Солги обо мне. Том второй - Айя Субботина

новый фетиш. - Честно говоря, второй вариант нравится мне больше - тогда у меня появится законное право лапать тебя за задницу.

Пока я пытаюсь справиться со смущением, слишком живо представляя его ладони на своих ягодицах, Макс успевает подхватить мои руки и уверенно затягивает на свою спину. Мне остается только крепче обнять его за плечи и устроиться поудобнее, когда он укладывает мои ноги себе на талию и придерживает их руками.

— Удобно? - немного морщится, потому что длинная челка падает ему почти до самого носа.

Вместо ответа только крепче прижимаюсь к нему всем телом.

Хочется, чтобы даже одежда пропахла им насквозь.

Чтобы никакая часть моего тела не осталась без его прикосновений.

— Тебя выписывают в субботу, - говорит он, когда в моем потоке сознания на тему прекрасной осенней Италии появляется пауза.

— Угу.

Это через четыре дня.

И у меня пока нет никаких идей, что будет потом.

До начала лечения я думала только о том, что обязательно должна встать на ноги, а потом - это далекое потом, в котором слишком много неизвестных переменных, которые могут меняться каждый день, что не стоит и заморачиваться раньше времени. Хотя порой у меня в голове были мысли о том, что можно было бы остаться в Риме. Но тогда я еще рассчитывала на помощь Карпова и наивно верила, что он сможет помочь устроиться, а я найду работу в какой-то школе танцев и смогу возвращать ему деньги. А развод случится сам собой, как только Олегу надоест ждать моего возвращения. Ну или в поле его зрения появится «свежая» жертва.

Сейчас уже очевидно, что нужно возвращаться домой. Потому что, хоть Алёна всячески меня от этого отговаривает, вопрос с Олегом нужно закрывать. Каким образом? Если бы у меня был ответ на этот вопрос, все было бы гораздо проще.

— Помнишь, я показывал тебе квартиру? - напоминает Меркурий.

— Ту большую и с красивым видом из окна? Мне кажется, я так хорошо ее представила, что как будто жила там.

— Надеюсь, и не откажешься пожить. Пару недель. Пока я не вернусь.

Мои пальцы непроизвольно крепче цепляются в его плечи. Я даже не могу выдавить из себя улыбку, когда замечаю идущую напротив группу молодежи - они активно машут нам руками и не стесняясь снимают на телефоны. Маленький параноик во мне включает тревогу, потому что кто-то из них обязательно может выложить это видео в сеть, а с моим-то везением на него наткнется кто-то из друзей Олега или даже он сам.

Но потом я вспоминаю, что уже не одна.

И что Макс никогда не даст меня в обиду.

— Я не хочу, чтобы ты и дальше работал на этой своей… «работе», - наконец, обираюсь с силами, чтобы начать болезненный разговор. - Совсем не хочу. Даже этих двух недель не хочу. Уверена, есть куча других дел в этом мире, которыми ты можешь заниматься, не рискуя своей жизнью.

— Малыш, сейчас не лучшее время для того, чтобы об этом говорить.

Я чувствую, как напрягаются его плечи, как он старательно маскирует тяжелый вздох.

Обнимаю еще крепче. До боли в локтях, потому что никогда раньше не растягивала руки на такую ширину и никогда не прилагала столько усилий, чтобы буквально слиться с другим человеком. Зарываюсь носом в его затылок, чихаю, когда короткие волоски щекочут нос. А когда мой Меркурий перестает смеяться, называя меня «самая маленькая мышь», говорю шепотом:

— Я не готова снова тебя терять, Меркурий. Я этого не переживу. Честно-честно.

Кажется, только сейчас я снова становлюсь той Верой, которая любила цветные кеды, навешивала на рюкзак брелки с плюшевыми игрушкам и ходила в дождь в смешном дождевике с желтыми надписями. А я была уверена, что Олег смог ее уничтожить.

— Хорошо, Планетка, давай мы об этом поговорим, - соглашается Макс и немного «бодает» меня затылком, чтобы еще раз потерлась об него носом. - Но спокойно и с холодными головами, ладно? И на всякий случай, чтобы ты потом не была слишком разочарована…

— Мне уже страшно, - вставляю я, потому что тон его голоса и правда очень напряженный. Веселым этот разговор точно не будет. И простым - тоже.

— Тебе? Страшно? - Меркурий проводит пальцами по моим икрам, подражая щекотке, и я потихоньку, насколько хватает сил, болтаю ногами. - Ты самый отважный человек на свете, Планетка.

Если бы он знал, что перед операцией мне дважды кололи успокоительное, потому что оно меня попросту «не брало», он бы не был так категоричен.

Макс поудобнее перехватывает мои ноги, чуть-чуть подбрасывая меня вверх по своей спине, чтобы моя голова была ближе к его, и сворачивает на более узкую и почти пустую улицу. Даже не верится, что здесь, в крупнейшем городе Европы, может быть так безлюдно в почти еще детское время суток.

— Планетка, есть решения… - Меркурий откашливается, потому что голо звучит слишком хрипло, словно и он до последнего оттягивал этот разговор. - В общем, есть решения, которые я всегда буду принимать только самостоятельно. Потому что это - мужские решения, и потому что я должен нести ответственность за нас обоих. Любыми способами, которые посчитаю доступными и эффективными.

— Но неправильными и небезопасными? - догадываюсь я, и мне уже не нравится, к чему он клонит.

Мне не нравится, что мы еще не начали ничего обсуждать, а разговор выглядит так, будто он собирается поставить меня перед фактом. И не нравится, что мысли о таком варианте развития событий превращают меня в какую-то злую мегеру и истеричку. Потому что очень хочется слезть с его спины, встать напротив и высказать все, что я думаю о этих его «самостоятельных и независимых мужских решениях».

— Планетка, слушай. - Он снова сворачивает - и на этот раз улочка, по которой мы идем, становится совсем узкой, по обе стороны ограждений старинными зданиями, в которых окна горят так ярко, что можно обходиться без фонарей. - Я не хочу, чтобы мы тратили время на споры, поэтому сразу обозначу вещи, на которых собираюсь стоять до последнего: ты - моя ответственность. Все, что происходит в твоей жизни - тоже моя ответственность. Я, блядь, не представляю, какой нормальный мужик в такой ситуации бы сказал: «Ок, родная, решай сама все свои дела, а я пока погрею жопу в безопасности, потому что не хочу лишний раз