1917–1920. Огненные годы Русского Севера - Леонид Прайсман

За свергнутыми министрами был послан британский военный корабль, 8 сентября доставивший их в Архангельск. Настроение у них было подавленное. Легкость переворота, унизительное возвращение на английском корабле, увеличивавшаяся во много раз зависимость от союзников, тяготившая их и раньше, оптимизму не способствовали. Чайковский прекрасно понимал, что события 5–6 сентября не только обострили старые проблемы, но создали новые. В набросках воспоминаний он писал: «…их результаты для общего союзного дела: обострение классовых антагонизмов, сдвиг населения влево и вправо, новое углубление раскола между солдатами и офицерами, ухудшение отношения населения к союзникам». Чайковский сделал главный вывод: «…в усложнившейся обстановке чрезвычайно необходимо устранение союзников от непосредственного регулирования гражданской жизнью; нужна русская авторитетная власть. Власть средняя по своему социально-экономическому содержанию. Такая власть – мы»[198]. Но если он считал союзников одним из главных источников проблем Северной области, то некоторые представители союзников думали то же самое о ВУСО. 7 сентября Нуланс писал в Париж: «Их двусмысленное поведение заслуживало больше доверия большевиков, чем союзников»[199]. Но как мы уже писали, среди союзников не было единства. Фрэнсис был взбешен грубым британским нажимом и вмешательством во внутренние русские дела. Вильсон и члены его кабинета негодовали на Пуля, госсекретарь США Р. Лансинг заявил британскому послу в Вашингтоне, что если положение не изменится, то США рассмотрят вопрос о дальнейшем нахождении американских вооруженных сил под командованием генерала Пуля. Даже французский посол упрекал Пуля в том, что тот не принял никаких мер для предотвращения переворота и «поддался уловкам окружавших его офицеров, военный талант которых явно уступал их пристрастию к заговорам и авантюрам»[200].

Члены ВУСО были полны желания укрепить свою власть, пусть в несколько модифицированной форме. Но реальная власть находилась в руках союзников. Чайковский хорошо понимал, что претензия на роль Всероссийского правительства при том простом факте, что территория, им контролируемая, не превышает пределы пусть огромной, но малозаселенной Архангельской губернии, выглядит довольно смешно. В своих спорах с союзниками он решил опереться на авторитет Комуча.

На заседании ВУСО 12 сентября – первом заседании после возвращения правительства, которому предшествовали консультации с послами, был решен вопрос об «упразднении должностей управляющих отделами и самих отделов ВУСО»[201]. В Северной области предполагалось создать временную, подчиненную Самаре администрацию, во главе которой должен был стать недавно приехавший из Англии полковник Б. А. Дуров, назначенный генерал-губернатором. Ему были предоставлены «права Командующего войсками Северной области (округа)»[202]. Чайковский, учитывая ненависть правого офицерства к социалистам и требования послов о назначении генерал-губернаторов из военных, решил установить в области режим фактической военной диктатуры, как для противостояния генералу Пулю, так и для подавления любых проявлений недовольства со стороны офицеров. Главной задачей Дурова являлось создание армии. Чайковский был уверен в демократической ориентации Дурова и его заместителя по военной части генерала С. Н. Самарина. В этом Чайковский не ошибся. К сожалению, он ошибся в другом. Оба вновь назначенных военных абсолютно не соответствовали в силу своих способностей и энергии назначению на эти должности и не сделали ничего даже в своей профессиональной сфере – в создании армии. Не отличаясь никакими талантами, Дуров преуспевал только в политиканстве. Он требовал себе чрезвычайных полномочий и жестких мер в отношении заговорщиков. По его требованию 13 сентября был снят со своего поста контр-адмирал Л. Л. Иванов, командующий Вооруженными силами Севера всего 5 дней. От своих должностей был отстранен ряд офицеров-заговорщиков. 13 сентября ВУСО постановило: «Учредить Чрезвычайную Следственную Комиссию для расследования дела о попытке переворота в Северной Области в ночь на 6-е сентября 1918»[203]. Комиссии были даны широкие полномочия. Но ее деятельность ни к чему не привела из-за решительного противодействия союзного командования. Особенно активно защищал заговорщиков Пуль, заявивший Фрэнсису: «…любая попытка их наказать вызовет больший разлад, чем что бы то ни было»[204]. ВУСО было вынуждено уступить союзникам, комиссия фактически так и не приступила к работе. В печати было опубликовано правительственное сообщение: «О прекращении дел, связанных с переворотом 6 сентября 1918 и с последующими событиями»[205]. Участники заговора, в том числе и Чаплин, были отправлены на фронт.

