«Улыбчивый с ножом». Дело о мерзком снеговике - Николас Блейк

Уик-энд закончился, Джорджия вернулась в Лондон и встретилась с Элисон Гроув. Она в подробностях рассказала о событиях, разыгравшихся у Мейфилдов.

– Да, судя по всему, отдыхать тебе там не пришлось, – заметила подруга. – Что ж, я все передам сэру Джону. Бедняга, он по-прежнему тревожится, и, боюсь, это мало чем ему поможет.

– Боишься? У тебя, наверно, от жары мозги расплавились, дорогая.

– Что за школьные оскорбления! Ты-то чему так бурно радуешься?

– Чилли пригласил меня к себе в следующем месяце.

– А ты сложа руки не сидела. Но что нам с того?

– Похоже, Чилли – тот, кого мы ищем.

Голубые глаза Элисон округлились.

– Нет! Это уж слишком! Ты не заставишь меня поверить… ведь у него уже все есть. Деньги, власть, огромная популярность. Такой человек не станет рисковать всем этим ради…

– Когда Уайлдман проделывал свои трюки в воздухе, Чилтон не отрывал от меня взгляд, – заявила Джорджия.

– Вероятно, он в тебя влюбился.

– О боже, нет! Скорее влюбляются в Чилли, чем это делает он, и ты это знаешь. Чилли наблюдал, как я на все реагирую. Насчет подобного я не ошибаюсь. Следовательно, он знал о гранках и о плане, направленном на то, чтобы заставить меня выдать себя. Уверена, он сам состоит в «А.Ф.». Но Чилли ни в каком шоу не станет играть вторую скрипку и обладает всеми качествами, которые сэр Джон и Найджел предполагают у лидера этого движения.

– По сути своей Чилли просто плейбой.

– Да. И поэтому он добивается таких успехов и столь опасен. Вероятно, жизнь для него лишь игра, но он любит сам устанавливать правила, и деньги у него для этого есть. А теперь послушай. Ты должна мне помочь. Я хочу поставить небольшой опыт. Он абсолютно ничего не докажет ни в случае успеха, ни в случае провала, но может еще немного утвердить меня в моем мнении. Вот что надо сделать…

Званые вечера миссис Райл пользовались известностью. Она была одной из «остроумных молодых особ» двадцатых годов, и пятнадцать лет счастливого брака с Джоном Райлом, ныне членом кабинета министров, не убавили ее желания подшучивать. Больше всего миссис Райл любила пригласить заведомо несовместимых гостей, стравить их друг с другом и наблюдать за последствиями. Еще обожала заставлять самых важных людей, так сказать, прыгать через обруч. По правде говоря, она умела сделать так, чтобы они и сами почти наслаждались этим цирком.

В тот вечер, когда ужин закончился, миссис Райл безапелляционно объявила:

– Мы будем играть в Навуходоносора. Джон, вы набираете одну команду, а я возглавлю другую.

Пожилой джентльмен, руководитель отдела государственной гражданской службы, настороженно шевельнулся на стуле.

– В Навуходоносора? А что это такое, миссис Райл? Надеюсь, вы не ждете, что я начну есть траву[8]?

– Уверена, растительная диета только пошла бы вам на пользу, мой дорогой. Но на сей раз мы отпустим вас с миром. Навуходоносор – разновидность шарады. Мы постоянно играли в нее, когда я была молоденькой девушкой.

– Шарада? Миссис Райл, не будем же мы в самом деле…

– Прошу, не начинайте раздувать из мухи слона, – заявила она. – Никто не смог бы достичь вашего положения в Уайтхолле, если бы не был прирожденным актером. Кроме того, успокойтесь, вам ничего не придется говорить. Это шарада без слов. Как раз то, что надо для молчаливой гражданской службы.

Придавленный этим потоком весьма зловещих комплиментов, сэр Томас Парк позволил увести себя вместе с другими членами команды.

– Итак, – произнесла хозяйка дома, когда они покинули гостиную. – Слово будет «Абеляр». Мы закончим сценой между Абеляром и Элоизой. Что насчет «А»? Агаг? Артемида? Авессалом? Все это немного банально.

– Святой Афанасий, – предложил Чилтон Кэнтелоу.

– Мой дорогой, что вы-то знаете о святом Афанасии?

– Ничего. Но я могу с легкостью домыслить. Томас Парк может выйти в роли Афанасия, изложить свой символ веры, пока мы трое…

– Нет. По-моему, это будет совсем не исторично. И потом, епископ может возразить.

– Тогда Алкивиад. Сцена из его частной жизни. Это собьет их с толку.

– Звучит довольно рискованно, на мой взгляд. Платоническая любовь – это одно, а сократическая – совсем другое[9]. Тем не менее искусство не должно иметь границ. Остановимся на этом. Абеляр. «Б». Какие предложения?

– Браунинг, – неожиданно предложил сэр Томас. – Замечательная была пьеса. Как же, черт побери, она называлась? «Браунинги с Уимпол-стрит».

– Барреты, дорогой, Барреты. Да, это подойдет. Я, – добавила миссис Райл, – сыграю роль мистера Баррета.

После обычных пререканий распределили остальные роли. Отыграв первую сцену со значительным успехом, команда миссис Райл удалилась, чтобы подготовиться ко второй. Миссис Райл распахнула шкаф с театральным реквизитом.

– Элизабет Баррет должна надеть какой-нибудь парик, – сказала она. – Вот это, наверно, подойдет. – Она достала тяжелое, завитое сооружение и примерила его на сэра Томаса Парка. – Нет, мой дорогой. Ничто не сделает вас похожим на поэтессу-инвалида. – Она примерила его на двух женщин, потом на Чилтона Кэнтелоу. – Вот, так лучше. Вы – Элизабет Б. Идите и закутайтесь в эти кружева. Бегите. И не забудьте напудриться. Канарейка с Уимпол-стрит не была загорелой. Сэр Томас, исполните роль Роберта Браунинга, вы должны быть обходительным, но страстным, помните, что ваше второе имя – успех.

– Я всегда считал, что Браунинг был хамоват, – заметил сэр Томас.

– Оставляю проработку деталей характера на ваше усмотрение. А теперь, что до остальных…

Сцена, посвященная Барретам и Браунингу, навсегда запомнилась присутствующим как величайший триумф миссис Райл. При талантливой поддержке смертельно бледной, но миловидной Элизабет и восхитительно грубого Браунинга сэра Томаса она во всей красе представила мистера Баррета. Она высмеивала, бушевала, бранила, источала самую суть отцовской тирании. Даже служанка, заглянувшая в гостиную с запиской для хозяйки, потеряла дар речи и была настолько поражена этой сценой, что совершенно забыла передать сообщение. Не только не передала записку, но и, понаблюдав несколько минут через приоткрытую дверь, тихо удалилась, сняла наколку и фартук и покинула дом как Джорджия Стрейнджуэйс. Как бы ни восхищалась она исполнением миссис Райл, не на нее она приходила посмотреть. Джорджия явилась взглянуть на Чилтона Кэнтелоу в черном парике, разделенном на прямой пробор, с ниспадающими на плечи локонами. И увидела, как его лицо удивительным образом преобразилось в лицо женщины, чья фотография находилась в медальоне, востребованном майором Кестоном. Ошибки быть не могло. Наконец-то связующее звено было найдено. Конечно, можно предположить, что настоящим владельцем медальона был некий неизвестный Х, он случайно выбрал тот дагеротип и использовал его, чтобы спрятать значок «А.Ф.». Но в свете того, что Джорджия знала о Чилтоне, следовало признать, что для совпадения это уж чересчур.