Последние дни. Том 1 - Тим Пауэрс

Люминесцентные лампы под потолком замигали.

– Зеленый код! – вопила медсестра, отступая к двери в коридор. – Зеленый, черт!

Здание тряслось, и со стороны сестринского поста и конференц-зала доносился гулкий грохот падающих шкафов и всякого оборудования.

– …Волшебная склянка, – ревел Лонг-Джон Бич, размахивая клеенкой, как тореадор плащом, – живет у моря в Икарии, и там резвится-веселится в туманах Аттики родимой!

И тут свет внезапно погас. Где-то в здании, за мечущимися тенями, смутно различимыми в пробивавшемся в комнату лунном свете, звенело бьющееся стекло, но Кокрен рванулся к окну, сделанному из армированного стекла, волоча за собой ничего не видящую Пламтри.

Окно блестело, как поверхность моря, потому что по нему, как морозные узоры, разбегались серебристые трещины, сиявшие пойманным лунным светом; в дальнем углу клубилась пыль от обвалившейся штукатурки.

– Поймайте Кокрена и Пламтри! – прорезал весь этот шум голос Арментроута. – Электрошокер и «Ативан»!

Кокрен оглянулся на дверь, ведущую в коридор. Пухленький седовласый доктор стоял прямо у порога и наугад водил по комнате лучом карманного фонаря, в котором мелькали руки со скрюченными пальцами, дергающиеся головы и вертикальные столбы пыли от осыпавшейся штукатурки; двое мужчин, которых Кокрен никогда прежде не видел, прижимались к нему с обеих сторон, обхватив за плечи, и единственным упорядоченным во всей этой хаотичной, безумной сцене было полное совпадение движений, которыми эти двое качали головами с пустыми лицами и помахивали свободными руками, пусть неуклюже, но зато синхронно, как участники танцевальной группы, и от этого зрелища у Кокрена похолодело в животе.

Кокрен наклонился и крикнул в ухо Пламтри:

– Не двигайся, стой здесь – сейчас мы отсюда выберемся! – И, выпустив ее руку, схватил обеими руками кресло в чехле.

Пол под ногами все еще качался, но Кокрен сделал два торопливых шага к дальнему углу окна, широко размахнулся креслом и, извернувшись всем телом, не думая о равновесии, обрушил кресло на стекло.

Армированное стекло выгнулось, как треснувшая фанера, и его край выскочил из рамы.

– Но как-то темной ночью, – ревел где-то позади голос Лонг-Джона Бича, – Паки-насмешник домой не пришел…

Кокрен по инерции врезался головой в стекло, еще сильнее вырвав его из рамы, и упал на пол, но тут же вскочил и рысью метнулся туда, где стояла Пламтри, смутно различимая в подсвеченном мятущимся лучом фонаря пыльном мраке, и потащил ее к окну.

– Вдвоем выбьем стекло плечами, – тяжело дыша, проговорил он, – и мы выскочим. Только лицо береги.

Но тут правую руку Кокрена стиснула чья-то еще рука, и он резко дернулся, пытаясь вырваться из толстых жестких пальцев, обхвативших его кисть. Он оглянулся – и вскрикнул, потому что рядом никого не оказалось. А потом, когда луч фонаря в очередной раз мелькнул поблизости, он разглядел, что стоящий в дюжине футов Лонг-Джон Бич пристально смотрит на него, протянув к нему обрубок руки.

Кокрен дернулся сильнее, и ощущение хватки исчезло; Лонг-Джон Бич резко отшатнулся в толпу.

Часть пациентов подняли стол над головами, как макет лодки на торжественном шествии; пели уже все, и Кокрену с Пламтри удалось отлепиться от стены и разбежаться в сторону выскочившего стекла.

От удара плечами угол стеклянного полотна с резким скрипом выгнулся наружу, Кокрен и Пламтри перевалились через подоконник и рухнули на холодную цементированную отмостку под стеной. Пламтри успела сгруппироваться и ловко приземлилась на твердую дорожку, а Кокрен ушиб колено о подоконник, согнулся, выпал из окна головой вниз и рухнул, больно ударившись выставленными руками и макушкой; когда же его ноги выскользнули из пролома, он фактически стоял на голове и еще успел подумать, что его спина вот-вот сломается.

Но в следующий миг он упал, Пламтри помогла ему встать, и он, преодолевая головокружение, захромал через темный двор (прожектора там тоже выключились), волоча ее за собой, а Пламтри все время шептала, что совсем ничего не видит, хотя Кокрену мутного света полумесяца хватало, чтобы не натыкаться на врытые в землю столики, и он довел ее до забора, за которым находилась автостоянка, туда, где шесть часов назад стояли и разговаривали он и Лонг-Джон Бич.

– Листья винограда сыплются дождем… – догнал их вопль, прорвавшийся сквозь разбитое окно.

Запах воздуха зимней ночи показался Кокрену резким, как дым сигарет с ментолом, но благодаря ему в голове у него более-менее просветлело, и он смог подтащить и крепко установить у забора из острых пик одну из скамеек; тут на стоянке появились двое охранников на велосипедах, мчавшихся сломя голову от главного здания больницы (вероятно, к воротам на территорию), но ни один из них ничего не крикнул и не посветил фонарем на Кокрена, который помогал Пламтри взобраться по круто стоящей скамейке.

Пальцы ее здоровой руки уцепились за верхнюю тонкую перекладину, она быстро подтянулась и спрыгнула, а когда ее подошвы стукнули о землю, Кокрен уже карабкался по скамейке вслед за своей спутницей. Он тоже спрыгнул, чуть не шлепнулся носом, но тут же выпрямился и вскинулся бежать.

Но Пламтри поймала его за плечо.

– Не подавай виду, что убегаешь, – почти беззвучно сказала она и взяла его под руку, поморщившись, когда задела разбитыми костяшками его локоть. – Очень удачно, что мы мужчина и женщина. Просто веди себя, как обычный парень, гуляющий с девушкой около дурдома, понял?

– Понял. – Просунув свободную руку между прутьями ограды, он оттолкнул скамейку; грохот, с которым она упала на бетонное покрытие двора, пропал в оглушительной какофонии, лившейся из разбитого окна. – И как же зовут мою девушку? – спросил он, когда они в тени деревьев направились довольно быстрым шагом, несмотря на совет, вдоль ограды в сторону переулка, выходящего на Роузкранс-бульвар.

– Я снова Дженис. Коди только что примчалась назад, будто ею из пушки выстрелили, так что не рассказывай мне, что случилось, ладно? А не то окажетесь на пару с Валори. Мне достаточно знать, что ты согласился сбежать и что это нам удалось. – Она взглянула на него с напряженной улыбкой. – А теперь давай сделаем вид, будто нас тут никогда не было.

Кокрен кивнул; его дыхание немного подуспокоилось, но сердце продолжало отчаянно колотиться.

– Как говорится, вали-вали, да только не в штаны, – рассеянно откликнулся он. Впереди он видел угол забора, и у него едва хватало выдержки на то, чтобы еще больше не прибавить шагу. – Да, я в конце концов согласился.

Он вспомнил ботинки, которые купила ему Нина, отличные прогулочные ботинки из натуральной кожи. Они были всего на одну восьмую дюйма шире его обычной обуви, но, надевая их, он то и дело задевал мебель, цеплялся за закраины ступенек, поднимаясь по лестницам, и спотыкался о предметы, которых вроде бы вовсе не было на его пути, и ему пришло в голову, что в привычных старых туфлях, в которых он ходил каждый день, он, должно быть, с каждым бездумным шагом неуловимым образом избегал столкновений.