Если мы сравним два переворота: переворот Колчака в ночь на 18 ноября 1918 г. в Омске и Чаплина в ночь на 6 сентября в Архангельске, то интересно ответить на вопрос: почему переворот Колчака блестяще удался, а переворот Чаплина провалился? Главная причина этого заключается в том, что ВУСО пользовалось в Архангельске значительно большей популярностью, чем Директория в Омске. Переезд Директории в Омск – центр сибирской реакции – привел ее к полной изоляции. Съезд членов Учредительного собрания заседал в крупном рабочем центре – Екатеринбурге. Органы управления Комуча находились в Уфе, а верные Директории части были на фронте. Переворот осуществили реакционно настроенные казачьи части. Правительственный аппарат Директории полностью состоял из сотрудников Временного Сибирского правительства и активно поддержал переворот. У заговорщиков была подготовлена фигура с всероссийской популярностью на роль диктатора – адмирал Колчак. Военные представители союзников в Омске активно поддерживали заговорщиков, а дипломатов, сдерживавших заговорщиков в Архангельске, в Омске не было. В Архангельске широкие военные и гражданские круги в заговоре не участвовали. Партия народной свободы – движущая сила переворота в Омске, в Архангельске выступила против него, за исключением нескольких ее членов. Попытка переворота в Архангельске была авантюрой нескольких лиц. Правительство Чайковского пользовалось широкой поддержкой профсоюзов, кооператоров, сильных партийных организаций меньшевиков и эсеров, интеллигенции и крестьянства. В силу этих причин авантюра в Омске закончилась победой, а авантюра в Архангельске – поражением.

В сложной обстановке, при неудавшейся попытке расследования заговора, борьбы с союзным командованием, неуверенности, растерянности, обострением отношений между левой демократической общественностью и правыми буржуазно-офицерскими кругами велись переговоры о формировании новой власти и ее будущем характере. Как мы уже писали выше, первоначально предполагалось создать в Архангельске временную, подчиненную Комучу администрацию во главе с полковником Дуровым. А для установления связи с Самарой туда были отправлены бывшие члены ВУСО: Маслов, Дедусенко и Лихач, на отставке которых настаивали и заговорщики, и дипломаты. Одной из главных задач, порученных этой эсеровской делегации, было «оказание через посредство русских военных властей и специалистов, и дипломатических представителей Союзных Держав воздействия на союзное командование для устранения тех неправильностей, ошибок и нецелесообразных распоряжений, которые допускаются союзным командованием в Северной Области»[206]. Это похоже на отчаянный крик о помощи, лишенный всякой логики, т. к. наиболее полномочные представители союзных держав находились именно в Архангельске. Чем могли помочь русские военные власти в Самаре, совершенно не понятно. Видимо, Чайковскому было уже настолько невмоготу терпеть генерала Пуля и посла Нуланса, что он готов был обратиться за помощью к кому угодно. Делегация на пароходе отправилась в Сибирь, а оттуда вместо Самары в Омск. Пока она путешествовала, события менялись с фантастической скоростью. 5 октября 1918 г. Самара была занята Красной армией. Делегация прибыла в Омск прямо накануне колчаковского переворота, ее члены были арестованы вместе с Директорией.