Утрата военного превосходства. Близорукость американского стратегического планирования - Андрей Леонидович Мартьянов

году был оправдан, не говоря уже о предложении неизбежного решения в Восточной Европе, особенно в Польше, где Дэвид Эйзенхауэр назвал советское присутствие «вторжением» 22 , несмотря на то, что очевидная природа этого вторжения также была освобождением от Нацистская оккупация — факт, который нынешняя польская элита яростно отрицает и идет еще дальше, обвиняя Советский Союз в развязывании Второй мировой войны вместе с нацистской Германией. 23 Под предлогом борьбы с коммунизмом в Польше памятники павшим Красной Армии, а это около 600 000 человек, будут снесены. В каком-то смысле этого и следовало ожидать, когда начинаешь рассматривать эволюцию западных вообще и американских в частности взглядов на Вторую мировую войну. Как отмечают Гланц и Хаус: «...многие жители Запада быстро забыли тот огромный вклад, который советский народ внес в победу союзников». 24 Это замечание относилось к пагубному влиянию немецкой интерпретации Второй мировой войны на американские взгляды, интерпретации, названной «поверхностной» 25 , и на это есть веская причина. Вдали от геополитических, идеологических и культурных потребностей разворачивающейся холодной войны был полностью проигнорирован огромный, хотя и невидимый, вклад бывших нацистов, нанятых разведывательными организациями США для раздувания пламени советско-американской напряженности.

Полный эффект масштабной кампании дезинформации бывших нацистов, проводимой так называемой организацией нацистского шпиона генерала Рейнхарда Гелена, даже сегодня трудно оценить, несмотря на то, что многие документы ЦРУ были открыты в соответствии с Законом о раскрытии нацистских военных преступлений . 26 Как свидетельствуют рассекреченные документы ЦРУ:

Генерал Гелен часто преувеличивал советскую угрозу, чтобы обострить напряженность между сверхспособности. В какой-то момент ему удалось убедить генерала Люциуса Клея, военного губернатора зоны оккупации США в Германии, что в Восточной Европе началась крупная советская военная мобилизация. Это побудило Клея в марте 1948 года направить в Вашингтон сверхсекретную телеграмму, предупреждающую, что война «может прийти с драматической внезапностью». Стратегия дезинформации Гелена основывалась на простой предпосылке: чем холоднее становилась холодная война, тем больше политического пространства для маневра у наследников Гитлера. Организация могла процветать только в условиях холодной войны; Поэтому как институт он был привержен делу увековечивания советско-американского конфликта». 27

Неудивительно, что при таких обстоятельствах не возникло объективного и неидеологического американского взгляда на Вторую мировую войну или советских намерений. Но даже если отбросить моральный или, скорее, морализирующий фактор, который уже давно стал определяющей чертой мессианского послания Америки, следует иметь в виду, что за отказом Америки принять реалии и результаты Вторая мировая война. Вдали от Соединенных Штатов, в которых экономика процветала сразу после Второй мировой войны, когда новое чувство оптимизма доминировало в американской общественной жизни, а величайшее поколение Америки привыкло к тому, что впоследствии стало определением американской мечты, своеобразной разновидностью американской геополитики». реализм». Как сказал один из ее отцов, Ганс Моргентау, своей аудитории в Военно-морском колледже США в 1957 году, читая лекцию Спруэнса:

Я бы сказал, и я говорил много раз раньше, что если бы в России еще правили цари, что если бы Ленин умер от кори в раннем возрасте, что если бы о Сталине никогда не слышали, но о могуществе Советского Союза были именно такими, какие есть сегодня, проблема России была бы для нас по большому счету такой, какая она есть сегодня. Если бы российские армии стояли именно там, где они находятся сегодня, и если бы российское технологическое развитие было таким, каким оно является сегодня, мы бы в целом столкнулись с теми же проблемами, с которыми мы сталкиваемся сегодня. 28

В данном случае это действительно был гораздо более честный, хотя и зловещий подход, который на самом деле имел мало общего со Сталиным или коммунизмом. Это было полное неприятие объединенным Западом России и русских как таковых — независимо от западного антикоммунизма — отношение, нередкое на Западе сегодня, несмотря на то, что этот самый Запад, по сути, был спасен от самого себя. теми самыми русскими.

Глава 5. Образовательный дефицит и культурные карикатуры

Бертран Рассел, пытаясь объяснить леди Оттолин Морель природу коммунистической революции в России, пришел к выводу, что, каким бы ужасным ни был большевистский деспотизм, он кажется подходящим типом правления для России: «Если вы спросите себя, как следует управлять героями Достоевского, вы поймёте." 1 Поэтому, когда президент России Владимир Путин объявил распад Советского Союза «величайшей геополитической катастрофой 20-го века», западные СМИ и эксперты пришли в апоплексию. 2 В их представлении Советский Союз навсегда остался рейгановской империей зла, существовавшей с единственной целью — посягать на западную демократию и угнетать собственный народ, и всё ради достижения глобальной пролетарской революции — которую должны были совершить те же персонажи Достоевского. По общему признанию, раньше у русских коммунистов, которые позже стали известны как троцкисты, была такая идея использовать историческую Россию в качестве разжигателя огня глобальной революции, но к 1930-м годам они были очищены от партии, которая стала озабочена гораздо более практическими задачами. вопросы внутри страны, а именно индустриализация и коллективизация.

Причудливое принижение взглядов американцев на чрезвычайно сложное, огромное и разнообразное общество, такое как Советская Россия, в простую черно-белую картину естественным образом вписывается в американский взгляд на мир в целом, поскольку американская история в значительной степени формировалась манихейским мировоззрением хороших парней против плохих парней. Но, по крайней мере, в случае с Советским Союзом традиционная западная русофобия была облачена в гораздо менее расистские и более разумные идеологические термины как антикоммунизм и, следовательно, антисоветизм. Но Владимир Путин, говоря в 2005 году об этой геополитической катастрофе, не имел в виду крах коммунистической идеологии; это произошло гораздо раньше, чем крах советской системы. Фактически, коммунизм, несмотря на его медленную эволюцию, неизбежную в контексте огромного масштаба восстановления промышленности и сельского хозяйства после Второй мировой войны, усугубленного взрывными усилиями по просвещению, уже во времена Сталина начал становиться политической абстракцией. Конечно, он сохранил многие формальные идеологические и эстетические черты первоначального большевизма, но русский коммунизм продолжал постоянно развиваться. Как был вынужден признать Джордж Ф. Кеннан: «Не все, что в России называлось коммунизмом, было плохим; и не все те, кто верил в это». 3 Что касается его распада, Путин, в принципе соглашаясь с тезисом бывшего посла США в СССР Джека Мэтлока на Валдайской конференции в 2015 году о том, что фундаментальные причины распада СССР имели внутреннее происхождение, Путин