В поисках солнца - Мария Дмитриевна Берестова

— Да, вчера меня навестили мои друзья. Да, между нами произошло непонимание, из-за которого мы расстались в ссоре. Меня это огорчило, и я поехала поговорить с ними, чтобы примириться. Да, мне не стоило этого делать, да, я поддалась эмоциям и сглупила, да, вы вправе делать мне упрёки, но, всё же, Арни, вы будете очень милы, если сократите эти упрёки до минимума. Я не нуждаюсь в ваших выговорах, чтобы осознать, что сглупила, — досадливо морщась, завершила она.

Он смерил её взглядом, значение которого она не смогла распознать, и холодно отметил:

— Магрэнь, вы не ребёнок, чтобы я делал вам выговоры.

На самом деле, изначально именно выговор он и планировал сделать. Однако несколько нервный вид Магрэнь и её отдающее истерикой переигрывание подсказали ему, что она, и впрямь, находится в растрёпанных чувствах, и та самая ссора с друзьями, очевидно, изрядно выбила её из колеи.

Михару было бы выгодно, чтобы Магрэнь рассорилась с Дереком и Райтэном, поэтому он принял эту новость весьма благосклонно.

— Итак! — выразил свою благосклонность он, с довольным видом усаживаясь в кресло. — Значит, из-за меня вы поссорились с вашими друзьями, дорогая невеста?

Она смерила его любезную физиономию злым взглядом, про себя прикидывая, готова ли она променять выгоды брака с ним на возможность разодрать ему лицо ногтями. Пришла к выводу, что пока он бесит её не настолько сильно, но, если она решит порвать с ним, напоследок непременно нужно будет позволить себе это маленькое удовольствие.

Её кровожадный взгляд оказался вполне говорящим.

Он поднял руки в примиряющем жесте, соглашаясь с тем, что его язвительность была теперь неуместна.

— Уверен, — неожиданно мягко отметил он, — и господин Тогнар, и тем более господин Анодар вас вполне поймут. Мы с ними не враги, в конце-то концов.

Магрэнь изящным жестом поправила волосы, задумавшись об этой разнице восприятий. Они-то его считали, безусловно, врагом; а для него они были фигурами слишком незначительными, чтобы причислять к врагам.

— Вы меня сейчас утешаете, Арни? — вдруг сообразила она, вглядываясь в него с тревожным прищуром — ей не верилось, что он искренне может пытаться поддержать её.

Он выразительно поднял брови:

— Из-за брака со мной моя невеста поссорилась со своими друзьями. Вы полагаете, мне должно сохранять равнодушие в такой ситуации?

Откинувшись на спинку софы, Магрэнь очаровательным жестом положила руку на подлокотник, чуть склонила голову набок и сладким голосом уточнила:

— Разве такая ссора не была бы вам на руку, Арни?

Закинув нога на ногу, он почти скопировал её жест на собственном подлокотнике и непринуждённо принялся размышлять:

— С одной стороны, вы правы, Магрэнь. Если исходить из моих интересов — да, эта ссора была бы мне выгодна. Проблема в том, — с лёгкой насмешкой отметил он, — что брак предполагает необходимость учитывать интересы обеих сторон. Боюсь, — добавил он сокрушенно, — если мне вздумается методически и последовательно пренебрегать вашими интересами, мне придётся пожалеть об этом весьма скоро.

Она посмотрела на него взглядом, в котором ощутимо читалось: «Надо же, вы и впрямь умны!» — после чего мысленно прибавила ему очков своей симпатии.

Потом вспомнила, что его слова могут быть банальной манипуляцией, и очки эти отняла.

Потом подумала, что, хотя высказанное им мнение, со всей определённостью, является именно манипуляцией, оно при этом не перестаёт быть правдой, и вернула очки обратно.

Из размышлений её вывел его задумчивый голос:

— Сюда, определённо, требуются более богатые серьги, ведь так?

Осознав, что всё это время он пристально её разглядывал, она почувствовала некоторую неловкость; отстранённым тоном она описала те серьги, которые надевала первоначально.

Повернув голову направо и налево, чтобы посмотреть на неё сперва одним, потом другим глазом, он сделал уверенный вывод:

— И алая помада, да? — после чего обличил её: — Вы шли сюда воевать, Магрэнь!

Она чуть нахмурилась; недовольство её ещё усилилось от того, что она почувствовала, что покраснела. Под его пристальным хмурым взглядом ей было весьма некомфортно.

Постучав пальцами по подлокотнику, он пробормотал:

— И воевать, очевидно, за него. — Поднял на неё острый взгляд и спокойно сказал: — Давайте обозначим мою позицию чётко, Магрэнь. Ваши отношения с кем бы то ни было, включая господина Анодара, — это ваше личное дело, которое меня не касается, — сухо отметил он. — Однако и моя репутация, и моя личная честь для меня важны. Если в результате ваших действий пострадает первая — это незамедлительно приведёт нас к разводу, вы ведь понимаете? — уточнил он, и она кивнула. — Если же вам придёт в голову идиотская мысль мне изменить, то, заверяю вас, я просто его убью, — скучающим тоном заключил он и вдруг ошарашил её финалом: — Поэтому, если вы полагаете, что не сумеете справиться со своей сердечной склонностью к господину Анодару, то нам лучше завершить всё здесь и сейчас. — Он достал из кармана сигару, встал и подошёл к свече; прикурив, небрежно продолжил: — Я не испытываю ни малейшего желания ни соперничать с ним в борьбе за ваше сердце, ни сидеть на пороховой бочке в ожидании вашей измены.

Магрэнь была в высшей степени обескуражена. Хотя сказанное им звучало весьма логично и разумно, ей сделалось отчего-то странно и неловко.

— Мы с господином Анодаром, — сухо открестилась она, — завершили нашу связь ещё полтора года назад, и, смею вас заверить, не имеем намерений её возобновлять.

Это была совсем небольшая ложь — от обиды на Дерека Магрэнь теперь предпочитала думать, что её вчерашние слова вырвались у неё под порывом эмоций, и что на самом деле ничего такого ей не хотелось, и очень славно, что Дерек прекрасно это понял и не попытался её на слове поймать.

— В самом деле? — приятственным тоном удивился Михар, стряхнул пепел прямо на пол, вернулся в своё кресло, наклонился к ней, устроив локти на коленях, и вкрадчивым тоном спросил: — И вы поэтому всю ночь ревели, Магрэнь?

От возмущения она подскочила; изящная поза её сбилась, и она села ровно.

— С чего вы взяли? — ледяным тоном спросила она.

Он посмотрел на неё с выражением, которое, мелькни оно в глазах любого другого человека, кроме него, она идентифицировала бы как жалость.

— Магрэнь, — тихо отметил он, — да у вас половина сосудов в глазах полопалась.

Она открыла было рот, чтобы возразить, но тут же его закрыла и побледнела. Так вот, что цепляло её подсознание всякий раз, как сегодня она смотрела в зеркало!

Ей так редко приходилось плакать, что она