречное сердце - Вера Александровна Петрук

– Не был уверен, что достанем первый, – туманно объяснил Ник. – Я давно бывал в Краусоне и не знал, убрали они ключ со стены или нет. С первым нам повезло. По крайней мере, он был никому не нужен. С остальными придется повозиться.

– И где они? – не вытерпела Эсмина, потому что колдун сделал драматическую паузу. Зачем нагнетал? Она и так вся на взводе.

– В разных местах, – уклончиво сказал колдун. – Тебе не понравится.

Эсмина втянула в себя воздух сквозь зубы, и Ник разумно решил не тянуть:

– Один у вампиров. Клан Петра Дракона ты, наверное, знаешь. Второй у моего хорошего приятеля, он тоже колдун, проблем с ним не будет. Ключ тот я у него давно собирался покупать, просто не было времени. А третий у оборотней. Да, вы друг друга не перевариваете, но не бойся, все пройдет легко. Мой кот их знает, обещал поговорить с Гайдахан. Она вожак стаи, мы немного знакомы, виделись пару раз. Гайда еще тогда хвасталась, что сделала из ключа от королевских ворот корону. Не видел ни разу, но должно смотреться ужасно. Придется как-то уговорить ее этот ключ из короны достать. И не надо делать такое лицо. Я не виноват, что ключи растащили на сувениры. Если заберем ключ у Петра, считай, остальные у нас в кармане. Помоги мне встать, пора будить Уилли. И надо что-то придумать ей на завтрак. У меня есть предчувствие, что Остин слопал колбасу с хлебом, которые мне дал Фарэл.

Эсмина протянула ему руку и попыталась натянуть на лицо улыбку. Получился оскал. А что еще могло выйти, когда на душе вдруг выпадает град со снегом и дурное предчувствие превращается прямо-таки в убежденность: идти к вампирам, колдуну и оборотням – плохая идея.

Глава 7

Почти семья

Эсмина не выспалась. Да и как можно спать, когда ты сытая, но голодная одновременно? Эсмина усмирила вечный зов, однако остро ощущала другой голод. Причина его шагала в метре впереди и, в отличие от нее, чувствовала себя прекрасно. Доминик Пятый восстановился на удивление быстро, на то он был и колдун. Когда пришли в лагерь, Ник завалился спать под кедрач, будто его пять минут назад и не пытался убить вампир. Не намеренно, конечно, но сейчас Эсмина остро осознавала, на каком волоске от смерти он находился.

Она постоянно о нем думала. Об этом проклятом чернокнижнике, который так неожиданно появился в ее сумеречной жизни. Ник пробуждал в ней странные чувства. Как вампир, она хотела каждую каплю его крови. Эсмина еще никогда так сильно не желала ни одного человека. Но странное дело – этот колдун умудрился пробудить в ней еще и зов плоти, который она не слышала уже много лет. То, что случалось с Кройном, было другое. Вампиры занимались любовью от скуки, потехи ради. Человеческая любовь со всей ее страстью и оттенками оставалась за гранью. Когда становился слышен зов крови, другие голоса тела затихали. У некоторых навеки.

Эсмина была очень старым вампиром. Какое-то время она вела дневник, где считала годы. Добравшись до семидесяти, устала и сожгла записи. В них все равно была лишь одна кровь. Глядя на Ника, она думала, что и ему сейчас не тридцать, на которые он выглядит. Что-то во взгляде колдуна выдавало древность и усталость, которые иногда смотрели на мир и из глаз Эсмины. Ей хотелось догнать его, растормошить, задать вопросы о том, как жил, кого любил, во что верил. Но после того как они экспериментальным путем выяснили, что вампир в Эсмине сильнее женщины, между ними выросла тонкая ледяная стена – пока еще прозрачная и похрустывающая, готовая разломаться от первого теплого взгляда, робкой улыбки, случайного касания. Хватило бы намека на то, что все можно начать заново, но они шли разными дорогами, хотя их ноги мяли одну и ту же придорожную траву.

Думала Эсмина и о девочке, и даже о наглом котяре. Эта компания тоже шла впереди. Уилли по-прежнему лопотала тарабарщину, а когда догадалась, что Ник ее понимает, пересела с шеи вампирши на плечи колдуна. Эсмина почувствовала укол ревности, но убедила себя, что, может, оно и к лучшему. Привязываться сильнее к мертвому духу опасно.

Чернокнижник был уверен, что в конце пути их ожидает могила Уилли. Явная или нет – уже не имело значения. Важно то, что скоро все закончится. Это там, в Млыве, казалось, что Готенружский замок находится на краю света, но на то оно и болото, чтобы всех в себя затягивать. Не только физически, но и мысленно. Бродя по Млыву, Эсмина не сомневалась, что весь остальной мир лежит где-то запредельно далеко. Он же оказался рядом – стоило протянуть руку и сделать шаг. С удивлением Эсмина заметила, что даже немного скучает по тем дням. Тогда все казалось простым. Утоли голод и живи дальше. Сейчас она была относительно сыта (абсолютно сытыми вампиры бывали редко), но впервые испытывала такую гамму желаний одновременно. Жизнь казалась сложной, собственные поступки маловразумительными, будущее потерялось в дебрях неопределенности.

Меньше всего она думала о клане вампира Петра Дракона, с которым Кройн всегда находился исключительно во враждебных отношениях, о колдуне, которого Ник назвал другом (во что Эсмина не верила, так как «дружба» и «черная магия» несовместимые понятия), и уж совсем не хотелось занимать голову мыслями о Гайдахан, предводительнице оборотней-медведей. Оборотни и вампиры ладили еще хуже, чем люди с нечистью.

Сердито глядя в спину Ника, сжимая в руке маленькую ладошку Уилли и пытаясь не споткнуться о кота, который мельтешил под ногами, Эсмина мрачно шагала за колдуном, который почему-то решил, что он в их компании главный.

– До Гранвэла дойдем пешком, здесь недалеко. Там подготовимся и отправимся к Петру в замок. Придется нанимать экипаж. Я в ту гору не заберусь, да и пеших у Дракона чаще всего едят.

Юмор у Ника был таким же плоским, как и его зад. Колдун выглядел истощенным, хоть и бодрился. Кто в их компании явно не испытывал проблем с питанием, так это Уилли и кот. Первая постоянно грызла семечки и сушеные ягоды, которые где-то раздобыл для нее колдун, а второй то и дело вылавливал из травы молодых лягушек и пухлых гусениц, разжевывая их прямо на дороге. Эсмина была уверена, что он делал это специально. Ее от вида раздавленных насекомых тошнило.

Она не хотела думать о Петре Драконе, но чем