Унесенные ветром. Том 2 - Маргарет Митчелл

— Ох, нет! Нет!

— Но что-то не в порядке. Вы должны сказать мне.

— Ох, не могу! Я не знала! Я была уверена, что онанаписала вам… Ох, как это нехорошо!

— Мисс Скарлетт, в чем все-таки дело?

— Ох, Фрэнк, я вовсе не собиралась говорить об этом, ядумала, что вы, конечно же, знаете.., что она написала вам.

— Написала — о чем? — Он задрожал.

— Ах, как же можно так поступать с хорошим человеком!

— Да что она натворила?

— И она ничего не написала вам? Ах, наверное, ей былослишком стыдно. Не может не быть стыдно! Ах, надо же иметь такую гадкую сестру!

Теперь уже Фрэнк был не в состоянии выдавить из себя нислова. Он сидел и только смотрел на нее, весь посерев, безвольно опустив вожжи.

— В будущем месяце она выходит замуж за Тони Фонтейна.Ах, мне так неприятно, Фрэнк. Так неприятно сообщать вам об этом. Должно быть,она устала ждать и боялась, что останется старой девой.

Мамушка стояла на крыльце, когда Скарлетт подъехала и Фрэнкпомог ей выйти из кабриолета. Мамушка, как видно, уже давно стояла тут, ибоплаток у нее на голове намок, а старая шаль, в которую она куталась, была вся впятнах от дождя. Ее морщинистое черное лицо могло вполне сойти за маску гнева идурного предчувствия, нижняя губа оттопырилась — такой Скарлетт еще ее невидела. Мамушка метнула взгляд на Франка, и выражение ее лица, когда онаувидела, кто это, сразу стало другим — удовольствие сменилось удивлением, затемпоявилось и что-то похожее на чувство вины. С радостными восклицаниями онавперевалку заспешила к Фрэнку, заулыбалась и присела в реверансе, когда онпротянул ей руку.

— До чего же приятно видеть старых знакомцев-то, —сказала она. — И как же вы поживаете, мистер Фрэнк? Батюшки, до чего выраспрекрасно выглядите — настоящий аристократ! Да знай я, что мисс Скарлетт свами, я бы в жизни не беспокоилась. Я бы уж знала, что она в надежных руках. Ато вот пришла домой и вижу — нет ее, и заметалась, что твой цыпленок сотрубленной головой, — думаю, как же это она расхаживает по городу одна, атут на улицах полно этих нахальных черномазых, которых на волю-то отпустили. Ипочему это вы, моя ласточка, не сказали мне, что собрались куда-то? Вы жесовсем больная!

Скарлетт лукаво подмигнула Фрэнку, и он, хоть и был оченьрасстроен услышанной вестью, все же улыбнулся, понимая, что она призывает его кмолчанию и тем самым как бы делает соучастником приятного заговора.

— Ты лучше, Мамушка, отправляйся наверх да приготовьмне сухое платье, — сказала она. — И горячего чаю.

— Господи Иисусе, платье-то новое совсемсгубили, — запричитала Мамушка. — Когда я теперь поспею высушить-тоего да вычистить — ведь вам же вечером его на свадьбу надевать.

И с этими словами она ушла в дом, а Скарлетт шепнула Фрэнкуна ухо:

— Приходите вечером ужинать. А то нам здесь такодиноко. Потом вместе поедем на свадьбу. Будете нас сопровождать! Ну,пожалуйста! Но только ничего не говорите тете Питти про.., про Сьюлин. Онаужасно расстроится, а мне не хотелось бы, чтоб она знала, что моя роднаясестра…

— Нет, нет, я не скажу! Не скажу! — поспешнопроизнес Франк, содрогаясь при одной мысли о возможности подобного разговора.

— Вы были так милы со мной сегодня, столько, сделалимне добра… Я прямо ожила. — Она сжала ему руку на прощание и обратила нанего весь огонь своих глаз.

Мамушка, ожидавшая Скарлетт за дверью, с непроницаемым видомпосмотрела на нее и, пыхтя, стала подниматься следом по лестнице. В спальне онапомогла Скарлетт снять намокшее платье, развесила вещи по стульям, уложила своюбарышню в постель и за все это время не проронила ни звука. Лишь принеся чашкугорячего чаю и горячий кирпич, завернутый во фланель, она поглядела на лежавшуюСкарлетт и сказала извиняющимся тоном, какого та прежде никогда у нее неслыхала:

— Овечка моя, как же это вы не сказали родной вашейМамушке, что вы затеяли? Тогда зачем было везти меня в эту Тланту, в такую-тодаль? Слишком я старая и слишком толстая для таких поездок.

— Ничего не понимаю — о чем ты?

— Ласточка моя, меня ведь не проведешь. Я же вас знаю.Я сейчас видела лицо мистера Фрэнка и видела ваше личико, а по вашему-то личикуя читаю, как пастор по Библии. Да и слышала я, что вы там шептали ему про миссСьюлин. Знай я, что вы решили гоняться за мистером Фрэнком, в жизни б сюда непоехала, а сидела б себе дома, где мне и место.

— А за кем же, по-твоему, я собиралась гоняться? —спросила напрямик Скарлетт, сворачиваясь калачиком под одеялом и понимая, чтонечего и пытаться сбить Мамушку со следа.

— Не знаю я, деточка, да только не понравилось мне,какое у вас было личико вчерась. Потом я вспомнила, что мисс Питтипэт писаламисс Мелли, будто у этого жулика Батлера много денег, а уж чего я услышу, тогоне забываю. А вот мистер Фрэнк — он жентмун, хоть, конечно, и не красавец.

Скарлетт испытующе посмотрела на нее, и Мамушка ответила ейспокойным всезнающим взглядом.

— Ну и что ты теперь станешь делать? Разболтаешь всеСьюлин?

— Помогу вам понравиться мистеру Фрэнку — всем, чемсумею, помогу, — сказала Мамушка, подтыкая одеяло под плечи Скарлетт.

Некоторое время Скарлетт спокойно лежала, наблюдая заМамушкой, хлопотавшей вокруг нее, и чувствуя несказанное облегчение: какхорошо, когда не нужно лишних слов. Никто не требует от тебя объяснений, никтоне осыпает упреками. Мамушка все поняла и молчала. Скарлетт обнаружила, чтоМамушка еще более трезво смотрит на вещи, чем она сама. Когда опасность грозилалюбимице, мудрые старые глаза с крапинками отчетливо видели все, проникая всамую суть вещей, как глаза дикаря или ребенка, не затуманенные слишкомразвитым сознанием. Скарлетт была Мамушкиным дитем, и раз дите чего-то хочет —даже если это что-то принадлежит другому, — Мамушка охотно поможет ей этодобыть. А о том, что Сьюлин и Фрэнк Кеннеди вправе иметь свои желания, —это ей и в голову не приходило, разве что вызывало скрытую усмешку. Скарлеттпопала в беду и сделала все возможное, чтобы из нее выбраться, да к тому жеСкарлетт — любимица мисс Эллин. И Мамушка без колебаний стала на ее сторону.

Скарлетт чувствовала эту молчаливую поддержку, и по меретого как тепло от горячего кирпича согревало ее, в ней разгоралась надежда,затеплившаяся еще по дороге домой, когда она дрожала от холода. Сердцезастучало сильнее, кровь быстрей побежала по жилам. Силы возвращались к ней, авместе с ними и такое безудержное возбуждение, что ей захотелось громко, веселорасхохотаться. «Нет, со мной еще не все кончено», — ликуя, подумала она. Авслух сказала: