Лев Троцкий. Революционер. 1879–1917 - Юрий Фельштинский

Историк И. Дойчер с полным основанием отмечает, что режим в царских тюрьмах и местах ссылки был «смесью грубости и «либеральной» неэффективности»[198]. Именно эта «неэффективность» и безразличие жандармов, прикрываемые внешней суровостью, позволяли ссыльнопоселенцам сравнительно легко становиться беглецами, причём в большинстве случаев успешными. На крестьянской телеге Лев отправился вместе с некой Е.Г., «переводчицей Маркса», инициалы которой по каким-то непонятным причинам в воспоминаниях Троцкий не раскрывает. Может быть, эта переводчица в конце 20-х гг. занимала какой-нибудь пост в СССР и Троцкий не хотел её компрометировать. Крестьянин, вёзший беглецов и получивший за это соответствующую мзду, ночью укрыл их сеном и рогожей. Дважды в пути сменяли лошадей. Не доезжая Иркутска, попутчики расстались. Лев благополучно добрался до города, местные марксисты передали ему подлинный бланк паспорта, куда оставалось только вписать фамилию и имя. Подержав в руках паспорт, Лев вспомнил фамилию старшего надзирателя Одесской тюрьмы — Троцкого, человека, имевшего величественную фигуру, опиравшегося на длинную саблю, считавшего себя в тюрьме царьком и «орлиным взором» осматривавшего «свои владения»[199]. Скорее всего, просто из мальчишеского озорства Лев вписал в паспорт именно эту фамилию, ни в малейшей степени не предполагая, что она станет его главным и постоянным псевдонимом на всю жизнь, что именно под этой фамилией он войдёт в историю. С осени 1902 г. Бронштейна более не существовало. Вместо него на свет появился Лев Давидович Троцкий.

Иркутские друзья помогли новоиспечённому Троцкому погрузиться в вагон поезда дальнего следования, снабдили его более или менее приличной одеждой, бельём, галстуком «и прочими атрибутами цивилизации». «Я ехал по сибирской линии на запад, — вспоминал Троцкий. — Вокзальные жандармы равнодушно пропускали меня мимо себя. Рослые сибирячки выносили на станцию жареных кур и поросят, молоко в бутылках, горы печёного хлеба. Каждая станция походила на выставку сибирского изобилия. На всём протяжении пути весь вагон пил чай, заедая дешёвыми сибирскими пышками».

Лев наслаждался не только чаем с пышками, но и «Илиадой» Гомера в переводе Н.И. Гнедича. «Я читал гекзаметры и мечтал о загранице. В побеге не оказалось ничего романтического: он целиком растворился в потоке чаепития»[200].

Троцкий сделал остановку в Самаре, где находился своего рода «внутренний штаб» «Искры» во главе с инженером Глебом Максимилиановичем Кржижановским. Последнему были знакомы публикации Бронштейна в «Восточном обозрении», и он несколько насмешливо присвоил ему новую подпольную кличку — Перо. По поручению самарской организации Перо посетил Харьков, Полтаву и Киев, где пытался установить связь с тамошними социал-демократами или же создать соответствующие организации. Результаты поездки были плачевными. В Харькове он никого не обнаружил по тому адресу, который у него был. В Полтаве «наткнулся на областной патриотизм», про Киев Троцкий даже сообщать ничего не стал[201].

Ленин торопил его ехать за границу[202]. Бойкий и резкий стиль статей, вышедших из-под пера Пера, предположение, что Троцкий станет верным клевретом Ленина во время подготовки к партийному съезду, видимо, побуждали его к встрече. Сам Лев крайне тяготился провинциальной организационной деятельностью и стремился вырваться за рубеж. Получив билет до пограничной станции, скудную сумму денег на дорогу до Вены и не очень хорошо изготовленные фальшивые документы, Троцкий выехал в Каменец-Подольский, а оттуда, с помощью местных контрабандистов, благополучно перешёл венгерскую границу и поездом отправился в Вену. На последней пограничной станции полицейский попросил у Льва паспорт, чем сильно напугал молодого конспиратора. Но фальшивый паспорт был найден в полном порядке и равнодушно возвращён хозяину.

Каменец-Подольский был известным пунктом контрабанды; цена проводнику за перевод через границу была установлена в 11 рублей. Правда, учитывая, что Троцкий вёз большой груз литературы, который частично нёс провожатый, а также то, что часть пути, по болоту, контрабандист нёс Троцкого на спине, Лев дал ему за услуги 25 рублей, чем тот был несказанно доволен. По дороге проводник «утешал» Льва рассказами о том, какие именно страсти могут произойти, если их обнаружат, и что недавно на пограничном мосту был застрелен человек, пытавшийся пронести коммерческую контрабанду. Всё, однако, обошлось благополучно. По ту сторону границы Троцкий сел в вагон поезда, отправлявшегося в Вену, и, сэкономив полученные деньги, проехал до австрийской столицы «зайцем»[203].

Завершился первый этап революционной деятельности Льва Бронштейна. На историческую арену выходил Лев Троцкий, которому очень скоро, несмотря на весьма молодой возраст, доведётся стать одной из наиболее ярких и противоречивых фигур в российской социал-демократии, в советско-большевистской тоталитарной системе и в мировом коммунистическом движении.

Первое впечатление, которое произвела на пришельца из сибирской ссылки Вена, можно определить как шоковое. Были две причины такого состояния. Одна, быстро преодолённая, относилась ко всем людям, которые попадали в чужую страну впервые, наивно полагая, что знают язык этой страны, но, как оказывалось, не могли понять почти ни слова из того, что говорили прохожие. Вторая, более существенная причина, была связана с австрийской и вообще центрально-европейской ментальностью, которая отличалась спокойствием, упорядоченностью, правильным режимом, неизменным распределением времени, отводимого на работу и на отдых. Троцкий с его бурным темпераментом никак не мог ожидать, что такое свойство может относиться не только к мещанским слоям — к ним он испытывал чувство презрения, но и к социал-демократам, к их лидерам, даже к тому человеку, который не только в его представлении, но во всём 2-м Интернационале рассматривался как общепризнанный «вождь» австро-венгерского рабочего движения, к 50-летнему Виктору Адлеру[204], с которым Троцкий решил встретиться во что бы то ни стало немедленно по прибытии в Вену в полной уверенности, что Адлер забросит все дела, чтобы обеспечить ему дальнейшее продвижение в швейцарский Цюрих, где проживал видный русский марксист Павел Борисович Аксельрод[205], один из основателей группы «Освобождение труда». Собственно говоря, Лев мог бы просто купить билет на поезд до Цюриха, ибо на австро-швейцарской границе документы проверялись лишь формально, но у него не было достаточной суммы денег, а рисковать безбилетным проездом через границу он не решался. Аксельрод же, в свою очередь, должен был помочь Троцкому добраться до Лондона, где находился Ленин.