Главный противник - Николай Басов

Следующей трудностью, с которой столкнулись заготовщики бомб, оказалась та, что даже располосованные на куски «звезды», наглухо запаянные в стеклянные амфоры с сантиметровой стенкой, не хотели умирать. Первым это определил Бабурин, как ему и было положено по должности. И высказался так:

– Знаешь, Гринев, химических бомб, если мы что-то не придумаем, вообще не будет.

Рост в это время жил во временном лагере, устроенном в разветвленных пещерах, вырытых когда-то дикими пернатиками, чтобы прятаться от борыма, в холмах, дающих начало Олимпийской гряде к северо-востоку от Боловска. Место это подходило во всех отношениях, потому что формально никому не принадлежало, и находилось всего-то в сорока километрах на запад от отравленного вала, который тоже строился ударными темпами.

– Что ты имеешь в виду? – Рост не спал перед этим ночь, облетая береговую линию, пытаясь определить, стоит ли строить крепость у моря, чтобы не позволить паукам слишком уж легко обойти предполагаемый вал по мелководью.

– Если хочешь посмотреть, – риторически ответил Бабурин, – то пошли.

Сначала они пролетели на личном гравилете Бабурина километров десять вокруг холмов и оказались, условно говоря, на южном склоне гряды, в месте, которое с самого начала решили использовать для изготовления бомб. Там, объяснившись с десятком латных охранников, выставленных, чтобы дикие бакумуры или пернатики из болот не слишком любопытничали, оба прошли в сумрачную, темную, холодную пещеру, где находились амфоры.

Ростик тут уже пару раз был, но тогда он больше сражался с выданным ему химкомплектом, чем осматривался, а потому ничего толком не понял. Сейчас они были даже без противогазов. Об этом он и спросил в первую очередь.

– Кость, а это безопасно?

Бабурин демонстративно поднял глаза вверх.

– Ты думаешь, у меня появился иммунитет к токсинам «звезд»? И я попутно вознамерился тебя отравить, втащив в безопасное для меня, но смертельное для тебя хранилище?

– Нет, просто хочу узнать, нужно ли бездумно пренебрегать безопасностью?

– Никто безопасностью не пренебрегает. – Бабурин пошел дальше, к показавшемуся бесчисленному ряду лунок с тусклыми полупрозрачными стекляшками. – Просто мы решили, что после наполнения каждой из амфор ее следует несколько раз обрабатывать спиртом, благо, этого добра достаточно…

– Значит, у тебя обмывка этих сосудов ступенчатая? – не удержался Рост.

– Моем трижды, в трех разных местах… Первый раз, где запаиваем амфору, вторично – там, где обмываем все амфоры, а третий раз – где придется, каждую партию в новом квадрате. – Бабурин осмотрелся. – Результат, как говорится, налицо. – Они постояли молча. – Я не по этой причине решил тебя позвать сюда. Вот, смотри.

И Бабурин подвел Ростика к одному из самых дальних от входа сосудов. Он был сделан еще из полусфер, это было ясно по шву, опоясывающему неровный шар объемом литров в шестьдесят, то есть почти с полметра в диаметре. Внутри него шевелилось что-то пятнистое.

– Вес взрослой «звезды», а с мелочью мы почему-то не сталкиваемся, колеблется от двусот пятидесяти до трехсот килограммов. Разделываем ее на четыре, пять кусков. Такого вот шара едва-едва хватает, чтобы эти куски туда запихать, пустого пространства почти не остается.

– Я вижу, – согласился Ростик. Он и забыл об этой особенности Бабурина все объяснять основательно и многословно.

– Так вот, проблема – этот кусок «звезды» сидит тут более месяца, без воздуха и питания. И все еще жив.

Рост наклонился к шару ближе, подняв свой факел, полученный от охранников у входа в пещеру. Это был кусок из середины туловища «звезды» с лоскутом луча. Он немного раздулся, кое-где изменил цвет на бурый, а кое-где просто побледнел, сделавшись розовым. Но вот что интересно – по линии разреза Рост отчетливо увидел зарубцованную ткань. Этот кусок собирался жить, и неопределенно долго.

– Слушай, а как те бомбы, которые вы делали прежде? – спросил Ростик.

– Они превратились в губчатую массу, вроде бумажной пульпы. Кажется, это и можно считать конечным продуктом разложения.

– А разница, следовательно, в силе воздействия… на бомбардируемой местности?

– Не знаю. Я уже тысячу раз говорил тебе, что мы их не испытывали.

Рост вздохнул. Это становилось неизбежным. Нужно было собраться, медленно остановить мышление, как бы нырнуть в колодец всезнания… Боль оказалась терпимой, холода почти не было, а голова перестала кружиться, прежде чем Ростик от слабости уселся на песчаный пол пещеры.

Теперь он знал, что делать, хотя был не рад, что знает, – он слишком дорого платил за каждый из этих сеансов. К тому же почти невозможно было сказать – пройдет ли все гладко, по-аймиховски, или по-русски, с мукой, болью и кошмарами, в которые превратится его жизнь в течение нескольких ближайших часов, а то и дней.

– Нужно вынести эти ампулы на солнце, – проговорил он странно обесцветившимся голосом. – Второе, если можно, попробуй прогревать их параболическим зеркалом, только фокус устанавливай не на стенке сосуда, чтобы ее, не дай бог, не расплавить, а внутри, на ткани «звезды». Третье, как можно чаще переворачивай колбу, словно жаришь «звезду» на сковороде, чтобы не было ни одного холодного участочка стекла… И последнее, одновременно со «звездой» попробуйте напихать туда побольше извести… или концентрированной кислоты, лучше соляной, литра два-три… Нет, все-таки лучше негашеной извести, так будет быстрее.

Потом сознание его все-таки стало таким мутным, что Бабурин даже попробовал довести его до выхода из пещеры. Но зато уже через неделю «известковый» рецепт Ростика оправдался. Бабурин даже выразил некую степень восхищения Ростиковыми способностями, правда, в специфической форме:

– Теперь я понимаю, почему тебя вызвали из затворничества.

Комплимента Рост не понял, но простодушно поинтересовался:

– А почему?

– Ты не прикидывайся, – строго отозвался Бабурин и стал говорить об отравленном вале, который, опять же, сооружали его подчиненные.

С этим отравленным валом было много неурядиц. Вначале, когда солдатикам приказанные меры предосторожности показались излишними, отравилось сразу два отделения. Зато потом они шарахались от этой работы, как от чумы. И лишь после трех недель объяснений, поощрительных пайков и практики небывало миролюбивых увещеваний дело пошло.

Теперь, обнаружив поблизости от подходящего района очередную «звезду», Бабурин высылал гравилет, который, зависнув неподвижно, бросал с высоты метров сорока-пятидесяти тридцатикилограммовый кованый гарпун в середину тела животного. Ускоренный искусственной гравитацией, тот прошивал «звезду», как правило, насквозь, даже если она ползла по дну болотин на глубине метров двух. Потом животное начинали вытаскивать на поверхность. Иногда зазубрины разрывали тело, и тогда «звезда» срывалась. Иногда удавалось вытащить лишь часть… Но и тогда летели в то место, где изготавливали бомбы.