У Ветра твои глаза - Анна Осокина

— Купил несколько дней назад. На нашем не говорит, сбежать уже у торговца пыталась, но это все временно. Ради такого цветка можно потерпеть небольшие трудности, научится. В наших краях редко встретишь такую белую кожу. Сунара, быстрее! — поторопил он.

А Мира больше не могла сдвинуться с места. Она смотрела на одного из гостей. Взгляды встретились. Сердце замерло. Поднос полетел на пол. Любимые чашки господина Аджая разлетелись вдребезги, как и тонкой работы заварочный чайник.

— Ах ты ж, зараза криворукая! — вскрикнул хозяин, подскакивая с места. — Быстро все убери и принеси новое!

Она не слышала, что он говорил. Не воспринимала ничего. В пяти шагах от нее сидел Рейчар. Такой же огромный, великолепный, ослепительный. Не в той черной одежде, в которой он проходил всю зиму, а в нарядной белой рубахе с диковинной черной вышивкой и в темных свободных штанах. Мира не могла справиться с дыханием, грудь резко вздымалась и опускалась. В глазах Рея читалось потрясение.

— Сунара!!!

Видя, что рабыня не реагирует, хозяин схватил плеть, которая лежала неподалеку, и в первый раз замахнулся, но Рей молниеносным движением подскочил к нему и остановил руку.

— Нет, — тихо и твердо сказал он.

Аджай недоуменно уставился на гостя. Третий мужчина тоже подхватился.

— Рейчар, что ты делаешь?! Прости моего сына, Аджай, ты же знаешь, он совсем недавно вернулся из плена, еще не до конца оправился.

Хозяин закивал, но плеть отложил.

— Конечно, конечно, такое испытание!..

— Рейчар, сядь! — прошипел отец.

Тот все еще не отводя взгляда от Миры, опустился в кресло. Тогда на свои места вернулись и двое других.

— Сунара! — снова кликнул хозяин. — Поторопись!

Мира ничего не понимала, в голове все смешалось. Перед ней был любимый мужчина, единственный, который прямо сейчас мог освободить ее. А он сидел и лишь глядел на нее. Она резко присела на корточки, быстро сгребла осколки, даже не замечая, что ранит ладони, и выбежала из комнаты. В коридоре никого не оказалось. Она поставила поднос на пол и без сил сползла по стене.

— Рей… — прошептала она и вся сжалась от того, что услышала сквозь приоткрытую дверь: мужчины смеялись. Она отчетливо разобрала смех Рейчара. Не спутала бы его ни с чьим другим. Сколько раз он смеялся, подхватывая ее на руки и кружа. Северянка спрятала лицо в колени и зарыдала.

Слышать это было больнее, чем просто потерять его. Больнее, чем лишиться свободы. Этот смех, такой родной, вспарывал внутренности. Он предал ее! Не дал хозяину ударить? Да пусть бы бил! Пускай забил бы до смерти! Не нужна ей такая жизнь! В его силах прямо сейчас увести ее из этого дома, забрать, укрыть ото всех, как когда-то сделала она. Но он только смеялся.

В таком бредовом состоянии ее нашла Малайя. Она тихо вскрикнула, увидев осколки на подносе и ладони Миры, из которых сочилась кровь. Девушка кинулась куда-то, почти сразу приведя на подмогу подругу. Пока Жайя побежала на кухню за новым чаем, Малайя отвела ничего не соображающую Миру к ним в комнатку, уложила на подстилку, смыла с ладоней кровь, помогла переодеться, обработала мазью и ушла, оставив Миру наедине с мечущимися мыслями.

К вечеру стало только хуже. Мира уже не соображала, где находится, ее то бил озноб, то, наоборот, становилось дико жарко. Тело то покрывалось испариной, то колючими мурашками. Болело запястье с ожогом, саднили ладони, давали о себе знать и не до конца зажившие рубцы от плети на спине. Но хуже всего оказалось состояние глубокой обиды и разочарования в человеке, который пустил корни в ее сердце. Она не могла четко сформулировать мысли из-за лихорадки, но все внутри сжималось, когда в памяти возникал его образ.

Как в тумане, она видела лица перед собой: Жайя, Малайя, Аджай, даже кухарка Абрая мелькнула. Или только показалось? Хозяин хмурился и что-то говорил ее соседкам, но сейчас Мира слишком туго соображала, чтобы суметь понять его речь. Потом появилась какая-то незнакомая седая старуха. Она водила руками вдоль тела Миры, что-то тихо приговаривая. А в это время в памяти чужестранки всплывали воспоминания.

«Ты веда? — спросил Рей. — В моих краях так называют женщин, которые обладают необъяснимой силой… могут лечить или узнать, что у других в мыслях и на душе».

После ее ухода полегчало. Сознание медленно возвращалось к северянке. Стояла глубокая ночь. Мира вспомнила, что после того злополучного события день уже сменялся ночью и снова — днем. Она лежала тихо, вслушиваясь в шепот соседок.

— А вдруг не поправится? — говорила Малайя.

— Тогда господин Аджай очень рассердится, — откликнулась подруга. — Я подслушала, как он разговаривал с женой. Тот его гость предложил за нее пятьдесят динаров.

При этих словах послышался восхищенный вздох.

— Хочет подарить сыну, тот готовится принять пост главнокомандующего флотом. Вроде как Сунара очень приглянулась тому. Не зря же господин Аджай даже веду позвал, — при этих словах рабыня стала шептать еще тише, Мира с трудом слышала. — Если Сунара умрет, хозяин будет рвать и метать.

До Миры не сразу дошел смысл сказанного. Она широко распахнула глаза, глядя в темный потолок. «Его гость» — это отец Рейчара? Неужели Рей все же заберет ее?.. Но женщина не позволяла себе даже думать об этом, чтобы потом не получилось еще хуже. Здесь, в этом чужом месте, она больше не распоряжалась своей жизнью. Ее могли продать кому угодно. И все же робкая надежда показала лицо, благодаря чему Мира смогла забыться крепким здоровым сном.

На рассвете она проснулась самая первая. Сходила в уборную комнату для слуг, умылась и привела себя в порядок, расчесала спутавшиеся за эти дни волосы и заплела их в толстую косу. Когда она вернулась в комнату, нашла двух переполошенных соседок.

— Слава Всевышнему! — кинулась к ней Жайя. — Где ты была, Сунара?!

Мира посмотрела на нее так, будто ничего не поняла. Девушка отмахнулась и, взяв ее за руку, потащила куда-то.

— Пойдем скорее! Хозяин обрадуется!

Мира сделала несколько шагов — в глазах потемнело, она пошатнулась. Жайя увидела, как та побледнела.

— Сначала нужно поесть, — заключила она. — Ты давно ничего не брала в рот.

— А вот и наша криворучка, — улыбнулась Абрая, уже суетившаяся у очага. Мире показалось, что женщина рада ее видеть.

— Доброе утро, — тихо поздоровалась Мира на монойском.

— Кто-то учится говорить! — захохотала та, положила перед ней белую лепешку и налила молока. — Ешь.

Несмотря на голод, северянка еле впихнула в себя половину порции. Желудок болезненно сжимался, так и норовя вытеснить из своих недр все обратно. Кухарка недовольно поджала губы и покачала головой.

— Худая, как селедка. Как еще такие деньжищи за тебя предложили? — ворчала она, гремя мисками.

А потом была встреча с хозяином. Вернее, он почти не говорил. Лишь радостно осмотрел ее с ног до головы, обратив внимание на ожог, который уже покрылся корочкой. А потом кликнул Жайю.