Безмолвная земля - Грэм Джойс

Всё чертова работа, сказал один гость. Дети, вздохнула приятельница. Любовницы, друзья, поездки, кивнул приятель. Родители стареют. Динь. Все, что ты не сделал. И наверное, не сделаешь. Динь.

Повисло молчание, потом кто-то сказал:

— С днем рождения, Зоя. Ты замечательная.

— С днем рождения!

— Поздравляем!

После ухода гостей Зоя и Джейк, прибрав праздничный кавардак, поднялись в спальню. Джейк рухнул в постель и тотчас уснул. От выпитого кружилась голова. Зоя улеглась, но комната плыла, и тогда, спустив ногу с кровати, она уперлась ступней в коврик, чтоб потолок перестал вращаться. Наконец ее сморило.

Через какое-то время она проснулась от яркого света в лицо. Зоя села, щурясь из-под козырька ладони:

— Кто здесь?

Никакого ответа.

Джейк, не чувствуя света, беспробудно спал.

— Кто здесь? — повторила Зоя.

Никто не ответил.

Зоя сбросила ноги с кровати и лишь тогда поняла, что разбудил ее вовсе не луч фонарика. Свет струился сквозь шторы, которые Джейк неплотно задернул. Зоя подошла к окну.

Светила луна. Зоя ахнула: невероятно огромный, загадочный восковой шар на краю неба смахивал на раздувшуюся ягоду омелы или перламутровую игрушку с рождественской елки. Молочный свет его был водянистым и одновременно тягучим. Четко виднелись тени кратеров. Казалось, будто из дали ясного ночного неба заинтересованно уставился немигающий глаз. Возникло впечатление, что невиданно близкое светило вот-вот присядет и раздавит нашу планету.

Над крышами плыла легкая оркестровая музыка. Видимо, где-то еще не закончилась вечеринка. Мелодия стала громче, а потом стихла, будто сдутая ветерком.

Зоя оглянулась на спящего мужа — хотела разбудить, но передумала, боясь нарушить очарование минуты. Пальцы ее крепче ухватили штору; затаив дыхание, она смотрела на луну.

Бог знает, сколько длилось ее стояние у окна, но потом луна неуловимо пригасла, обретя свой обычный облик.

Вернувшись в постель, Зоя все смотрела в окно, пока не уснула.

За завтраком она поведала о ночной картине.

— Надо было меня разбудить, — сказал Джейк.

— Верно, а то вот думаю, может, пригрезилось?

Телефонный звонок не дал Джейку ответить. Из Туниса звонил Эрик, друг Арчи:

— Зоя, милая, тебе лучше сесть.

Она тотчас все поняла.

— Такое горе, дорогая. Такое горе.

— Когда?

— Он не вышел к завтраку, и мы с Биллом поднялись в его номер.

— Понятно.

— Знаешь, вчера вечером он был такой счастливый. Невероятно счастливый. Мы пошли на танцы. Он без удержу смеялся. Напропалую приглашали очаровательных дам. Потом был чудесный ужин, мы немного выпили и прогулялись по набережной. Вчера была потрясающая луна. Изумительная.

— Я знаю.

— На бульваре Арчи стал танцевать с воображаемой партнершей. Он не был пьян. Все повторял: парни, гляньте, какая луна! Какая луна!.. Ты слышишь, милая?.. Алло?..

— Да.

— Посмотрите на луну, говорил он. Прежде я не видел его таким счастливым. Билл говорит, он тоже. Он был прекрасный человек, наш Арчи. Редкий человек. Такое горе.

— Не удержался… Проведал меня…

— Что, дорогая?

— Ничего.

— Я должен тебя известить… Мы всегда ему удивлялись… Алло?..

Слезы текли по ее щекам; Джейк мягко забрал у нее трубку и, не выпуская ее руку, тихо заговорил по телефону.

Эрик и Билл взяли на себя все хлопоты. Страховка Арчи действовала, и после оформления кучи бумаг его, согласно правилам, в цинковом гробу отправили домой. Потом на местном кладбище кремировали. Была гражданская панихида.

По традиции, елка стояла до Крещенья. Потом Зоя осторожно убрала все памятки. Приличную отцовскую одежду упаковала в мешки, чтобы отдать в благотворительный фонд, спортивное снаряжение предложила Эрику и Биллу. Себе оставила кое-какие мелочи, а шары попросила передать в клуб.

Эрик напомнил тот утренний телефонный разговор:

— Ты сказала, мол, Арчи не удержался и проведал тебя. В каком смысле?

Зоя рассказала о луне. Старики промолчали, только глаза их влажно сверкнули.

Коробку с рождественскими памятками Зоя принесла домой, чтобы вместе с Джейком продолжить традицию увековеченья ярких семейных событий. В память об уходе Арчи она купила серебристый лунный диск. Всякий раз, когда Зоя смотрела на эту елочную игрушку, взгляд ее был беспечален.

Буран стих. Курорт выглядел так, словно по нему прошлась когтистая лапа. К дверям домов намело высокие сугробы; припаркованные машины будто наполовину побрились, с наветренной стороны избавившись от снега и наледи. Как бы слегка скособоченный, поселок приходил в себя, удивленно жмурясь на утреннее солнце.

Начисто продутое небо сияло волнующей лазурью посмертной маски фараона. Новорожденное солнце было золотисто-белым.

— Сегодня мой последний день на лыжах, — объявил Джейк.

— Что вдруг?

— Погода изумительная, условия идеальные. Второго такого дня не будет. Хочу закончить на высокой ноте.

— Кто велит заканчивать? — Голос Зои предательски дрогнул. Джейк словно объявил об утрате веры. — Почему бы не кататься, пока есть возможность?

— Думаю, наше время подходит к концу. Объяснить не могу, просто чувствую. И потом, катанье уже не доставляет радости.

Зоя не стала спорить. Похоже, Джейк смирился. Но она не верила, не могла поверить в близкий конец. Утром Джейк доложил, что мясо на прилавке протухло. Мужнины часы шли. Но в Зоином животе тикали собственные античасы.

Она не прекращала тесты, и всякий раз ответ был положительный. Чувство, которому не нужны никакие тесты, говорило, что ребенок жив и растет. Пусть с ноготок, пусть не больше лунного серпа в бездонном ночном небе, но с каждым ударом сердца он крепнул, питаясь ее соками. Пока плод растет, пока шевелится (плевать, сколько ему недель, она чувствует в себе трепетанье бабочкиного крыла, и никакой врач не убедит, что это скопление газов или желудочные колики), конец не наступит.

Ах, как хотелось проорать это Джейку, да вот не хватало духу. Философствовать об их ситуации казалось нелепым. Невозможно согласиться, что «смерть» — это нескончаемая дискуссия. Ребенок жив и появится на свет. Неизвестно, что тогда произойдет. Мертвая и беременная — это нечто невообразимое. Ну разве что Джейк прав: они — дефективный приплод сожительствующих реальности и грезы.

На улице Джейк уже застегивал лыжи. Шаркая через холл, Зоя обронила перчатку; нагнулась за ней и тотчас услышала звук, который ни с чем не спутаешь — вздох тормозов комфортабельного автобуса.