Книга про свободу. Уйти от законничества, дойти до любви - Сергий Овсянников

Я не утверждаю, что на Западе все прекрасно с точки зрения свободы или что тут меньше манипулируют. Нет, здесь тоже манипулируют достаточно. Но мне кажется, при демократии больше шансов, что ты эту манипуляцию увидишь. И у тебя есть больше возможностей дистанцироваться от манипуляции.

Повторюсь, сама по себе никакая политическая система не может быть гарантом свободы, но все-таки, когда больше свободы снаружи, есть шанс, что ты не будешь тратить ресурсы на преодоление несвободы внешней, а сосредоточишься на внутренней.

И еще важный момент: включение в свою душу иного – это великодушие. «Иное» – это не только иной человек, но и иное явление жизни. (Мне вспоминается «Солярис» в экранизации А. Тарковского.) Безусловно, важная вещь на пути к свободе.

* * *

Я почти 30 лет живу в Голландии и могу утверждать, что демократический рай – это рай, в котором жить достаточно тяжело. Демократия – это для взрослых, и это, скажу я вам, вещь очень занудная.

Например, голландская политическая система поразительна тем, что здесь никогда нет однопартийного парламентского большинства, то есть нет правящей партии. А это означает, что люди постоянно договариваются. Они разговаривают, разговаривают и разговаривают – и находят не компромисс, нет, а решение, которое никого не исключает. Для меня поразительно, как им это удается – но им это удается!

Или другой пример, который непосредственно касается меня. У нас на приходе есть приходской совет, который фактически управляет всей хозяйственной жизнью. Этот орган освобождает меня от необходимости заботиться о зарплате для священников или думать о ремонте крыши. Многие священники в России мне бы, наверное, позавидовали… Но зато я вынужден часами сидеть на собраниях и выслушивать разные точки зрения, потому что так принято, такова демократия в Голландии. Кстати, зачастую приходской совет находит опять же не компромисс, а какое-то действительно интересное решение, подчас неожиданное.

Когда я открыл для себя эту способность голландцев сидеть часами и искать «модель», которая устроит всех, я решил, что это болезнь психики. Мне казалось, что не может нормальный человек проводить жизнь в собраниях, в чтениях протоколов и в подготовке резолюций. Однако это был только лишь мой взгляд на жизнь, мой взгляд на свободу, мало совместимую с компромиссом.

Я, если честно, очень устаю от этих обсуждений, и в какой-то момент хочется вскочить и убежать куда-нибудь на волю… Но – этот механизм здесь, в Голландии, работает, и в этом есть тот элемент свободы, который мы просто не понимаем в России.

* * *

Откуда это у голландцев? Причин много, но я думаю, главная причина – море. Можно сказать, что Голландия – это такой ограниченный участок земли, где в одном конце стоит ветряная мельница и церковь, а на другом расположилось море. И одно из проявлений гения жителя Нижних земель (что и есть «Нидерланды») заключается в изобретении так называемой польдерной модели[24]. Делается это так: посреди моря воздвигается дамба, и попавшая в ловушку часть этого моря изгоняется. Но на этом дело не заканчивается, здесь начинается польдерная система. Ведь за дамбой надо присматривать, ухаживать – а вдруг в ней появится трещина и нависнет угроза наводнения? Наводнение приводило в ужас многие поколения жителей Нидерландов, здесь хорошо знают, что если дамба пробита, то это не просто повышение уровня воды в реке – водная стена обрушивается на землю, стирая все на своем пути.

Значит, нужны совместные усилия всех, кто живет поблизости, чтобы поддерживать нерушимость дамбы. Дамба сохраняет польдер, а люди общими усилиями сохраняют дамбу. Будь ты протестант или католик – тебя не спрашивают о вероисповедании или его отсутствии, – но ты должен включиться в распорядок обслуживания дамбы. Что же, составим график и решим, кто за что отвечает. Добиться на практике общих усилий не так легко, и подключается «польдерная система»: волей-неволей иди на собрание и договаривайся. Если трудно договориться, иди на компромисс. Ты должен найти согласие. Сутки не спи, месяц не ешь, но без бумаги, подписанной всеми сторонами, не возвращайся. И вот эта «польдерная модель» применяется голландцами на любом уровне: от создания коалиционного правительства до решения вопросов по уборке мусора в маленькой деревне.

* * *

Иногда меня спрашивают, чем с точки зрения свободы различаются люди «у нас и у них». Кто более свободен – «мы» в России или «они» на Западе?

Мамардашвили говорит по поводу ума, а мне кажется, что это хорошо применимо и к свободе: «Ум – это то, что мы можем подумать, если постараемся и если нам повезет». То есть наши усилия плюс Божественный промысел, Божественная искра. И я абсолютно уверен, что Россия – это такое место, где повезти может больше и чаще, чем на Западе. Объяснить я этого не могу, это нерациональное мнение. Но на Западе значительно больше рациональных моментов, а момент везения, то есть судьбы, здесь стараются как бы вынести за скобки.

Или такой момент – у нас, у русских, есть привычка к геройскому поведению, и если где-то что-то пошло не так, значит, мы грудью закрываем амбразуру. В Голландии это немыслимо, но именно потому, что «что-то пошло не так» здесь практически не бывает. Здесь свобода понимается в том числе как дисциплина. Дисциплина, которая обязывает человека просчитывать шаги вперед. Например, я уже говорил про ремонт крыши, но это не тот ремонт, когда крыша уже течет. Это план на десять, пятнадцать и даже тридцать лет вперед – что с этой крышей будет происходить, какие деньги надо будет иметь через десять лет, чтобы крыша существовала не протекая. Демократия – вещь гораздо больше спланированная, чем мы себе это представляем. Нам хочется больше свободы в том смысле, что «А, ладно! Придет необходимость, мы что-нибудь придумаем». И действительно, мы придумываем. У нас прорванную трубу человек готов заткнуть своим телом. Голландцу это не придет в голову, упаси Боже! Но он делает все, чтобы эта труба не прорвалась никогда. Но это складывалось веками, просто ежели ты на суровое Северное море будешь реагировать только героизмом, шансов выжить у тебя нет.

Русский не подчиняется правилам, но живет в системе аврал – амбразура. У голландца не бывает авралов, зато у него каждый день в шесть часов семейный ужин (по-голландски «теплая еда» – многовековая традиция, между прочим), и должно произойти как минимум землетрясение со штормом, чтобы человек опоздал на эту «теплую еду». И кто более свободен? Если свобода – независимость от жестких правил, русский больше свободен. Если свобода – любовь к четко обозначенной традиции и чувство глубокого уважения в семье, то более свободен голландец. Ответ неоднозначен.

Из града Китеж в Амстердам

Есть еще один момент, тоже пусть косвенно, но связанный со свободой, – отношение к своему дому в частности и к Родине вообще.

Когда я впервые приехал в Голландию в 1987 году, я был очень увлечен идеей истории и судьбы. И в каждом доме, в котором мне довелось побывать в тот первый свой приезд, я приступал к хозяину или к хозяйке, ко всем их гостям с одним и тем же вопросом: