Красна Марья - Наталья Ратобор

в гости, дала недоумевающему Алексею адрес Беринга. У самой двери, задержав его руку в своей, Мария сказала, что они продолжат разговор позже.

Глава 5

Опасаясь доноса Вышевича в гэпэу, Мария Сергеевна заподозрила, что за домом могла быть установлена слежка. Появляться здесь Алексею небезопасно.

Со временем Марии Сергеевне удалось найти жилье для «Панкратия Клементьевича» и устроить его рабочим на Охтинской верфи. Виделись они теперь редко, и Мария Сергеевна запретила себе думать о муже. Скрывая волнение под маской напускного спокойствия, она привозила к нему сына повидаться.

Алексей пребывал в подавленном состоянии духа и всякий раз с надеждой заглядывал ей в глаза, но Мария Сергеевна по-прежнему уклонялась от разговора.

«Товарищ Телешев» затосковал и опять «ударился в религию»: воодушевляемый Линой, он помногу молился, читал акафисты. Капитолина, как могла, утешала и поддерживала его. После смены Алексей порой добредал до ее клиники и провожал. Они возвращались по темным улицам, иногда тихо и грустно переговариваясь, иногда же возбужденно споря. Капитолина была откровенна с Алексеем, простосердечно открывая душу испытанному другу. Однажды она доверчиво прочитала ему свои первые стихи, на которые ее вдохновила трагическая судьба любимого пастыря:

Лазурное небо синело над нами,

Был чудный апрельский ликующий день,

Под вешними все оживало лучами,

Манить начинало в прохладную тень;

Из ближнего храма до нас доносился

Веселый, торжественный, праздничный звон,

Далёко-далёко он ввысь уносился,

Но скорбную душу не радовал он…

Мы грустно сидели пред мрачной тюрьмою,

С решетками окна глядели на нас,

И сердце сжималось тяжелой тоскою,

И слезы невольно просились из глаз.

Чем больше кругом оживала природа,

От сна пробуждаясь холодной зимы,

Тем каждого больше манила свобода,

Казались мрачнее и стены тюрьмы

Но вот стук замка… и раскрылись пред нами

Тяжелые створки железных ворот,

И тесными узники вышли рядами,

Толпясь, расступался пред ними народ.

В рядах заключенных был он, наш святитель,

В молитву сердечную весь погружен,

Высокого сана достойный носитель,

Приветлив и светел, как ангел, был он.

Он вышел, и твердою бодрой стопою

Он шел величаво-спокойно вперед,

Живою его окруживши стеною,

Потоком широким стремился народ

Смотрите — се пастырь-изгнанник пред вами,

Святой панагией украшена грудь,

Сияя любовью, как будто лучами,

Готов он в далекий отправиться путь.

Кругом восклицанья, и вздохи, и слезы:

«Прощай, наш святитель, наш пастырь родной…»

Напрасно суровые слышим угрозы,

Напрасно толпу разгоняет конвой.

О, дайте взглянуть на страдальца Христова,

Пустите поближе к нему подойти,

Услышать его заповедное слово

И с болью сказать ему наше «прости».

Не делайте более тяжким прощанье,

Зачем здесь сверкают стальные штыки?

Но нет, вас не тронут мольбы и рыданья,

Но нет, не понять вам сердечной тоски.

Оставьте винтовки, не бойтесь восстанья,

Поверьте, ваш узник от вас не уйдет —

Не сам ли внушал он всегда послушанье,

Не сам ли смиренью учил он народ?

Пред вами не злобный преступник мятежный,

Не страшный убийца-разбойник, не вор,

Смотрите, как часто с молитвой прилежной

Он к небу возводит свой праведный взор;

Он Господа молит за паству родную,

Он молит за всех — и врагов и друзей,

Хотел бы он каждую душу больную

Согреть и утешить любовью своей.

Иди же, невинный святитель-изгнанник,

Твой путь незнаком, и тернист, и далёк,

Но, Бога слуга и достойный избранник,

Не будешь ты с Ним никогда одинок.

Да будет всегда Он с тобою незримо,

Иди же, Христу уловляя людей,

И, чудное имя нося Серафима,

Небесной любовью, как он, пламеней.

Будь яркой звездою в далеком изгнанье,

Как здесь ты светил, так свети же и там,

Но, верим, настанет конец испытанья,

И снова во славе вернешься ты к нам.

Стихотворение написано сестрой Марфо-Мариинской обители Клеопатрой (в миру Капитолина Петровна Гумилевская) в 1923 году и посвящено священномученику епископу Серафиму Дмитровскому (в миру Николай Иванович Звездинский.

* * *

Доктор Горелый, импозантный и многообещающий молодой хирург, занервничал, наблюдая частое общение молодой сотрудницы с Алексеем, и попросил профессора Клочковского поговорить с Капитолиной. Тот пригласил ее в свой кабинет и в беседе тет-а-тет долго и внушительно рассуждал о том, сколь морально небезупречны и небезопасны знакомства юных девиц с многоопытными мужчинами. Капитолина недоуменно хлопала ресницами и, наконец догадавшись, о чем идет речь, невежливо расхохоталась, озадачив деликатного профессора. Отсмеявшись, Капитолина заверила доктора, что Алексей можно сказать, ее старший брат, и беспокоиться не о чем.

Содержание этого забавного, по мнению Лины, разговора она пересказала своему ближайшему другу — Виктору Лаврентьевичу, но тот с напряженным вниманием глянул на девушку и отчего-то не разделил ее веселья. Он вскоре уходил в учебный поход и теперь подолгу задерживал взгляд на Лине.

Но напрасно он беспокоился: вскоре Алексей сумел наконец убедить Марию вместе с сыном прийти к нему, в его комнату в коммунальной квартире, чтобы провести воскресный день втроем и не травмировать ребенка разрывом между родителями..

А к вечеру он уже уверенно провожал жену повеселевшими весенними улицами. Мария Сергеевна задумчиво смотрела вдаль, теребя в руках букетик подснежников, искоса поглядывая на покачивающегося на плечах Алексея гордого и счастливого Сережку.

К лету Мария Сергеевна официально зарегистрировала брак с рабочим судостроительной верфи Панкратием Клементьевичем Телешевым, и тот окончательно к ней перебрался.

Глава 6

В порту на пристани бурлила толпа, царило радостное возбуждение: из похода вернулись корабли. Женщины махали платками, кричали дети, слаженно гремел духовой оркестр, обнимались соскучившиеся в разлуке люди… Капитолина пробивалась через толпу, отчаянно вглядываясь в лица прибывших. Ее окликнули — это оказался улыбающийся военмор Шухман, бывший лейтенант, всегда подтянутый моряк среднего роста с тонкими усиками, знакомый по редким визитам к Берингу. Она радостно помахала ему и сквозь шум толпы прокричала фамилию Беринга. Тот махнул в сторону — и Капитолина стала пробираться в указанном направлении.

Вскоре она заметила Виктора Лаврентьевича, оживленно беседовавшего с командирами. Поначалу Капитолина пришла в смущение, но наконец решилась, тронула Беринга сзади за рукав и, извинившись, протянула ему цветы, покраснев самым откровенным образом. Расцветшее в улыбке,